Внуки красного атамана - Коркищенко Алексей Абрамович (читать книги онлайн TXT) 📗
- Я не знаю!.. Я не видел... Деньги где-то спрятал председатель Табунщиков!
- Врешь, стерво собачье!.. - начал было ругаться Витютя, но тут Кузякин снова прыснул смехом, и комендант резко поднял руку.
- Стоп! Айн момент! Один секунд. - Повернулся к переводчику. - Ви хайст? Что есть это? Как назвать по-немецки? Переводчик промямлил:
- Казачье ругательство... Непереводимо...
- Переводить! - Трюбе нетерпеливо хлопнул записной книжкой по ладони.
Ригорашев повел глазами в сторону Грини. Тот, вытаращиваясь и часто мигая, по-военному отрапортовал:
- Стерво собачье - дас ист шайзе хунд!..
Комендант записал выражение и, глядя на Варакушина с недоумением, с той же жестко-презрительной усмешкой проговорил:
- Да хабен вирс[14]!
- Еще один вопрос имею до Варакушина, герры господа! - Витютя поднял руку, требуя к себе внимания.
- Говорить! - разрешил Трюбе.
- Варакуша, ты сказал, мол, председатель Табунщиков спрятал артельные деньги... А где он сам, председатель Табунщиков? Ты же все время с ним был, должен знать!
У Варакушина подогнулись ноги от этого вопроса, и он непроизвольно бросил вороватый взгляд на штурмбанфюрера, пробормотал:
- Я не знаю... Станичники, клянусь...
- Врешь! Ты все знаешь, христопродавец! - раздались голоса.
- Молчать! - приказал Трюбе.
Ригорашев сделал успокаивающий жест, и толпа послушно притихла.
Комендант поговорил о чем-то с переводчиком, и тот, пригласив Варакушина подняться на крыльцо и стать рядом с Ригорашевым, обратился к Витюте с едкой ухмылкой:
- Послушай, старик...
- Невежа! - оборвал Витютя. - Обращайся ко мне на "вы" и по имени-отчеству! - Он выпятил грудь, на которой звякнули кресты и медали. - А величать меня Виталием Севастьяновичем.
- Так! - покивал головой комендант, с виду довольный всем, что происходило. - Величать герой - казак донской!
Переводчик даже пожелтел от злости, и рот ему перекашивало, когда он произносил следующие слова:
- Виталий Севастьянович, а не согласились бы вы сами стать атаманом?.. Вы, видно, очень идейный казак, и вас уважает коллектив...
Витютя усы подправил, ножку вперед выставил. Кинокамеры стрекотали, целясь в него объективами.
- Уважать уважают меня станичники, это верно. Но куды мне в атаманы!.. Я свое пожил. Молодых надо выдвигать... Да и не дюже я идейный. - Витютя, прикрыв один глаз, прицелился в переводчика. - Вот ты молодой еще, а дюже идейный был, знаю я. Детей наших идейному учил...
- Станичники, есть еще какие кандидатуры? - спросил бывший учитель немецкого языка, пряча глаза. Из толпы в ответ закричали:
- Нет больше кандидатур!
- Давайте голосовать!
- Есть достойная кандидатура - Ригорашев!
- А мы-и за-а Ва-а-раку-ши-ина-а! - тянул Плаутов.
- Отлично! - комендант кивнул. - Голосовать.
- Кто скажет слово о кандидате Варакушине? - спросил переводчик.
Плаутов, толстый, с виду представительный старик, вышел вперед и натужно закричал писклявым, почти женским голосом:
- Ка-за-а-ки-и!.. Вараку-у-ши-и-ин - преданный слуга царя-батюшки, помазанника божьего!.. Ва-рра-а-куши-и-на-а... В толпе раздались смех и возгласы:
- Дурак сивый! Какому царю-батюшке? Варакушин, глядя исподлобья на выжившего из ума старика, что-то злобное пробормотал себе под нос.
- Дальше! - поторопил Трюбе.
- Кто скажет слово о кандидате Ригорашеве? - спросил переводчик.
- Позвольте мне! - Из круга вышел Ион Григорьевич. Он повернулся боком, обращаясь и к "президиуму" и к станичникам. - Положение вещей показывает нам, уважаемые станичники, что атаманом должен стать достойный станичник Ригорашев. Он - уважаемый в обществе человек, хороший хозяин. Людей понимает, умеет ими руководить... И он человек потерпевший - от прежней власти пострадал. Голосуем за него, станичники!
- Голосуем! Голосуем! - дружно откликнулся народ.
- Дальше! - дал указание Трюбе. Переводчик продолжил:
- Господин комендант, имеющий ученую степень бакалавра, знаток и ценитель истории донского казачества, Предлагает вам голосовать за атамана не руками, а голосом - по старому казачьему обычаю. По-настоящему голосовать. Кричать надо, понятно?
- Понятно! Будем кричать! - станичники знали от своих десятидворщиков все, что надо, и проявляли понятливость и организованность.
В это время кинооператоры, проводившие съемку, поставили перед толпой два микрофона на штативах.
- Итак, приступаем к голосованию. Кто за Варакушина - кричите! Голосуйте! - скомандовал переводчик. Терентий закричал, подняв руки верх, умоляя:
- Грянем, станишники, вовсю! Грянем, родимыя! Крик был слабенький, жидкий - проголосовало не более десятка человек. Трюбе улыбался одной стороной лица, на другой - катался тугой желвак... Варакушин говорил ему, утверждал, что он уважаемое, авторитетное лицо в станице. А его обзывают на кругу, смеются над ним... Хорош авторитет!
- Кто за Ригорашева - кричите! - скомандовал переводчик. - Голосуйте!
- Грянем, станишники! - призвал Витютя.
И разноголосый крик вознесся к небу, полетел по округе. По дворам из края в край станицы залаяли собаки, переполошенно закудахтали куры, туча скворцов снялась с садов и с шумом полетела в степь.
Голосовали что было силы в легких несколько раз.
- Хорошо! Прекрасно! - поднявшись с кресла, Трюбе пожал Ригорашеву руку: Поздравляю, господин Ригорашеф. Я желать вы преданно служить Германия, новый порядок, донская республика.
Кинооператоры, забежав сбоку, засняли эту сцену. Ригорашев поблагодарил коменданта, поклонился станичникам и, заглянув в бумажку, которую ему перед этим сунул полицмейстер Кузякин, с обычным спокойствием и рассудительностью произнес небольшую речь:
- Спасибо за честь и доверие, уважаемые станичник. Не будем с вами много говорить - будем много работать. И косить нам есть еще чего, и молотить, и сеять...
Переводчик начал было нашептывать штурмбанфюреру перевод, но тот отмахнулся. Он стоя делал пометки в. записной книжке.
- Будем теперь ударно работать не для коммунистов, а для донской республики, для великой и непобедимой Германии.
Учтите, немецкие власти сурово наказывают лодырей и саботажников. И вот еще что. Koe-ктo потащил домой артельное добро: тягло, упряжь и другое... Все немедленно вернуть на бригадные дворы. Землю, инвентарь и тягло немецкие власти даром не раздают - заслужить надо, заработать. У меня тут записано, кто что взял. В любое время можем за все спросить. Предупреждаю: кто зарежет хоть какую-нибудь артельную животину - и не дай бог, корову или телку! - понесет суровую кару... Свежее масло и яйца будем сдавать по десятидворкам каждую неделю военному гарнизону. Будем внедрять новый, строгий порядок, станичники, во славу великой и непобедимой Германии и донской республики. Еще раз спасибо, уважаемые станичники, за оказанную честь и доверие. Спасибо немецким властям в лице герра Трюбе.
Приняв перед кинокамерами величественную позу, штурмбанфюрер громко произнес, обращаясь к станичникам:
- Любить свой атаман! Слушать свой атаман!.. Служить ему преданно, атаман преданно... атаман служить преданно германская власть!
Его помощник, переводчик и полицмейстер захлопали в ладоши, давая знать другим. Похлопали полицаи. Атаман Ригорашев призвал жестом своих станичников поаплодировать. Они послушались.
Трюбе еще раз пожал руку Ригорашеву, сказал удовлетворенно:
- Энде гут - аллес гут!.. Это... Конец хороший - всё хорошо.
Отпуская народ по домам, новый атаман сказал:
- Казаки, ставлю два ведра водки!
- Урра-а!.. Спасибо, атаман, обмоем тебя на славу! - раздались благодарные крики стариков.
- О-о, это есть интересно! - произнес комендант, записывая.
Глава шестая
Егор никак не мог избавиться от душевного гнета. Он словно бы удавку ощущал на шее - задыхался. А в сердце копился гнев, возрастало напряжение, как в гранате, в которую уже вложили запал, и оно могло в любое мгновение разорваться и разнести в клочья не только его тело, но и все подворье. Он метался из куреня во двор, со двора в сад и обратно.
