Рунная магия - Харрис Джоанн (читать книги полностью без сокращений .txt) 📗
Даже боги старались обходить Мир мертвых стороной. Это мрачное место, и, хотя многие пытались торговаться с его Хранительницей: просить о помощи, молить отпустить одну, отдельную, совершенно особенную душу, — подобный договор всегда кончался слезами, провалом, медленной смертью или всем понемногу.
Ведь безопасное равновесие Хель дорого стоит. Никто не в силах поднять мертвых, не нарушив это равновесие. К тому же так близко к Нижнему миру последствия могут быть катастрофическими. В результате у Хранительницы Хель была репутация сварливой и нелюбезной особы. Никто еще не вышел из Мира мертвых живым с тех пор, как Мать Фригг вернулась одна, напрасно моля об освобождении Бальдра Справедливого перед концом Древнего века.
Локи прекрасно знал все это. С другой стороны, у него были основания полагать, что в его случае Хранительница Мира мертвых может снизойти до исключения. Очевидно, Шепчущий считал так же, что вполне устраивало Локи, ведь именно благодаря этому он был еще жив.
Он почувствовал нетерпение артефакта.
«Ты говорил, она будет здесь», — сказал оракул.
«Будет», — подумал Локи, надеясь, что не ошибается.
«Лучше бы была, потому что, если ты солгал…»
— Не волнуйся. Она придет, — произнес Локи вслух. — Как только узнает, что я здесь, она придет.
— Кто? — Мэдди уставилась на него.
— Хранительница Мира мертвых, — ответил он. — Наполовину Рожденная Хель. Моя дочь.
В тот момент, когда Мэдди и Локи входили в Хель, ваны на земле времени зря не теряли. Засада в пасторском дома предупредила их об измене Скади, но убийство Этель Парсон означало, что в деле появилась новая грань. Было ли это несчастным случаем? Была ли женщина простым наблюдателем, попавшим под огонь? Или же она — жертва, посланная, чтобы убедить их, будто со стороны людей никакой измены не намечалось?
— Конечно, это была измена, — сказал Фрей. — Нас выманили обещаниями переговоров, а потом попытались применить к нам Слово. Разве есть другое объяснение?
— Но что же Один? — спросил Браги, который выглядел взволнованным и вычесывал пыль из волос. — Он хотел поговорить. Он преломил с нами хлеб, он хотел мира с ванами…
— Не будь ребенком! — рявкнул Фрей. — По-твоему, он должен был нацепить табличку «Это ловушка»? Я считаю, время не ждет. В погоню за ним! Заставим его говорить.
Фрейя казалась задумчивой.
— Отравленный платочек, — промолвила она. — Совсем не похоже на Одина.
— А на Скади? — предположил Браги. — Если она хотела навредить нам, она могла это сделать в Зале Спящих, когда мы были беспомощны. Зачем оборачиваться против нас теперь?
— Возможно, она чего-то ждала, — заметил Фрей.
— Не верю, что она хотела нам навредить, — упрямо гнул Ньёрд, его синие, как море, глаза опасно сверкали.
— Что, серьезно? — потерял терпение Хеймдалль. — Старый дурак, что еще она должна сделать, чтобы ты поверил? Она схватит тебя за горло, а ты будешь думать, что это от избытка любви.
— Смешно.
— Ты смешон. Думаешь, только потому, что вы когда-то были вместе…
— Мой брак тут ни при чем.
— Твой брак рухнул, еще не начавшись…
Ваны вновь заспорили. Идун, которая не принимала участия в схватке, подошла к единственной жертве. Этель Парсон в ночной сорочке лежала во дворе лицом вниз. Клочок чар, бывший платком, таял в первых лучах рассвета. Шпильки выскочили из ее волос, на щеке было пятно грязи, она казалась маленькой и никчемной, жалкой сноской в описании происходящего.
Тихо опустившись рядом с ней на колени, Идун с жалостью и некоторым удивлением думала о загадочной стойкости людей. Такие хрупкие создания, думала она, так мало живут, но могут вынести море страданий. И даже удар, способный уничтожить богиню, не сумел погасить жизнь в этой женщине. О да, она умирала, но все же в ней теплилась искра. Когда Целительница коснулась лица Этельберты, ее веки слегка дрогнули.
Где-то невдалеке продолжали спорить остальные ваны. Предмет их спора не интересовал Идун. Слишком многие слишком сильно расстраиваются, и чаще всего по пустякам. Только смерть не банальна. Она заметила проблеск смерти в туманных глазах Этель и задумалась, стоит ли ей мешать. Женщина страдала и мучилась. Очень скоро она упокоится с миром. И все же она сражалась со смертью каждой клеточкой своего существа — Идун чувствовала это совершенно ясно.
Этельберта всегда была пассивной, покорной женой, доброй дочерью, скромной и неприметной всю свою жизнь. Подобные женщины при встрече со смертью смиряются без борьбы. Но в дочери Оуэна Гудчайлда звенела сталь. Она хотела жить — и поэтому Идун открыла коробочку, подвешенную на талии, и достала маленький ломтик сушеного фрукта. Он был не больше ногтя ее мизинца, но являлся пищей богов. Идун положила его под язык Этельберты и стала ждать.
Прошла минута. Возможно, слишком поздно, подумала Идун. Даже яблоки юности не спасут женщину, если душа успела перейти во владения Хель. Она осторожно перевернула Этельберту на бок, убрала мягкие темные волосы с лица. Конечно, это было некрасивое лицо, и все же смерть наделила его особым достоинством, почти королевским спокойствием.
— Прости, — пробормотала Идун. — Я пыталась тебя спасти.
И в этот самый миг умирающая открыла глаза. Ее цвета воспрянули к жизни, осенне-коричневый вспыхнул тыквенно-оранжевым. Этельберта вскочила с распущенными волосами и рдеющими щеками и звенящим голосом обратилась к Фрейе:
— Немедленно верни мне платье, дамочка!
Один сбежал, как только его встреча с ванами пошла наперекосяк. Холм Красной Лошади был ближайшим убежищем. Обогнув Адама и спящих охранников, он нырнул туда на четверть часа раньше Охотницы и пастора, но в спешке забыл проверить дорогу и налетел прямо на одну из ловушек Скади.
В любое другое время он бы ее заметил: тонкая ленточка, натянутая поперек устья тоннеля, готовая рывком захлопнуться на любом, кто попытается пройти. Он не разглядел, и примитивная, но заряженная Хагал ловушка ударила его прямо в лицо. Один мгновенно вырубился.
Придя в себя через несколько секунд, он обнаружил вокруг темноту. Одноглазый бросил Сол, чтобы осветить путь, но ни искорки не вспыхнуло на кончиках его пальцев, и даже самого тусклого освещения не исходило от каменных стен тоннеля. Дело не в истощении чар, подумал он. В нем все еще было довольно силы. Лишь попробовав руну Беркана, Один неохотно признал истину. Ловушка Скади была настроена не просто на то, чтобы ранить или убить.
Он ослеп.
Один поспешно обдумывал, что делать. Разумеется, здесь он оставаться не может. Он не видел исхода схватки в пасторском доме, но догадывался, что Охотница пустится по его следу. Ему пришлось поверить, что Локи сбежал. Мэдди, которая могла ему помочь, пропала. Шепчущий потерялся. Совершенно очевидно было, что о каких-либо дальнейших контактах с ванами не могло быть и речи, по крайней мере пока его зрение не вернется.
Если оно вернется.
А пока ему надо убираться. Волчица-Скади способна отыскать его, и теперь самое главное — сбить ее со следа.
Рубашка Одина еще была пропитана кровью от арбалетного выстрела Джеда Смита. Он осторожно снял ее и, волоча за собой, ощупью побрел по тоннелю, пока не наткнулся на узкий перекресток. Затем он немного протащил рубашку по левому проходу, где и оставил, засунув под камень. Вернувшись по своим следам, Один отправился в правый рукав, отсчитал тридцать шагов, бросил руну Хагал в потолок, достаточно сильно, чтобы тот частично обрушился, и изо всех сил рванул по коридору.
Слепой, он спотыкался и падал, к счастью, далеко от обломков потолка. Он надеялся, что обвал завалил тоннель: едкая пыль повисла в воздухе, и если его хитрость сработала, то по меньшей мере она задержит Охотницу, а в лучшем случае пошлет по ложному следу и Один тем временем найдет убежище под холмом. Но все равно она бы догнала его, если бы не подчинилась инстинкту передохнуть и подкрепиться, благодаря чему потеряла драгоценные минуты. Когда Скади вошла в холм, след уже расплылся, и настоящая добыча сбежала.
