Рассказы о вещах - Ильин Михаил (первая книга txt) 📗
"Виллис" — маленькая машина. А есть машины-гиганты, на десяти колесах. Они поднимают по тридцать тонн.
Когда-то у нас не было своих автомобилей. Их привозили из-за границы. А теперь стоит выглянуть в окно, чтобы увидеть на улице беспрерывный поток машин, построенных на советских заводах.
В новом советском автомобиле «ЗИС-110» вы чувствуете себя как дома.
Если вам холодно, нажмите кнопку — и стекла сами поднимутся. Включите отопление — и сразу же из радиатора побежит по трубам теплая вода.
Если вам скучно, включите радиоприемник и слушайте Москву, или Ленинград, или любую другую станцию, по своему выбору.
Обыкновенный автомобиль клонится набок при встрече с кочкой. А «ЗИС-110» так устроен, что у него колесо въедет на кочку, а сам он даже и не накренится. Он словно приподнимает колесо, как человек ногу.
По гладкому шоссе «ЗИС-110» мчится так быстро, что за час пробегает сто сорок километров! И при этом вас не укачивает. «ЗИС-110» не знает боковой качки.
А наша новая машина «Победа»! Ее тоже нельзя назвать тихоходной. Она может проходить по сто десять километров в час. Когда взглянешь на ее гладкие, закругленные бока, на ее вытянутый хвост, кажется, что это птица, которой только крыльев не хватает.
У такой машины, как говорят инженеры, "строго обтекаемая форма". Даже подножки у машины спрятаны внутрь, чтобы не мешали движению.
Не только в большом городе, в самых диких местах — в тундре, в пустыне — можно теперь увидеть советский автомобиль.
Московские, горьковские, ярославские машины заменяют оленей на Крайнем Севере и верблюдов на юге.
Наши автомобили славно поработали вместе с танками и самоходными орудиями на полях Великой Отечественной войны…
Бесконечным потоком выходят автомобили из ворот заводов.
Вот на заводе — четырехугольная рама. Это то, из чего вырастет автомобиль. Рама еще сама не умеет ходить. У нее и колес-то нет. Не она идет по дороге, а ее тащит на себе движущаяся дорога — конвейер.
Везет раму конвейер, а по сторонам стоят рабочие, и каждый дает что-нибудь в подарок будущей машине.
Один надевает на нее передние колеса, другой задние, третий укрепляет руль, четвертый ставит мотор, пятый устанавливает радиатор.
Автомобиль растет. И вот наконец он впервые становится на собственные ноги. Его уже не приходится тащить. Он сам умеет ходить.
Автомобиль, который умеет ходить
Посмотрите на автомобиль «ЗИС-110». В нем нет ничего лишнего. Весь он прямой как стрела. Даже когда он стоит, кажется, что он летит. А какой он удобный, сильный, вместительный!
Сравните его со всеми автомобилями, которые нарисованы на этих страницах. Вы увидите, что за сто лет автомобиль много раз менялся. Были у него ноги — пропали. Был паровой котел — исчез. Торчали на крыше трубы — теперь их нет. Был он похож сначала на паровоз, потом на извозчичью пролетку, а теперь он похож только на самого себя.
Каждая вещь должна быть похожа сама на себя, иметь свою форму — лучшую для нее.
Самуил Маршак. Поэзия науки
(вступительная статья С. Маршака).
Говорить об Ильине, книги которого хорошо известны многим взрослым и юным читателям нашей страны, мне и легче и труднее, чем о каком-либо другом писателе.
Труднее — потому, что Ильин — мой младший брат, друг и литературный «крестник» — был связан со мной общностью многих мыслей, убеждений и вкусов, и мне нелегко взглянуть со стороны на то, что он внес в литературу.
Легче же — потому, что почти вся его жизнь прошла у меня на глазах.
В своем предисловии к американскому изданию книги "Горы и люди" А. М. Горький писал:
"М. Ильин, автор этой книги, уже знаком читателям США. Его "Рассказ о великом плане" с триумфом был прочитан всюду в Европе, переведен на языки Японии, Китая и выдержал — если не ошибаюсь — не одно, а несколько многотиражных изданий в Нью-Йорке.
Исключительный успех «Рассказа» объясняется редчайшей способностью Ильина "говорить просто и ясно о явлениях сложных и вещах мудрых".
Если поставить рядом все книги, написанные Ильиным за три десятка лет (а они займут целую полку), легко убедиться, что в них и в самом деле идет речь о "явлениях сложных".
В этих книгах, рассчитанных не на специалистов, а на широкого читателя, говорится о тысячелетних поисках и открытиях в самых разных и, казалось бы, далеких одна от другой областях знания, о сегодняшнем дне науки, а иной раз и о завтрашнем дне. И обо всем этом Ильин пишет не бесстрастно, а взволнованно, целеустремленно, не отрывая науки от жизни.
"Простота и ясность", которые так ценил в книгах Ильина Горький, даются не просто и не легко.
Для того, чтобы иметь право писать о сложных вещах смело и свободно, не упрощая темы и не пользуясь то и дело цитатой, как спасательным кругом, автор должен по-хозяйски владеть своим материалом и знать гораздо больше, чем требует от него тема.
Он не добьется ясности в своей книге, если этой ясности нет у него самого. К нему вполне применимо то, что говорит Ильин об ученом, имеющем дело с еще не освоенными явлениями:
"Когда ученый видит перед собой хаос, для него — это только признак, что он еще многого не знает, что хаос не в природе, а у него в голове".
Но дело не только в достаточном объеме знаний, приведенных в порядок, в систему.
Книга для чтения не претендует на то, чтобы по ней учились. У нее другая цель, другая задача. Она должна пристрастить читателей к науке, увлечь их ее далеко уходящими перспективами, показать, ценою какого труда, каких исканий даются людям открытия.
Учебник или курс лекций обязателен для учащегося. А книгу для чтения каждый волен закрыть на любой странице, если она не заинтересует его, не заставит прочесть себя до конца.
А для этого прежде всего автор не должен усложнять предмет, о котором пишет, трудностью и тяжестью Изложения.
Об этом превосходно сказал Герцен:
"Трудных наук нет, есть только трудные изложения, т. е. неперева-римые".
Тяжесть преодолевается силой. Чем глубже и сложнее мысль, тем сильнее, ярче, рельефнее должно быть слово.
Далекое и отвлеченное может стать для читателя близким, конкретным, осязаемым, если автор обращается не только к его сознанию, но и к воображению.
Воображение помогает соображению. Книга об открытиях науки вернее найдет дорогу к уму и сердцу читателя, если ее пишет не равнодушный компилятор, преподносящий своей аудитории готовые, отработанные и уже остывшие мысли и выводы, а человек, который вместе с читателем сам постигает мир, решает трудные проблемы, ищет выхода из противоречий и радуется их разрешению.
Пропаганда науки — искусство. Книга, ставящая перед собой эту задачу, должна быть поэтической книгой.
В одной из книг Ильина "Горы и люди" есть глава "Руды выходят из глубины".
Начинается она так:
"Сквозь огонь и воду пройдет руда, которая еще так недавно мирно спала под землей.
Не в первый раз попадет она в огонь и воду, не в первый раз будет плавиться и подвергаться химической обработке.
Если бы у руды была память, печи металлургических заводов напомнили бы ей ту огромную подземную печку, в которой она побывала миллионы лет тому назад.
Баки и чаны на химическом заводе напомнили бы ей те подземные трещины, в которых она бурлила горячим раствором, а потом осаждалась корой минералов.
Но тогда все ее превращения и странствования протекали медленно — миллионы лет, а теперь в какие-нибудь сутки руда превращается в чугун, чугун в сталь, сталь в машину.
Древняя история руды ползла черепашьим шагом, новая ее история, которою управляет человек, поскакала галопом.
Человек дал ей и новую скорость и новое направление. Все, что угодно, могло случиться с металлом в природе: он мог плавиться в недрах земли, застывать в трещинах и жилах, переходить из одного соединения в другое, — но ни при каких условиях он не мог стать плугом или мотором.
