Повести и рассказы - Сахарнов Святослав Владимирович (читать книги бесплатно полностью txt) 📗
- Позор! - сказал Марлен. Он давно присматривался к Вениной шляпе. На корабле - такая панама! Нас примут за диверсантов и арестуют.
- Это бриль, - гордо возразил Веня.
- Вот и хорошо. Выброси его за борт.
Марлен до сих пор не простил Вене случай со мной.
МЫ ИЩЕМ, ИЩЕМ, ИЩЕМ...
Потянулись скучные дни.
Каждое утро "Тригла" снималась с якоря и шла в "точку" - к заранее намеченному месту.
Таких "точек" Марлен наметил сорок.
В "точке" Марлен и Дима осматривали дно. Веня брал станцию. Я записывал рыб.
Каждый день одно и то же.
Вначале мы с нетерпением ждали возвращения водолазов. А вдруг сегодня нашли?
- Нет! - мрачно говорили они.
И мы привыкли.
Мы только вопросительно смотрели на них, а они в ответ только качали головами.
Потом мы перестали смотреть, а они перестали качать.
Тогда все стали пожимать плечами.
- Кто знает, где эти камни? - говорили мы. - Может, никаких отпечатков-то и не было?
Тогда Марлен вытаскивал из бумажника пожелтевшую фотографию.
- Отпечатки были вот здесь, - показывал он.
НЕПРАВИЛЬНЫЙ ЯЩЕР
Я так много думал о древних следах, что как-то ночью мне даже приснился ихтиозавр.
Большой, серый. Сначала он шёл по берегу, а потом поднялся на задние лапы и вошёл в воду.
Он подошёл к "Тригле" и, подняв над ней маленькую злую головку на тонкой шее, зловеще замер.
Я проснулся в холодном поту.
- Эх ты! - сказал Марлен, когда я рассказал ему сон. - По-твоему, ихтиозавры на четырёх ногах? А ну нарисуй.
Я нарисовал.
- Это же бронтозавр, сухопутный ящер. А ихтиозавр - морской, вроде зубатого дельфина. Тоже мне художник! Правильного ящера увидеть во сне не можешь!
Больше неправильные ящеры мне не снились.
ГДЕ ЖЕ КАМНИ?
А дни шли.
Мы съели мясо, капусту. Хлеб зачерствел.
Мы перешли на консервы. За обедом капитан стал класть на стол, для желающих, сухари.
- Но где же камни?
Этот вопрос мучил нас.
- Кажется, я знаю, - сказал наконец Веня. - Камни выветриваются. За миллион лет камень теряет до половины своего веса.
Марлен посмотрел на него уничтожающе.
И тут меня осенило.
А что, если...
Нет, не может быть! Слишком просто! Скажешь - засмеют.
И я промолчал.
ШПИЛЬ
На носу шхуны стоял шпиль - здоровенная чугунная тумба.
Она соединялась с мотором.
Когда нужно было вытащить якорь, капитан набрасывал на тумбу якорную цепь. Запускали мотор. Тумба, поскрипывая, начинала крутиться.
Цепь наматывалась на неё, якорь неторопливо и важно показывался из воды.
- Отличная машина! - говорил капитан и шлёпал ладонью по ржавой макушке шпиля. - Чёрта своротит!
Ночью Кая сушила на шпиле купальник.
Больше шпиль не интересовал никого.
ЯКОРЬ
Каждый раз, на ночь, мы проверяли, как лежит якорь. Хорошо ли он зарылся в песок?
Однажды Веня, который нырял к якорю, вернулся обескураженный.
- Ничего не пойму, - сказал он, стянув с лица маску и разводя руками. - Вчера всё было в порядке, а сегодня якорь лежит поверх песка. Кто-то ВЫРЫЛ его.
- Это ещё что такое? - возмутился Марлен. - Дом с привидениями? Кто будет рыться на дне около нашего якоря?
- Морские духи, - сказал Дима.
- И всё-таки якорь вырыли, - настаивал Веня.
Дима сложил ладони лодочкой и пошевелил пальцами - это значило: ВОТ ДО ЧЕГО ДОВОДЯТ ДВАДЦАТИНОГИЕ!
КАК ВЕНЯ СОЧИНИЛ СТИХИ
Я сидел, привалясь к мачте, и смотрел, как опускается в море солнце. Оно было похоже на лимон. Жёлтое и приплющенное.
Рядом со мной сидел Веня.
Он шевелил губами.
- Знаешь что, - сказал он, - я, кажется, сочинил стихи. Хорошие стихи: тум-туру-рум-тум, тум-туру-рум-тум... Три строчки сочинил, а четвёртую не могу придумать.
- А ну прочти свои стихи! - сказал Марлен.
И Веня прочёл:
Шёл весёлый барабанщик,
Шёл весёлый барабанщик,
Шёл весёлый барабанщик...
- Громко плакал и рыдал, - сказал Марлен. - Можешь не стараться, эти стихи я уже где-то читал... Ну и команда! Один ходит в панаме, вторая спит, есть свой Айвазовский. Не хватало Пушкина. А между прочим, время двадцать ноль-ноль. Кто будет за тебя температуру воды измерять? Раки?..
20.00
Двадцать ноль-ноль - это восемь часов вечера. По-корабельному.
Я давно уже понял: на корабле всё не так, как на суше.
Пол называется палуба. Комната - каюта. Наш капитан вместо "компас" говорит "компас", вместо "маяки" - "маяки".
Но путаннее всего - время.
Дома у меня на столе стоял будильник. На нём были числа от 1 до 12. Половина пятого была половина пятого. Стрелки я мог крутить, как хотел. Время подчинялось мне.
На "Тригле" всё оказалось не так.
В первый же день ко мне подсел капитан и объяснил, что время бывает:
судовое,
солнечное,
звёздное,
среднее.
И каждое - разное. Половина пятого - это может быть:
и 4.30,
и 16.30,
и 16.25,
и 23.10,
и всё, что угодно.
На корабле есть такие часы - хронометр. К ним нельзя прикасаться. Когда с хронометром нужно что-нибудь сделать, его выносят на берег и специальные люди колдуют над ним.
Время - это наука.
Я понял: время подчиняется учёным и морякам.
ТРИГЛА
Я часто думал: почему наша шхуна называется "Тригла"?
Три иглы?
Три угла?
В оркестре есть такой инструмент - триангль. Треугольник. Если по нему ударить палочкой, раздаётся звон: денн-н-нь...
Как-то утром мы решили половить рыбу. Я, Дима и капитан.
За борт на капроновых жилках были опущены крючки с наживкой.
Капитану повезло. Его жилку сразу потащило в сторону. Он дёрнул. Жилка задрожала. Неторопливо смотав её, он вытащил на палубу рыбу.
Замечательную рыбу. Пёструю, как птица, большеголовую, золотисто-бурую, с голубыми плавниками.
- Морской петух, - сказал капитан, - тригла.
Так вот оно что! Наша неказистая шхуна называется именем этой красавицы!
Я долго разглядывал триглу, а когда вернулся к своей жилке, она была тоже туго натянута.
Я дёрнул - что-то сопротивлялось.
Все лица с любопытством повернулись ко мне.
Я торопливо начал выбирать удочку.
Наконец в воде показалось что-то жёлтое. Ещё одна диковинная рыба!
Я потянул - из глубины всплыл Венин бриль, аккуратно насаженный на крючок.
