Товарищи - Пистоленко Владимир Иванович (книги бесплатно без регистрации полные txt) 📗

— Это мастера из города? Был, как же… Был председатель колхоза, обо всем договорились. Проходите, товарищи, милости просим! Будьте как дома.

Света в комнате было мало — только тот, что падал через открытую дверь от лампы в горнице. Анна Кузьминична принесла из горницы лампу и только тут увидала, что квартиранты ее совсем молодые ребята, примерно такие же, как Егор.

— Уж больно мастера молодые, — улыбнувшись, сказала она.

— Ничего, что молодые, зато бывалые, — ответил тот, что был пониже.

— Коли так, то хорошо, — сказала Анна Кузьминична.

— Тетя Анна, я пойду? — спросила рассыльная.

— Иди, иди, касатка.

— А в дирекцию ничего не желаете передать?

— Нет, ничего. Вот разве только скажи директору, чтобы не беспокоился, обижены люди не будут.

Анна Кузьминична проводила рассыльную за дверь, а вернувшись в комнату, увидела, что оба квартиранта так и стоят одетые, как вошли. Она засуетилась.

— Ребятки, а вы раздевайтесь. Раздевайтесь да садитесь, в ногах правды нет. Одежду можно повесить или на сундук положить. На улице-то вроде холодно?

— Очень холодно, — ответил тот, кто повыше. — Мороз крепкий, будто и не мартовский. Мы на машине ехали, и хоть одеты тепло, но продрогли.

— А у вас что, и тулупы были? Или в том и ехали, в чем пришли?

— Ехали в том, в чем стоим, потому нам тулупы не нужны, мы народ закаленный, — бойко ответил первый рабочий.

— Вы скидайте свои валенки, поставим их посушить на печке. А я вам дам другие надеть. — Анна Кузьминична встала на приступку и достала с печи две пары теплых валенок. — Бери, паренек, валенки. Тебя-то как зовут?

— Борисом.

— Переобувайся, Боря.

— А меня, мамаша, Васькой зовут, — отрекомендовался рабочий, тот, что пониже, — а по фамилии Мазай. Мне валенок не надо, и в этих жарко. Я к нежностям не привык. У меня папаша моряк, старшина второй статьи. Он никаких морозов не боится и мне не велит. Да я и сам так думаю: начнешь кутаться — и на печке замерзнешь.

— Так-то оно так, да остерегаться нужно, — возразила Анна Кузьминична. — Значит, тебе не нужны валенки?

— Нет, мамаша, спасибо. Не нужны.

Анна Кузьминична бросила на печь вторую пару валенок и спросила:

— Ужинать хотите? Только говорите по-простецки, без стеснения.

— Спасибо, мы в эмтээс поели, — торопливо сказал Борис, словно стараясь опередить Мазая.

Анна Кузьминична заметила это:

— Давайте все ж договоримся, ребятки, чтоб вы не стеснялись. Хлебушко у нас есть, картошка своя. Молоко тоже. Покормим кого — не обнищаем. Садитесь за стол. Мы сами вот только поели. Садитесь!

— Я, например, от покушать не откажусь. Мой папаша всегда говорил: дают — бери, а бьют — сдачи отвали. По правде сказать, в метеэсе столовая давно уже закрыта, нас сухим пайком подкормили. А без горячего вот здесь, в трюме, — Мазай похлопал себя по животу, — все и замерзло. Тут, конечно, мы сами виноваты: должны приехать завтра, а явились досрочно — нашлась попутная машина.

Не дожидаясь повторного приглашения, он подсел к столу. Анна Кузьминична начала расставлять тарелки.

— А ты, сынок, почему не садишься? Садись! У меня блинов стопа делая, на десятерых хватит. Присаживайся! — приглашала Анна Кузьминична Бориса.

— Спасибо, я не хочу есть. — Жутаев подошел к печке и прислонился к ней.

— Замерз?

— Да. Почему-то продрог. Внутри дрожь. Если бы воды горячей выпить кружку…

— Я молока горячего налью! Выпьешь?

— Выпьет. Давайте, — ответил за Жутаева Мазай. — Никуда не денется. От такого добра никто не отказывается.

Анна Кузьминична рассмеялась:

— А ты, паренек, бойкий.

— В папашу, — не растерялся Мазай.

— Бойкость — неплохо, коли в дело… — Анна Кузьминична подала Жутаеву кружку молока: — На, пей! Молоко — полезная вещь, от всякой болезни, а больше всего от простуды, словно лекарство, помогает. Пей горячее, не студи — скорее согреешься.

Жутаев взял кружку, поблагодарил и начал маленькими глотками отхлебывать ароматное топленое молоко.

Мазай по-хозяйски сидел у стола и за обе щеки уписывал ноздреватые блины, предварительно окуная в блюдце со сметаной или в тарелку с маслом.

Анна Кузьминична ласково смотрела то на одного, то на другого, и добрая улыбка не сходила с ее лица. Она сразу же определила, что оба паренька не похожи друг на друга, что они разные не только по внешности, но и по характерам, что ни один из них нисколько не похож на ее Егора, но вместе с тем в каждом из них она находила что-то общее, знакомое, то, что она замечала в Егоре. И они показались ей такими близкими, родными, что хотелось их, как и Егора, по-матерински приласкать, обнять.

— И надолго вы к нам? — спросила она.

— Наверно, недели на две, — ответил Жутаев. — В общем, пока ничего определенного еще не знаем.

— А я так думаю, мамаша, — вмешался Мазай, — что здесь мы будем до тех пор, пока рак на мели свистнет. Как рассказал директор метеэса, столько недоделок — даже руки зачесались. Есть с чем повозиться. Завтра с утра навалимся. Правда, вот мы с ним, может, и раньше уедем, потому что по нашей специальности вроде дела не очень много, а другим хватит: бери — некуда.

— Сами-то городские? — спросила Анна Кузьминична.

— Я — городской, — ответил Мазай и кивнул в сторону Жутаева. — Он тоже городской, только с Украины эвакуированный.

— И у меня сынок в городе. Учится там и работает. На днях в отпуск приехал, на целый месяц. Давно дома не был, с самого лета. Летом тоже на побывку приезжал. И вот опять… Мы и ждать-то не ждали, думали — снова до лета. Ему отпуск вроде как премию дали. За ударную работу.

— Значит, действительно работал хорошо, — сказал Жутаев. — Премии зря не дают. А особенно — отпуск! Премируют обычно деньгами или вещами. И отпуском, конечно, премируют, только очень редко это бывает. Не каждый директор согласится, особенно сейчас, когда везде рабочих рук нехватка.

— Как — кому. Я думаю, для стоящего человека все можно сделать, — возразил Мазай.

— И я так говорю: это очень хорошая и даже редкая премия.

— Правильно. — Мазай поднялся из-за стола и поблагодарил Анну Кузьминичну. — Спасибо, мамаша, заправился на целую неделю. Блины не блины, а, как говорится, одно удовольствие. После них даже на сон потянуло. Добрать бы минуток шестьсот.

— Спать хочется? — улыбаясь, спросила Анна Кузьминична.

— Заснул бы, — сладко потягиваясь, ответил Мазай.

— А за чем же дело стало? И маяться нечего, ложитесь. Сынок придет — на печи ляжет, а вы укладывайтесь тут вот, на кровати. Сейчас приготовлю постель. Дедушка наш тоже на печке любит спать, ему никаких пуховиков не надо, только бы теплая печь.

Анна Кузьминична разобрала постель, взбила подушки, постелила чистые простыни.

— Вот и постель вам готова. Ложитесь да спите. В тепле. После холодной дороги больно хорошо заснуть в теплой постели. Утром разбужу. Укладывайтесь, а я пойду в горницу, делами домашними займусь, пока сынок придет.

Анна Кузьминична взяла лампу и ушла в горницу, оставив дверь чуть приоткрытой, чтобы ребятам не было совсем темно. Мазай быстро разделся, нырнул под одеяло и улегся поближе к стенке.

— Не думал я, — сказал он негромко, — что мне подвалит такое счастье — под одним одеялом с тобой спать. Прямо во сне не снилась такая радость. А приснись — так не поверил бы…

— Для меня это тоже не особенно большое удовольствие, — в тон ему ответил Жугаев. — Но давай на эту тему не говорить. Лучше будет..

— Да у меня, сказать откровенно, сейчас никакой охоты разговаривать. Только предупреждаю: ты ко мне лицом не поворачивайся, не хочу, чтоб твой мотор сопел у меня над ухом. Слыхал? А то ночью под кровать нырнешь.

— Пугать меня нечего, — спокойно ответил Жутаев. — Я уверен, что и ты нырять умеешь. При случае это можно без труда доказать. Но надо бы нам хотя здесь бросить заниматься ерундой. Глядя на нас, люди обо всех ремесленниках станут думать плохо.