Чистый Дор (Рассказы) - Коваль Юрий Иосифович (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗
- Ну, батюшка, - сказала Пантелевна, - спасибо, жив остался. Он бы тебя в болото завёл.
- Кто?
- Лесовик! Знаешь, как он Мирониху-то водил? Иди, говорит, сюда, девушка, я тебе конфетку дам. А Мирониха по глупости идёт за конфеткой. А он ей в руку впился и в болото тянет. Тут матушка Мирониха помирать начала. Во ведь как бывает.
Не стал я спорить с Пантелевной, а Мирониху, конечно, знал. Как придёт вечером, обязательно что-нибудь приврёт.
Месяц прошёл с тех пор, и я забыл про лесовика. А как в августе рыжики-то пошли - вспомнил.
С дядей Зуем отправились мы за рыжиками. Босиком.
Чистодорские жители все ходят за рыжиками босиком - ногами ищут. Вот ведь история! А делается это для того, чтоб найти в траве самый маленький рыжик. Руками шарить - коленки протрёшь. Главная задача - найти такой рыжик, чтоб он в бутылочное горлышко пролезал. Подберёзовики и маслята солят в бочках, а рыжики - только в бутылках. Насолишь на зиму бутылочек двадцать, потом только вытряхивай.
Я-то вначале ходил собирать в сапогах, на месте разувался. А потом плюнул - ходишь, как неумный, с сапогами в руках. Стал было ходить в одном сапоге - как-никак одна нога рабочая, - но и это бросил: задразнили.
С дядей Зуем пришли мы в сосняки. Рыжиков много.
Зуюшко ногой строчит, как швейная машина "Зингер", а я осторожно собираю. Еле-еле ногой шарю - боюсь змею собрать.
За спиной у меня что-то зашелестело в кустах. Оглянулся я и замер. Медленно-медленно высовывается из куста длинная палка. А на конце её приделан острый кривой нож. И вот этот нож тянется ко мне!
Тут у меня сердце зашлось. Стою столбом, а нога сама по себе рыжики ищет.
Кусты раздвинулись, и из листьев показался человечек, маленький, ростом с пень. Лесовик! В руках держит палку с ножом на конце, сам весь корявый, борода серо-синяя, а руки чёрные, как головешки. Смотрит на меня, ножовой палкой покачивает и говорит, как из дупла:
- Рыжики берёшь?
- Ага, - говорю я. - Рыжичков бы нам.
- Нам бы рыжичков, - сбоку говорит дядя Зуй. - В бутылочку.
- В каку таку бутылочку?
- А в поллитровочку, для прелести посола.
- Ага, - говорит лесовик и башкой кивает. - Сей год рыжичков много, прошлый меньше было. А махорки у вас нету ли?
- Есть, - говорит дядя Зуй. - Есть махорка.
Лесовик сел на пень и стал самокрутку крутить. Тут я его как следует разглядел: всё верно, точно такой, как Пантелевна рассказывала, только что-то клыков не видно.
Дядя Зуй подошёл к пню и говорит:
- А вы каким промыслом занимаетесь?
- Живицу я собираю, - говорит лесовик. - Смолку сосновую. Я насквозь просмолённый, как птица клёст. Руки мои ни за что не отмоешь, вон и в бороду смола накапала.
Тут мне всё стало ясно. Часто в лесу я видел сосны с насечками на стволах. Эти насечки делаются уголками, одна над другой. Смола перетекает из насечки в насечку, а потом капает в баночку. Смола эта и называется "живица", потому что она рану на стволе дерева заживляет.
Я даже огорчился, что лесовик смоловиком оказался, спрашиваю дальше:
- А это что за палка у вас страшная?
- Это палка-хак. Этой палкой-хаком я делаю насечки на сосне, чтобы живица выступила.
- А сосна не мрёт ли от вашей работы? - спрашивает дядя Зуй.
- Не, - говорит смоловик, - пока не мрёт.
Дали мы смоловику ещё махорки и пошли дальше. А когда уже разошлись, я вспомнил: надо было спросить, не он ли окликал меня, когда я в лодке плыл...
Вечером всю эту историю я рассказал Пантелевне. Так, мол, и так, видел лесовика.
- Э, батюшка, - сказала Пантелевна, - да разве ж это лесовик? Настоящий лесовик в лесу сидит, бельмищи свои пучит да деньги делает.
ЖЕЛЕЗЯКА
Безоблачной ночью плавает над Чистым Дором луна, отражается в лужах, серебрит крытые щепой крыши. Тихо в деревне.
С рассветом от берега Ялмы раздаются глухие удары, будто колотит кто-то в заросший мохом колокол. За вербами темнеет на берегу кузница - дощатый сарай, древний, закопчённый, обшитый по углам ржавыми листами жести. Отсюда слышны удары.
Рано я выхожу на рыбалку. Темно ещё, темно, и странно выглядит этот сарай в пасмурном ольховнике.
Вдруг открывается дверь, а там - огонь, но не яркий, как пламя костра, а приглушённый. Такого цвета бывает калина, когда её ударит мороз. Огненная дверь кажется пещерой, которая ведёт, может быть, и внутрь земли.
Из неё выскакивает на берег маленький человек. В руках - длинные клещи, а в них зажата раскалённая драконья кость. Он суёт её в воду - раздаётся шипение похлеще кошачьего или гадючьего. Облако пара вырывается из воды.
- Здравствуй, Волошин, - говорю я.
В полдень, возвращаясь домой, я снова прохожу мимо. Вокруг кузницы теперь полно народу: кто пришёл за гвоздями, кто лошадь подковать.
Внутри пылает горн. Шурка Клеткин, молотобоец, раздувает мехи выдыхает воздух в горн, на уголья. В самом пекле лежит железная болванка. Она так раскалилась, что не отличишь её от огня.
Длинными клещами Волошин выхватывает её, ставит на наковальню. Шурка бьёт по ней молотом, и болванка сплющивается, а Волошин только поворачивает её под ударами. Шурка Клеткин крепкий малый; плечи у него тяжёлые, как гири. Он - силач, а Волошин - мастер.
- Ну что, парень? - говорит мне Волошин. - На уху наловил ли?
Я вываливаю из сетки язей.
- Будет навар, - хрипло говорит Шурка Клеткин, разглядывая язей. - Во, блестят, ну прямо железяки!
У Шурки всё железяки. Трактор - железяка, ружьё - железяка, котелок тоже железяка.
Шурка парень молодой, а голос у него хриплый, как у старого чугунного человека.
На берегу мы чистим язей. Чешуя брызгами разлетается под ножом, блестит в прибрежной траве. Потом Волошин берёт клещами котелок и ставит его в середину горна, на самый жар.
К ухе дядя Зуй подоспел. Прикатил в кузницу колесо, старое да ржавое. Где он такое выкопал? Дядя Зуй любит Волошина, таскает ему разные железки. Шурка подошёл, пнул колесо сапогом.
- Барахло, - говорит. - Гнилая железяка.
- Гнилая? - обижается дядя Зуй. - Смотри, какие гаечки. Тут одних гаечек на паровоз хватит.
Волошин помалкивает, прикидывает, сгодится ли на что-нибудь это колесо.
Вот странное дело, никому не была нужна ржавая железяка, а теперь стоит в кузнице и с каждой минутой становится всё более ценной. Теперь это материал для мастера. Неизвестно, что сделает из неё Волошин, но что-нибудь обязательно сделает. И может быть, такую вещь, про которую и Шурка скажет: "Вроде ничего получилась железяка".
