Борьба незримая (Книга 2) - Чудинова Елена В. (читать бесплатно полные книги txt) 📗
Потом была таможенная маета, упаковка, отправка, сборы, отплытие... И невероятное количество дел, обрушившееся на меня по приезде в Санкт-Петербург. Словом, только когда спустя месяц после моего приезда прибыли мои ящики, я вспомнил о находящейся в одном из них пелене. Я вешал пелену у себя в кабинете сам, не доверяя обращения с ней рабочим, когда вошла Анна Сергеевна (надо Вам сказать, Сережа, что Анна Сергеевна была старенькой няней Голенищева, старушка очень религиозная, но не православная, а из какой-то секты, адвентистка не адвентистка... не помню...) и, увидав пелену, перекрестилась и в ужасе воскликнула: "Володичка, убери ты эту мерзость ради Христа! Убери, не будет в нашем доме покоя, пока он тут висит..." - "Да кто он, няня? Ты же не знаешь, кто на этой пелене изображен". - "Знаю, Володичка, знаю... На ней - Проклятый Брюсов Племянник!" - "Няня, Брюсов Племянник жил полтораста лет назад, а этот человек - почти две тысячи. Вот, рядом с ним - языческий бог Анубис". - "Не Анубис это, а кощунственно изображенный святой Христофор-Псеглавец. Убери Брюсова Племянника, Володя, убери!"
Надо сказать, что, полемизируя таким образом с Анной Сергеевной, я и думать не думал о том взгляде в лавочке, из-за которого я и подошел к пелене.
Итак, передо мной стояла пренеприятнейшая дилемма: либо оскорбить в лучших чувствах Анну Сергеевну, либо из-за старческой блажи расстаться с изумительной своей находкой. В поисках компромисса я надумал обратиться к проповеднику секты, приятному и очень образованному человеку. Обрисовав ситуацию, я попросил его переговорить с добрейшей Анной Сергеевной и объяснить ей, что никакого Брюсова Племянника на пелене нет. Тот, посмеиваясь вместе со мной, согласился, но со вполне понятным любопытством попросил прежде показать ему необыкновенную пелену. Мы прошли в кабинет. И тут, при первом же взгляде на пелену, с милейшим пастырем произошла странная метаморфоза: он побледнел, и лицо его из приветливого стало суровым. "Извините меня, Владимир Семенович, - сказал наконец он, - но я не стану разговаривать с Вашей няней, более того, я бы рискнул дать Вам тот же совет: уберите это как можно скорее из Вашего дома!" И тут он обратил, кстати, мое внимание на то, что я должен был заметить с самого начала, но почему-то не заметил. На пелене был начертан геометрический мантрам, позволяющий мертвым выходить из изображения в мир людей. Не могу понять, как я это проглядел. Сознаюсь, тут мне стало немного не по себе, впрочем ненадолго.
Пелену - увы! - пришлось перевезти в другой мой дом, нежилой, Анна Сергеевна успокоилась, казалось бы, все... но тут-то забеспокоился я.
Первый раз это случилось три недели назад: я шел пешком на заседание Археологического общества.
Неожиданно более чем прозаические мысли мои о предстоящем заседании словно кусок ткани с треском прорвались - передо мной возникло лицо, изображенное на пелене. Живые глаза Брюсова Племянника смотрели на меня с каким-то необъяснимым выражением... Я знал, что под этим взглядом я должен что-то понять... или - вспомнить. Мне необходимо было вспомнить что-то очень важное.
Лицо исчезло. Я находился где-то в плохо знакомой мне части города. Взглянув на часы, я увидел, что заседание закончилось несколько часов назад.
С тех пор Брюсов Племянник появлялся три раза, и каждый раз все происходило так же, как в первый. Теперь ты понимаешь, почему я к тебе так спешил, - я боялся, что потеряю контроль над ходом начавшегося процесса.
- Ты исключаешь, что мог попросту подсознательно зафиксировать пелену в лавке боковым зрением? Прибавить к этому - суеверный рассказ Анны Сергеевны, впечатление от обнаруженного проповедником мантрама... Когда Анна Сергеевна начала говорить о Племяннике, тебе, естественно, вспомнилось, будто бы пелена "смотрела", заметь, до того ты об этом не вспоминал.
- Всего этого было бы достаточно для того, чтобы произвести впечатление на легко возбудимую неустойчивую натуру. Я таковой не являюсь. И пусть даже так, но эти "пропадания", не чересчур ли это даже для сильного впечатления? Ведь я уже четвертый раз по нескольку часов брожу неизвестно где!
- Это-то мне и представляется наиболее подозрительным... Но есть и другая, обнадеживающая, сторона медали: когда "профессиональная болезнь" заходит настолько глубоко, люди обыкновенно не спешат уже к врачу - их сознание полностью перестраивается на другую реальность, чего в случае с тобою не наблюдается. Сказать по чести, Владимир, пока что я ничего не понимаю. Но так или иначе, я предложил бы тебе на некоторое время перевести свои дела в Москву - и перемена обстановки всегда является благотворным фактором, и я смог бы тебя наблюдать сколь долго это будет необходимо.
На том мы и порешили в тот раз. Перемена же обстановки дала на первый взгляд слишком даже обнадеживающие результаты. Брюсов Племянник исчез. Владимир, погруженный в работу по Александровскому музею вместе с профессором Цветаевым, казалось, никогда не был настолько исполнен энергии и бодрости. Поэтому наступившая в июне развязка этой истории и прозвучала для меня громом среди ясного неба.
Владимир ворвался в мой кабинет так же стремительно, как за несколько месяцев до этого, в день, когда он впервые рассказал мне о Каирской пелене.
- Я понял, - с порога произнес он, - я понял наконец, чего он хочет от меня!
- Бога ради, Владимир, кого ты имеешь в виду?
- Кого же, как не его? Он появился снова, и я понял, чего он хочет. Завтра же я навсегда уезжаю в Египет! Ну, пусть не завтра, сколько там времени нужно на сборы, передачу коллекций, дел, на визы... Но как можно скорее.
Лицо его было... не побоюсь сказать - необычайно просветленным, оно словно светилось изнутри, излучая мягкое, радостное сияние. В голосе звучали уверенность и торжество. Я понял, что удерживать его бесполезно.
Через месяц Голенищев действительно отбыл в Каир, предварительно передав свои богатейшие коллекции, в том числе и искомую пелену. Александровскому музею37.
- Значит, та самая пелена и сейчас висит в одном из его залов? спросил, наконец, Сережа, несколько минут молчавший после рассказа Даля.
