Братец Иванушка (в сокращении) - Крупин Владимир Николаевич (читать книги без регистрации полные .txt) 📗
- Каким я был? - приставал Ваня к взрослым.
- Вот таким, - отвечали они, показывая руками, как рыбаки показывают размер пойманной рыбы.
Один папа понимал Ваню. Он подводил его к дверному косяку, прислонял затылком и отмечал рост карандашом. Писал дату. И Ваня сам по этим отметкам видел, что дело идет к лучшему. Но Колины зарубки на косяке были гораздо выше.
Когда Ваня оставался один, он мечтал. Мечта была одна - скорее стать большим. Об этой мечте Ваня рассказал папе.
- Не торопись, успеешь, - ответил отец. - Но скажи, зачем ты хочешь быть большим?
- Вот я вырасту и залезу на самое высокое дерево.
- А зачем?
- Я далеко-далеко увижу.
- Ну хорошо. А еще зачем?
- А еще я пойду и убью самого-самого страшного зверя.
- Теперь-то уж и зверей-то всех охраняют.
- Нет, про этого никто не знает, только я. Вот я расту, и он растет. И мы оба вырастем и встретимся.
- Давай тогда тренироваться, - говорил папа.
И они начинали бороться.
Фамилия
Сидели, пили чай. Вдруг мама, оглядев застолье, заметила:
- Редкость какая - вся семья в сборе.
А брат Коля как раз перед ужином учил немецкий язык и сказал, что семья по-немецки будет "фамилия".
- А у нас какая фамилия? - спросил Ваня.
- Как какая? Ты что, не знаешь? Державины.
- А вот и нет! - воскликнул хитро Ваня. - У нас, у всех разные фамилии. Мы с дедушкой строгали доски, были Плотниковы. А бабушка вязала носки, она была Вязалкина. А теперь дедушка будет читать газету, он будет Газеткин. А Коля Учебников и Батарейкин.
Все засмеялись, а мама спросила, какая у нее фамилия. И у папы.
- Ты была Кухонькина, а на работе Коровкина. А папа - Работников. А Лена просто Дочкина и Внучкина.
- Так и ты Внучкин.
- Нет, я же Игрушкин. Я же играю. Днем же я играл. Был Самокатов, а бабушка была Тыквина и Морковкина.
- Хитрый! - сказал Коля. - Значит, когда ты у меня в тетради домик нарисовал, это не ты рисовал, а Карандашин?
- Да, это не я, а он.
- Но где мне его увидеть, мне надо ему уши надрать. Где он?
Игра в фамилии продолжалась целый вечер. Даже дедушка отложил газету и по пальцам пересчитал, каких только фамилий у него не было за день: Пчеловодов, Топоров, Дровосеков, Печников (это он в печи глиной щели замазывал, значит, еще и Землекоповым был, Лопатовым, Глининым), еще был Столяровым.
- Еще Водоносовым, - напомнила бабушка. - Еще Скотинин, за скотиной ходил.
- Тогда уж не Скотинин, а по отдельности: Овечкин, Свиньин, Петухов, Курочкин, Гусев, Уткин...
У всех набралось по многу фамилий. У папы: Тракторов, Комбайнов, Гайкин, Винтиков, Шурупов, Прицепин, Фрезеровщиков, Сварщиков, Ременников... все, связанные с ремонтом и обслуживанием техники. У Лены тоже набралось вдоволь разных Ленточкиных, Тряпочкиных.
И у бабушки фамилий было больше десятка: Печкина, Вьюшкина, Заслонкина, Ухватова, Сковородникова, Чугунова, Пирогова, Горшкова, Ведерникова, Огнева, Загнетина... Это если она в кухне только. А если во двор выйти, в сени даже: Поленова, Рукомойникова, Банникова, и так бесконечно.
А еще у них были общие фамилии: ели жареную картошку, и все опять были Картошкины, пили чай, были Чайкины... Потом Лена стала зевать, и ее назвали Сонькиной.
Засыпал Ваня в тот день долго, все новые фамилии придумывал.
Ваню ругают
Бывают дни, когда человеку не везет. Но это можно пережить. Не везет сегодня, повезет завтра. А бывают дни, когда человека все ругают, вот тут-то как быть?
Первой за Ваню взялась бабушка.
- Все с ног от усталости валятся, а еще и ты под ногами. Ты что, работы не видишь? Цветы можно полить? Можно. Полено дров можно принести? Можно!
- Я принесу и полью, - ответил Ваня. Но не мог же он сразу переключиться на другое дело, он сидел на полу и выкручивал болтик из машины.
- От него дождешься, - подал голос старший брат. - Я уж на него ни в чем не надеюсь. Взял карандаш - сломал. Взял резинку - где она? Съел, что ли?
- Не брал я твою резинку.
- А куда она делась? Если не взял, так покажи ее. Покажи!
Тут и сестрица вылезла в переднюю.
- А вот ты, Ванька, не дал мне мела на полу рисовать, а сам раскрошил.
- Я буквы писал.
- Ишь как! - воскликнул старший брат. - Грамотным хочешь быть, а ей нельзя? Что же ей, всю жизнь в темноте прожить? Так думаешь, да?
- Вовсе я не думаю, - защищался Ваня, но бабушка и эти слова использовала.
- А думал бы, так бы не поступал!
Тут пришли родители и тоже взялись за Ваню.
- Ванюша, ты что же это обувь разбросал и грязную оставил? Другие бы не только свою, но и остальных прибрали. Видишь, все заняты, надо помогать. Коля занимается, Лена маленькая, мы работаем, бабушка с вами измучилась...
И даже дедушка, самый верный человек, предал Ваню. Он заявил:
- Нынче молодежь вся такая, ей работу надо показывать. А пока покажешь, так лучше сам сто раз сделаешь. А они на это и надеются.
И никто-никто не понял, как горько Ване, как он изо всех сил крепится, промолчал, а вскоре потихоньку вышел в сени. "Дверь-то скрипит, - подумал он, - могли бы и смазать. Это-то мне не под силу". Обувь была уже расставлена, да если бы и не была, Ваня бы из упрямства не стал ее расставлять. "Конечно, - думал Ваня, - я бы не переломился, но зачем же они все на меня? На маленького. А сами? И дверь у них скрипит, а вон ступенька расшаталась, а вон и дождевик не на месте болтается, сами-то, эх!"
Но тут Ваня честно признался себе, что они правы, что дождевик висит не просто так, а на сквозняке, сушится, глазам стало горячо, он замигал и понял, что сейчас заплачет. Но он не хотел, чтоб слезы его видели, залез в чулан, лег там на мешки с зерном и решил пореветь вдоволь. "Вот умру, думал он, - вот перестану дышать, так сразу узнаете, да поздно будет, вот так вот!"
Но тут слезы исчезли, и Ваня просто стал думать. Только думалось совсем иначе, без обиды на старших, наоборот, Ваня вспоминал не про их, а про свои поступки. Давно ли он тайком съел большую конфету и не признался? Давно ли бабушка велела ему нести на помойку ведро с ополосками, а он не дотащил до помойки, выплеснул под забором. Ваня вспомнил, как он плохо умывается, только для виду, как он не любит причесываться, как он столкнул с подоконника горшок с цветами. И окончательно решил, что он плохой, что старшие правильно его ругают, что жить так дальше нельзя. Но что делать?
