Сказочные повести. Выпуск девятый - Смирнов Анатолий Иванович (версия книг txt) 📗
— Ни за что! — сказал он. — Это не моё дело. Я не умею сражаться с попугаями.
Тут раздался чей-то сердитый старческий голос. Какой-то человек, шаркая туфлями, спешил из темноты к гвардейцам.
— Не нужно его трогать! — кричал он. — Не тревожьте его!
Кричавший оказался главным смотрителем зверинца. Он был большой учёный и специалист по зоологии, то есть знал в совершенстве всё, что только можно знать о животных.
Его разбудил шум.
Он жил тут же, при зверинце, и прибежал прямо с постели, даже не сняв колпака и даже с большим блестящим клопом на носу.
Он был очень возбуждён. В самом деле: какие-то солдаты осмелились вмешиваться в его мир, какой-то олух хочет хватать его попугая за бороду!
Гвардейцы расступились.
Зоолог задрал голову. Он тоже увидел нечто розовое среди листьев.
— Да, — заявил он, — это попугай. Это мой лучший попугай. Он всегда капризничает. Ему не сидится в клетке. Это Лаура… Лаура! Лаура! — стал он звать тоненьким голоском. — Он любит ласковое обращение. Лаура! Лаура! Лаура!
Гвардейцы прыснули. Вообще этот маленький старичок в цветном халате, в ночных туфлях, с задранной головой, с которой свисала до полу кисть колпака, представлял забавное зрелище среди громадных гвардейцев, ярко пылавших факелов и воя зверей.
Потом произошло самое смешное. Зоолог полез на дерево. Делал он это довольно ловко — очевидно, не в первый раз. Раз, два, три. Несколько раз мелькнули из-под халата его ноги в полосатом белье, и почтенный старик очутился наверху, у цели своего недальнего, но опасного путешествия.
— Лаура! — снова сладко и льстиво пролепетал он.
И вдруг пронзительный его крик огласил зверинец, парк и всю окрестность по крайней мере на целый километр.
— Дьявол! — так закричал он.
Очевидно, вместо попугая на ветке сидело какое-то чудовище.
Гвардейцы отпрянули от дерева. Зоолог летел вниз. Случай в виде короткой, но довольно крепкой ветки спас его: он повис, зацепившись халатом.
О, если бы другие учёные увидели теперь своего почтенного собрата в таком виде, то, конечно, они отвернулись бы из уважения к его лысине и знаниям! Уж слишком неприлично задрался его халат.
Гвардейцы обратились в бегство. Пламя факелов летело по ветру. В темноте можно было подумать, что скачут чёрные лошади с огненными гривами.
В зверинце тревога улеглась. Зоолог висел без движения. Зато во дворце началось волнение.
Три Толстяка за четверть часа до появления на дереве таинственного попугая получили неприятные известия.
«В городе беспорядки. У рабочих появились пистолеты и ружья. Рабочие стреляют в гвардейцев и сбрасывают всех толстяков в воду».
«Гимнаст Тибул на свободе и собирает жителей окраин в одно войско».
«Множество гвардейцев ушло в рабочие кварталы, чтобы не служить Трём Толстякам».
«Фабричные трубы не дымят. Машины бездействуют. Шахтёры отказываются лезть в землю за углем для богачей».
«Окрестные крестьяне воюют с владельцами поместий».
Вот что доложили Трём Толстякам министры.
По обыкновению, от тревоги Три Толстяка начали жиреть. На глазах Государственного совета у каждого из них прибавилось по четверти фунта.
— Я не могу! — жаловался один из них. — Я не могу… Это выше моего терпения… Ах, ах! Запонка впилась мне в горло…
И тут с треском лопнул его ослепительный воротничок.
— Я жирею! — выл другой. — Спасите меня!
А третий уныло смотрел на своё брюхо.
Таким образом, перед Государственным советом встало два вопроса: во-первых, немедленно придумать средство для прекращения жирения и, во-вторых, подавить беспорядки в городе.
По первому поводу решили следующее:
— Танцы!
— Танцы! Танцы! Да, конечно, танцы. Это наилучший моцион.
— Не теряя ни минуты, пригласить учителя танцев. Он должен давать Трём Толстякам уроки балетного искусства.
— Да, — взмолился Первый Толстяк, — но…
И как раз в это время прилетел из зверинца крик уважаемого зоолога, увидевшего на дереве черта вместо любимого попугая Лауры.
Всё правительство понеслось в парк, по аллеям к зверинцу.
— Уф! Уф! Уф! — слышалось в парке.
Тридцать семейств самых лучших бабочек, оранжевых с чёрными разводами, покинули с перепугу парк.
Появилось множество факелов. Целый горящий, распространяющий запах смолы лес. Этот лес бежал и горел.
И когда до зверинца оставалось шагов десять, всё, что бежало, как будто вдруг внезапно лишилось ног. И сразу же всё ринулось обратно с воем и писком, падая друг на друга, мечась и ища спасения. Факелы валялись на земле, пламя разлилось, чёрный дым побежал волной.
— О!
— А!
— Спасайтесь!
Голоса потрясали парк. Пламя разлетелось, озаряя картину бегства и смятения багровым блеском.
А оттуда, из зверинца, из-за железной ограды, спокойно, твёрдыми, широкими шагами шёл огромный человек.
В этом блеске, рыжеголовый, со сверкающими глазами, в разорванной куртке, он шёл, как грозное видение. Одной рукой он держал за ошейник, скрученный из железного обрывка цепи, пантеру. Жёлтый и тонкий зверь, силясь вырваться из страшного ошейника, прыгал, визжал, вился и, как лев на рыцарском флаге, то выпускал, то втягивал длинный малиновый язык.
И те, которые решились оглянуться, увидели, что на другой руке этот человек нёс девочку в сияющем розовом платье. Девочка испуганно смотрела на бесившуюся пантеру, поджимала ноги в туфельках с золотыми розами и жалась к плечу своего друга.
— Просперо! — вопили люди, удирая.
— Просперо! Это Просперо!
— Спасайтесь!
— Кукла!
— Кукла!
И тогда Просперо выпустил зверя. Пантера, размахивая хвостом, огромными скачками ринулась за убегавшими.
Суок спрыгнула с руки оружейника. Много пистолетов было брошено на траву в этом бегстве. Суок подобрала три пистолета. Двумя вооружился Просперо, один взяла Суок. Он был почти в половину её роста. Но она знала, как справиться с этой чёрной, блестящей штукой: в цирке она научилась стрелять из пистолета.
— Идём! — скомандовал оружейник.
Их не интересовало то, что творилось в глубине парка. Они не думали о дальнейших похождениях пантеры.
Нужно было искать выход из дворца. Нужно было спасаться.
Где заветная кастрюля, о которой говорил Тибул? Где таинственная кастрюля, через которую спасся продавец детских воздушных шаров?
— В кухню! В кухню! — кричала Суок, на ходу размахивая пистолетом.
Они бежали в полной темноте, разрывая кусты и выгоняя заснувших птиц. О, как пострадало чудесное платье Суок!
— Пахнет чем-то сладким, — вдруг заявила Суок, остановившись под какими-то освещёнными окнами.
И вместо пальца, который поднимают в случаях, требующих общего внимания, она подняла чёрный пистолет.
Подбежавшие гвардейцы увидели их уже наверху, у вершины дерева. Мгновение — и с ветвей, простёртых к этим окнам, они перебрались в главное окно.
Это было то же окно, через которое вчера влетел продавец детских воздушных шаров.
Это было окно кондитерской.
Здесь, несмотря на поздний час и даже несмотря на общую тревогу, кипела работа. Весь штат кондитеров и хитрых мальчишек в белых колпаках суетился вовсю: они готовили какой-то особенный компот к завтрашнему обеду в честь возвращения куклы наследника Тутти. На этот раз торт уже решено было не делать, из опасения, чтобы ещё какой-нибудь летающий гость не погубил и французский крем и удивительного качества цукаты.
Посередине стоял чан. В нем кипятилась вода. Белый пар заволок всё. Под этим покровом поварята блаженствовали: они нарезали для компота фрукты.
Итак… Но тут, сквозь пар и суматоху, кухонные мастера увидели страшную картину.
