Это моя собака - Лукницкий Сергей Павлович (читать книги онлайн бесплатно полностью без .TXT) 📗
Он взял меня за шиворот, принёс в дом.
Я сел и повесил голову: дожил, за вора приняли! Теперь пойди докажи свои благородные цели.
— На-кось, пёсик, перекуси, — поманил меня старик. И под самый нос сунул баранью кость.
Какой прекрасный запах шёл от неё! Я уж было разинул рот, но тут же захлопнул.
— Не берёшь? — удивился он. — Не голоден? А зачем в курятник полез?
Что мог я ему ответить?
Я опрокинулся на спину и поднял вверх все четыре лапы. И состроил такую невинную морду, что даже сейчас вспомнить противно.
— Ага, стыдно! — обрадовался старик. — Стало быть, не курочкой интересовался. Скорей всего, что-то у тебя стряслось. Ну да ладно. Утро вечера мудрёнее. А пока, брат, извиняй, запру я тебя в сарайчик.
В сарайчике возле конюшни было темно и пахло мышами. За стеной отфыркивалась лошадь. Я лёг возле самой двери и решил: как только старик её откроет, я прошмыгну у него между ног.
Сколько я пролежал — не помню. Вдруг — бум-трах, бум-трах-тарарах — забарабанил кто-то в стенку. Все кругом затрещало, заходило и рухнуло. Меня треснуло доской по голове, и я пулей вылетел в темноту.
Как я попал домой — не помню. Одно ухо у меня было ободрано. Задняя левая лапа до сих пор плохо сгибается. Пишу, а буквы прыгают, как те кролики, — друг на друга. Что это было? Что будет? Лучшей пойду и залезу под крыльцо.
Добрый старик
20 июля. После завтрака, когда я стал немножко приходить в себя, скрипнула калитка, и к нам в сад вошёл старик, который живёт в жёлтом домике на горе. Всем по отдельности поклонился, а мне подмигнул.
— С добрым утром Прошу прощения за беспокойство…
— Ты ко мне, что ли, Кузьма Егорыч? — спросила тётя Груша.
Старик показал пальцем на меня:
— Я, Аграфена, скорее вот к нему.
Тут с места сорвался Витя:
— Дедушка! А я вас сразу и не узнал!
Пока Витя рассказывал, как мы познакомились в лесу, старика усадили за стол и налили ему чаю. А я, распластавшись на полу, медленно пополз по направлению к двери.
— Придержи-ка собачку, — сказал старик Вите, — сейчас о ней разговор будет.
Старик рассказал о ночных событиях подробно и правдиво. Все слушали его с большим изумлением.
— Чрезвычайно странная история… — сказал Пал Палыч и посмотрел на меня. — Кой леший тебя понёс туда, Пират?
— Вот именно, — согласился старик. — Пёсик не был голодный, я проверил. Значит, не курочкой интересовался. Но всего больше мне непонятно про сарайчик. Был — и нету. Лежит. На составные части рассыпался.
— По-вашему, это Пират сарай у вас сломал? — закипятился Витя.
— Что ты, что ты, сынок. Такой мелкий пёсик! Я думаю, что сарай, скорее всего, Анюта разнесла.
— Зря-то про Анюту не болтай, — вмешалась тётя Груша, — за всю жизнь она мухи не обидела. А теперь на старости лет будет тебе сараи ломать?!
— Ради Бога, кто такая Анюта? — жалобным голосом спросила Мама-Маша.
— Кобыла, — ответил старик. — Кобыла моя. Анютой звать. Мы вместе с ней вышли на пенсию. Ездим вот потихоньку, мусор собираем… В виде общественной нагрузки… А лошадь, действительно, кроткая, разумная, и смолоду такая была… Живём с ней душа в душу. Но сам вижу, что это — Анюта… Точно… Следы есть. Как раз в том месте, где сарайчик прислонялся, доски в конюшне разбиты в щепки. Но вот почему кобыле взбрело на ум молотить стену копытами, этого я понять не могу. Может, ты разъяснишь, пёсик?
Я вздохнул изо всех сил и очень жалобно посмотрел на Витю. Он крепок меня обнял:
— Не волнуйся, Пиратыч, мы все выясним.
— А ты его не защищай! — рассердилась тётя Груша. — Мало с ним дома мороки — новую моду взял: по ночам в чужие дворы шататься.
Я сунул морду Вите под мышку.
Все засмеялись.
— Извините его, пожалуйста, Кузьма Егорыч, — сказал Пал Палыч. — Пёс у нас с фантазией. А сарайчик мы вам восстановим.
— Да Бог с ним, с сарайчиком, труха одна была! — засмеялся старик. — Спалю в печке. Я не затем пришёл. Пёсик у вас городской, очумел от воли, вот и куролесит. Проверю, думаю, погляжу: домой пришёл ли?
Витя пошёл провожать старика до калитки. И я тоже заковылял на трех ногах, изловчился и лизнул его — очень хороший старик. Надо будет сходить к нему в гости ещё.
Чёрный дьявол
26 июля. Спешу записать потрясающие новости!
Сорвался с цепи мой тёзка Пират и стал вольным псом. Сказал — временно. Решил размяться от сидения на цепи. Мимоходом забежал навестить меня.
Понятно, я сразу же спросил его: не знает ли он одноглазого пса?
— Как не знать! — ответил он. — Одноглазый жил на даче рядом с нами. Он хоть и лаял попусту, лазил всюду и делал глупости, но был неплохим щенком. Смышлёный такой, с характером, и меня уважал…
Я слушал и ушам не верил: Чёрный Дьявол — щенок?!
— Что ты выпучил глаза? — рассердился тёзка Пират. — И я спал когда-то в старой хозяйской шапке!
— Подожди ты с шапками, — прервал я его. — Рассказывай, что было дальше.
— Дальше было— хуже некуда. Дачники его баловали, миловали, только и слышно: «Пёсик, милый, хороший». Жевал он весь день, не закрывая рта. Шоколад давали, представляешь? Иной раз подойдёт к забору, брюхо у него шире ушей торчит. Я ему не раз говорил: «Куда ты жрёшь столько? Пёс ты или свинья?» А он мне: «Не могу удержаться — вкусно». Вот и доелся…
— Что ты мне все про еду болтаешь? — опять не утерпел я.
— Не перебивай. Я постарше тебя. Так вот… Жил, значит, он и горя не знал. И оба глаза у него были целые… А потом ничего у него не стало.
— Почему?
— Вот и потому. Уехали его хозяева в город, а его бросили. Сам видел. Вещи на грузовик покидали, а сами — туда же, а ему — привет. Бежал он за машиной, должно быть, долго — обратно вернулся не скоро, весь в пыли, язык на боку. И всю ночь выл, да так жалобно, что и мне перевернул всю душу… Ты чего, братец?
Тёзка Пират меня спросил потому, что мне стало совсем нехорошо, во рту пересохло. Едва просипел:
— За что это они его, Пират?
— За рост, — ответил он. — За лето он вымахал в огромную псину — чуть поменьше меня. Куда такого в городскую квартиру тащить? Вот и бросили. Волкодав он. — Одноглазый-то понял? Мы с ним почти одной породы. Только я помесь, а он чистый.
И тут-то меня осенило:
— Послушай, это ты с ним едой делился? Ты, да?
— Ну, я. А что? Я не балованный. Если голодный — на брюхо лягу и легчает. А когда я на воле, еду всегда добуду. Хоть ты и курёнка. Голодному псу ворованный кусок не в укор. Накорми — тогда честность и спрашивай.
— А он как же? — спросил я. — Тоже таскал?
— Нет, — буркнул мой тёзка, — он породистый, гордый… Сидел на заколоченной даче, выл с голоду, глаз с калитки не сводил, все не верил, что бросили… А потом своим благородным носом в помойке шарил. Мышей ловил… Но разве этим жив будешь? Я ему говорю: «Пролезай ко мне. Ты теперь и в щель пройдёшь. Я два дня потерплю, а ты подкрепишься. Потом ищи другого хозяина, не то зимой совсем пропадёшь…» Ушёл он. До снега помыкался. А на зиму пристроился…
Тут уж я сразу догадался, где пристроился чёрный пёс: у старика, который живёт в жёлтом домике на горе. Но почему его выгнал такой добрый человек?
— Не он выгнал, — сказал Пират. — Это старикова старуха выгнала, она тогда ещё жива была. Трех собак и четырех котов подобрал старик. «Надоели, — ворчала, — мне твои нахлебники».
— Злая старуха?
— Почему злая? Эдакую ораву не прокормишь… Вот такие дела, братец… Поживёшь ещё на свете, может, и ты узнаешь, что такое собачья жизнь, — сказал тёзка Пират и ушёл.
Ирония судьбы
27 июля. Пал Палыч прав — я действительно кошмарный пёс. Со мной беспрерывно что-нибудь случается.
Утром пошёл на кухню и нечаянно уронил со стола тарелку с сырой печёнкой. Сперва я хотел положить её обратно. Но вдруг услышал — идёт тётя Груша, она уже подоила Фросю. С испугу я подхватил печёнку, и ноги сами понесли меня к заветному месту возле забора. Я даже подумал: какой прекрасный подарок несу я моему бездомному другу! Но вороны сидели там такой чёрной тучей и так орали, будто чуяли, какой прекрасный продукт я несу.
