Где ты, Гдетыгдеты - Погодин Радий Петрович (читать книги онлайн txt) 📗
Мышонок Терентий сначала нарисовал глаза желтым цветом.
Глаза тут же принялись вращаться-таращиться.
Мышонок Терентий нарисовал голову. Рог на лбу - штопором. Бороду нарисовал. Только наметил рот, как из него высунулся язык и слизнул с палитры зеленую краску.
Индрикова голова гримасничала, хотела сказать что-то, но, как ты знаешь, для разговора одного зеленого языка мало, нужна грудь, полная воздуха.
Мышонок Терентий быстро нарисовал грудь и еще не успел раскрасить ее в кошачий цвет, как зверь Индрик завопил во всю мочь:
- Кемцы-емцы! Ланцы-дранцы!
- Это он на старинном языке говорит, - догадался жеребенок Миша.
Индрикова голова дергалась. Рот норовил сжевать кисточку. Язык лизнуть мышонка Терентия в нос.
- Так не пойдет, - сказал мышонок Терентий. - Нужно приколоть этот язык кнопкой.
- Цынцы-брынцы! - заорал Индрик.
- Может, ему почитать что-нибудь? - предложил жеребенок Миша. Может, он тогда успокоится и позволит дорисовать себя?
Миша нашел на полке книжку старинных стихотворений, поскольку правильно рассудил, что древнему зверю Индрику старинные стихи будут понятнее.
- "Шла собака через мост, четыре лапы, пятый хвост", - прочитал Миша.
Зверь Индрик тут же все переврал:
- Шла собака через хвост, уронила в речку мост.
- "Наши овечки около речки", - прочитал Миша.
- Наши овечки вылезли из печки, - переврал Индрик.
- "Купи кипу пик", - прочитал Миша.
- Пукипикукик, - переврал Индрик.
Мышонок Терентий попытался все-таки приколоть Индриков язык кнопкой. Но язык так вертелся, что в конце концов мышонок Терентий уколол себе кнопкой ухо.
- Нужно быстрее докрашивать, другого выхода нет, - сказал он. - Миша, рисуй хвост.
Жеребенок Миша нарисовал Индрику хвост пушистый. Индрик хвостом махнул - стал хвост голый, с кисточкой на конце.
Жеребенок Миша нарисовал Индрику уши круглые, но они тут же вытянулись.
Мышонок Терентий спешно докрашивал Индрику лапы и туловище. Только докрасил, зверь Индрик завопил свои "Кемцы-емцы!" и спрыгнул на пол.
Он был такой:
Лапы собачьи.
Тело кошачье.
Голова козлиная.
На лбу рог - штопором. Один.
Уши длинные.
Хвост, как у теленка, с кисточкой.
- Ух! Я тебя сейчас съем, - сказал Индрик мышонку Терентию и зачем-то прыгнул в окно.
Если ты помнишь, мышонок Терентий жил на самом верху самой высокой башни, в избушке-сторожке. Зверь Индрик разбился бы, как пить дать, но друзья ухватили его за хвост и втянули обратно.
- Фу-ты, ну-ты - высота! - воскликнул зверь Индрик. - Шла овечка через печку... Где у вас лаз? На волю хочу. - Он проломился в дверь и помчался по лестнице вниз. С хохотом и грохотом.
- Ну, чудеса... - прошептали жеребенок Миша и мышонок Терентий.
Вечером того дня многие ребятишки пришли домой с зелеными пятнами на рубашках и платьицах. Они объясняли родителям, что их лизнул веселый зверь Индрик, который вдруг появился за всеми углами сразу. "Кемцы-емцы!" клялись ребятишки. "Цынцы-брынцы!" - отвечали родители.
ПРО ЗВЕРЯ ИНДРИКА И ПОПУГАЕВА ВОВКУ
После специального милицейского порицательного взгляда, который применил к нему милиционер товарищ Марусин, Попугаев Вовка дома сидел. Обдумывал ошибки своей прошлой жизни.
Слышал Вовка веселые возгласы за окном и смех за всеми углами сразу. Но крепился.
За такую выдержку в поведении подарили Попугаеву Вовке ружье. Игрушечное. Оно очень громко бабахало.
Кто усидит дома с ружьем? Я думаю, вряд ли найдется такой крепыш. А ты как считаешь?
НЕТУ ВАС
Попугаев Вовка взял ружье на плечо. Пошел на охоту.
На улице дворник тетя Анфиса бабахать и охотиться не разрешила. Сказала:
- Страх какой. С таким ружьем только в лес ходить.
Пошел Вовка в лес.
По тропинке шагает. Ружье на всякую птичку нацеливает и бабахает.
- Есть! - кричит. - Наповал!
Птички-синички, щеглы и дрозды смотрят на Попугаева Вовку с недоумением. Уж больно щурится по-настоящему. Больно рожи свирепые строит.
Приблизился Попугаев Вовка к густой орешине. Орехи еще не созрели, но вроде кто-то их с другой стороны обирает. Трясется куст.
Подумалось Попугаеву Вовке, что за кустом олень белоногий.
Попугаев Вовка навел ружье. Прищурился. "Ну, - думает, - прямо в сердце". И бабахнул.
Из куста человечек вышел. Небольшой - меньше Вовки. Волосы красные. Сам не молодой - не старый. Вокруг него какое-то кружение и сверкание. Как осиный рой. Но не жужжит угрожающе, а то ли перекликается, то ли песню налаживает.
Вовка бабахнул еще раз, от страха.
- Так и бывает, - сказал человечек. - Ружье - вещь поспешная, может выстрелить, прежде чем разглядишь в кого.
- Извините, - сказал Попугаев Вовка. - Мне, наверное, голову напекло. Потому что вас нет, а я вас, представьте себе, вижу перед собой.
- Я как раз именно так и делаю: стою перед тобой - и все тут, отвечает человечек. - Я стою, как ты видишь, а они шныряют и шмыгают. Они шныри. Познакомься.
Разноцветное сверкание остановилось. Оказалось - тоже маленькие человечки, все разной окраски.
- Чуня, Друня, Шишигуня, Мара, Свара, Макакуня. И Саламандрик, представил их человечек. - А я мормыш. Меня Свиря зовут.
- Нету вас! - закричал Попугаев Вовка.
Чуня, Друня, Шишигуня, Мара, Свара, Макакуня подошли к Вовке. Каждый по очереди его легонько за волосы подергал. А самый маленький шнырь Саламандрик ущипнул Вовку за нос.
- Все равно нету, - сказал Попугаев Вовка. - Вы мне от жары привиделись.
Ты, я думаю, с Попугаевым Вовкой заодно. Что еще за шныри, скажешь. Ни шнырей, ни мормышей нету.
Может, когда-нибудь ты побываешь в лесу или в поле под Новгородом и вдруг почувствуешь, даже вздрогнешь от этого чувства, будто мимо тебя пролетела красная ласточка. Ветер ее крыла коснулся твоих ресниц, ты невольно сощурился - это шнырь прошмыгнул.
Телевидение его не возьмет. Глаз не тот. Стеклянный.
И мормыша телевидение не заметит. Мормыш с чем хочешь сольется. У зеленого встанет - зеленым станет. У желтого - желтым, неразличимым.
Только глаз живой и творящий может их разглядеть.
Мормыш Свиря взял Вовку под руку, вежливо отвел его в тень под дубок.
- Садись, Вова.
Шныри принесли воды из ручья в горсточках. Полили Вовкину голову.
- Не печет?
- Не печет, - сказал Вовка. Хотел добавить: "И все равно нету вас и быть не может".
Шныри ухмылялись разноцветными рожицами. Вовка вздохнул и не сказал этого.
На ветку над Вовкиной головой птица села маленькая - соловей.
- Чего же ты не стреляешь? - спросил мормыш Свиря. - Бабахни - и не будет в лесу соловья.
Тут Попугаев Вовка сразу все понял.
- Ага, - сказал он. - Знаю, к чему вы клоните. Только факт: ружье мое это - игрушечное. Оно понарошку.
- А целишься ты понарошку?
- Ты когда целишься, что думаешь?
Вовка почесал затылок, решил слукавить.
- Я, когда целюсь, так думаю: "Птичка, птичка, покружись над моей головой".
- Ну и враль! - засмеялись шныри. Смех был переливчатый, как вода по камушкам.
- Ловок, - сказал мормыш Свиря. - Целишься ты и думаешь - наповал. В самое сердце живое. Или тебе, Попугаев Вовка, есть нечего? Или тебе пух, перо нужны для подушки?
- Я больше не буду, - сказал Вовка. - Я только в хищников буду палить.
Хотел Попугаев Вовка заглянуть мормышу Свире в глаза, мол, поверил или еще сомневается, повернулся к нему, а его нет. И шнырей нет. Только соловей на ветке сидит. Горлышко у него то раздувается, то опадает от смеха.
- Причудилось, - сказал Попугаев Вовка. - От жары и лесного духа. Бабушка говорит, что лесной дух смутный. Мороку на глаза наводит, мысли в голове путает.
Взял Вовка ружье на плечо и обратно пошел.
ШЛА СОБАКА ЧЕРЕЗ МОСТ
Озоровал зверь Иидрик, озоровал - за всеми углами сразу. Устал.
