Детские сказки - Ерошевская Лира Алексеевна (книги хорошего качества TXT) 📗
мама отправила меня домой, сказала, что от меня все равно мало проку.
Митя решил ничего ей не говорить про волшебный напиток, который она нечаянно выпила. Ему не хотелось раскрывать секрет, которым он обладал, даже сестре. Да и не знал он, что из всего этого получится, - не очень он верил в сказанное старичком. Однако весь день, время от времени, мимоходом смотрел на себя в зеркало, но никаких перемен в своей внешности не замечал Дня через два он и вовсе разуверился в волшебстве желтеньких цветочков, так как оставался таким же длинноносым и большеротым, каким был всегда с тех пор, как себя помнил.
Но когда прошло две недели, Мите показалось, что его нос стал чуточку короче, глаза утратили свою округлость, рот присобрался, а губы стали пухленькими, как у сестренки. Митя так обрадовался, что без конца шмыгал мимо зеркала, путаясь у матери под ногами, и Катя напрасно звала его за грибами, которые стали появляться на опушке леса, недалеко от дома.
Наконец, убедившись, что действительно стал намного приятнее, чем был, Митя, прихватив лукошко, отправился с Катей за грибами.
Они наперегонки бегали то за одним грибом, то за другим, и скоро лукошко наполнилось молоденькими зелеными сыроежками и желтыми лисичками. Когда они усталые и довольные отправились домой, Митя, взглянув на сестру, вдруг заметил, что Катя стала совсем не такая красивая, как была, глаза уже не лучились теплом и светом, как раньше, нос подлиннел, словом . она чуточку стала похожа на него, даже рот вытянулся в ниточку, как будто она, кривляясь, нарочно растянула губы.
У Мити сразу пропала та радость, которая не отпускала его с самого утра. Он понял, что волшебный настой, делая его красивее, отнимал красоту у его сестры. И это очень его опечалило. А ещё через две недели уже вся деревня дивилась метаморфозе, происшедшей с близнецами. Митя стал необыкновенно красивым, похожим на сестру, какой она была прежде, а Катя превратилась в длинноносую тонкогубую, лупастую девчонку, к тому же она так переживала приключившееся с ней, что то и дело плакала, и глаза у ней стали ко всему прочему красными и припухшими.
Мите было так жаль сестренку, что он готов был опять стать таким же, как был, лишь бы к Кате вернулась её прежняя красота. Однако все переменилось: у Мити было просто прелестное личико, а на Катю даже мать старалась не смотреть. Никто не мог понять, почему дети Василины так изменились внешне за сравнительно короткий отрезок времени.
Один Митя знал, в чем дело, но не знал, как все вернуть на свои места. Совсем его не радовала собственная красота, когда он видел рядом горе своей любимой сестренки. А больше всего его мучило чувство вины, ведь только из-за него Катя из красавицы превратилась в уродину.
Митя сходил в лес, нашел дерево, на которое он лазил по просьбе старичка, но уже ни одного цветочка не было на стебле того растения, что обнимало старый ствол, они отцвели.
"Надо мне найти дедушку-травника", - решил Митя и стал каждый день гулять по лесным тропинкам, проложенным в лесу в разных направлениях, но кроме грибников, никто не встречался на его пути. Но вот, когда он совсем уже отчаялся, старичок, как из-под земли появился перед ним, перекладывая мешок с одного плеча на другое.
- Ой, - обрадовался Митя, - дедушка, а я вас давно ищу. Как хорошо, что я вас встретил.
Старичок снял мешок с плеча, поставил у ног, пригладил ладонью свою черную бороду и внимательно посмотрел на Митю. - Дедушка, вы меня не узнаете? - спросил Митя. - Нет, дружок, что-то не припомню... - Вспомните, а вам нарвал волшебных желтеньких цветочков с дерева, что
растет недалеко от оврага, у развилки дорог. - Да разве это ты был? удивился старичок, - я помню того мальчика, только
ничего похожего между вами нет. - Я, я это был, - заторопился Митя и рассказал старичку всю историю, которая
произошла с ним и его сестренкой после их памятной встречи в лесу. А... Видишь, как оно получилось! - покачал головой дед, - Ты, наверное,
завидовал своей сестре? Было? - Завидовал, дедушка, - опустил глаза Митя. - Знай, зависть очень плохое чувство, если от него не избавиться, оно может
натворить и не таких бед. - Дедушка, я больше никогда не буду завидовать! Сделайте так, чтобы моя
сестренка опять стала красивой, а я - таким же, как был, - попросил Митя. - Ну что ж, попробую я тебе помочь! Выкопай пару корешков того самого
растения, с которого ты собирал цветочки, только осторожно, не погуби его. Высуши корешки, разотри хорошенько, прокипяти несколько минут в воде, и получившийся отвар выпейте пополам с сестренкой. Однако результат будет зависеть не только от волшебного зелья, но и от того, насколько ты будешь искренен в своем желании помочь сестре в ущерб самому себе. Ты меня понял? - Понял, дедушка, спасибо.
Попрощавшись со старичком, Митя сразу же побежал к знакомому дереву, он осторожно сделал подкоп под лиловым стеблем растения и оторвал пару упругих корешков.
Целую неделю сушил он их на чердаке, а потом, растерев между двух камней, опять воспользовавшись отсутствием дома родных, сделал густой и темный отвар. На вкус отвар был такой горький, что Митя с трудом, морщась, выпил полстакана, а когда родные вернулись домой, то увел сестру за угол дома и, протягивая ей наполовину наполненный жидкостью стакан, сказал: Выпей, и ты опять станешь красивой, так сказал дедушка-травник, которого я
встретил в лесу. Я специально для тебя приготовил этот отвар, он волшебный, хотя очень горький, зато он поможет тебе.
Катя взяла стакан, понюхала отвар: - Обманываешь, наверное? - Выпей, выпей, вот посмотришь! - заверил Митя, сам он уже не сомневался,
что все будет хорошо.
Катя послушно выпила горькую, темную и терпко пахнущую жидкость, даже не поморщившись, ведь все-таки появлялась хоть маленькая надежда вернуть потеряное. Все знают, что лучше не иметь вовсе, чем иметь и потерять. Поэтому даже время не могло примирить Катю со своей безобразной внешностью.
Прошла неделя, вторая, и вдруг Катя стала хорошеть прямо на глазах. С каждым днем она становилась все красивее, и красивее. Вместе с матерью Митя радовался возвращению к сестре красоты и хорошего настроения. Он не мог наглядеться на Катю и совсем не жалел о том, что сам обречен опять стать некрасивым мальчиком. Никакой зависти не испытывал он теперь к красоте сестры: "Пусть, пусть я буду какой угодно, ведь и мать, и сестра все равно любят меня, - думал Митя, однако к зеркалу он старался не подходить, и когда проходил мимо, то отворачивался специально, чтобы не видеть своего мнимого безобразия, и удивлялся, что все соседи, замечая возвращающуюся к Кате красоту, не противопоставляют ей его некрасивость, как было раньше.
Наверное, прошло бы очень много времени, прежде чем Митя решился бы снова взглянуть на себя в зеркало, но тут к ним в гости приехала сестра их покойного отца, чтобы познакомиться со своими племянниками, которых она ни разу не видела, так как жила в далеком северном городе. Обнимая Катю и Митю, она восхищенно сказала Василине:
- Ну какие же красивые у тебя дети, и как они похожи друг на друга, вот уж настоящие двойнята. Ну, просто одно лицо! А брат писал мне, что они совсем не похожи...
Услышав эти слова, Митя стремглав бросился к зеркалу и увидел красивого голубоглазого мальчика, очень похожего на свою сестренку, который удивленно и обрадованно глядел на него из зеркальной глубины.
ЧАРА
Миша с мамой жил в небольшом прибалтийском городке, недалеко от моря, красивого и величавого, шум которого был слышен в его маленькой спаленке с утра до вечера и всю ночь. Правда, ночью Миша спал, но если ненадолго просыпался, то слышал, как морская волна, иногда ласково, иногда сердито накатывалась на берег, а потом откатывалась, затихая на короткое мгновенье, чтобы снова вернуться к берегу и переворошить все камешки, когда-то выброшенные из таинственных глубин моря на прилегающую кромку суши. И под эту ритмичную музыку Миша опять засыпал, чтобы проснуться утром, отдохнувшим от впечатлений и открытий дня, и чуть-чуть подросшим за ночь. Шум моря был его колыбельной песенкой. Укладывая его спать, мама говорила: "Слушай шум моря", - и уходила в кухню, где её ждали всякие хозяйственные дела. И Миша засыпал легко и спокойно, убаюканный ритмом прибоя.
