Незнайка в Солнечном городе (ил. Г.Валька ч-б) - Носов Николай Николаевич (электронные книги бесплатно TXT) 📗
Честные коротышки, которых, конечно, было большинство в городе, возмущались всем этим, а один газетный читатель, по имени Букашкин, опубликовал даже большую статью в газете. В этой статье читатель Букашкин писал, что он возмущается той невозмутимостью, с которой все смотрят на творящиеся вокруг безобразия. Он утверждал, что во всех этих безобразиях виноваты неизвестно откуда взявшиеся ветрогоны, в существовании которых теперь уже можно не сомневаться. Букашкин писал, что, откуда бы ни взялись эти ветрогоны, с ними так или иначе надо бороться. Для того чтобы бороться с ветрогонами, Букашкин предлагал организовать общество наблюдения за порядком. Члены этого общества должны были ходить по улицам, задерживать провинившихся ветрогонов и подвергать их аресту: кого на сутки, кого на двое суток, а кого и больше, в зависимости от размера вины.
В ответ на статью Букашкина в другой газете появилась статья читателя Таракашкина, который доказывал, что никакого общества наблюдения за порядком организовывать не надо, так как такое общество давным-давно организовано, и это не что иное, как всем известная милиция, которая, однако ж, забыла, что ей надо заниматься тем делом, для которого она была создана. По словам Таракашкина, в прежние времена в Солнечном городе никаких автомобилей не было, по улицам ходили одни пешеходы, и милиция наблюдала только за тем, чтобы они не баловались, не хулиганили, не дрались между собой, так как в те времена многие коротышки были еще очень задиристые. С годами характер коротышек заметно улучшился. Все сделались вежливые и воспитанные, стали вести себя вполне хорошо и культурно. В то же время на улицах начали появляться разные автомашины, мотоциклы, велосипеды. Милиционеры занялись регулировкой уличного движения и впоследствии даже забыли, что когда-то им приходилось наблюдать за поведением жителей и обуздывать не умеющих себя вести ветрогонов. В заключение Таракашкин писал, что милиция снова должна заняться своим прямым делом и начать борьбу с ветрогонами, не дожидаясь организации какого-то общества или сообщества.
Вслед за этим в различных других газетах по этому вопросу появилась целая куча статей разных коротышек. Одни коротышки поддерживали мнение Букашкина, указывая, что у милиции теперь есть много забот по регулированию уличного движения, поэтому без организации общества наблюдения за порядком не удастся справиться с беспорядком; другие писали, наоборот, что никакое общество наблюдения за порядком не справится с беспорядком, так как ни у кого нет опыта в этом деле, и поэтому борьбой с ветрогонами должна заниматься милиция. Со статьями по этому вопросу выступили такие коротышки, как Гулькин, Мулькин, Промокашкин, Черепушкин, Кондрашкин, Чушкин, Тютелькин, Мурашкин, а также профессорша Мордочкина.
Особенное внимание обратил на себя коротышка Кондрашкин, который писал статьи в излишне резкой форме, называл ветрогонов разными обидными именами, как, например, обломами, вертопрахами, пижонами, пустобрехами, хулиганами, вислюганами, питекантропами, печенегами и непарнокопытными животными, а милиционеров — растяпами, ротозеями, недотепами, лопоухими губошлепами, рохлями, размазнями, самозабвенными свистунами. Такая резкость со стороны Кондрашкина объяснялась тем, что его самого облили перед этим на улице водой, а находившийся неподалеку милиционер даже не обратил на это внимания, так как смотрел в другую сторону.
Глава двадцать седьмая
ВО ВЛАСТИ ВЕТРОГОНОВ
В то время как в газетах разгорался спор о том, надо или не надо милиции вести борьбу с ветрогонами, милиционеры сами начали эту борьбу. Дело в том, что как только на улице происходил какой-нибудь такой случай, так сейчас же вокруг собиралась толпа коротышек. Любопытных обычно было такое множество, что они занимали не только тротуары, но и всю мостовую. От этого движение автотранспорта останавливалось, и дежурному милиционеру хочешь не хочешь, а приходилось вмешиваться, чтоб устранить образовавшийся затор.
Однажды произошел такой случай. По улице навстречу друг другу шли двое коротышек — Супчик и Кренделек. Оба были одеты по самой последней моде, то есть в широкие желто-зеленые брюки и пиджаки с узкими рукавами. Они не хотели уступить друг другу дороги, в результате чего один наступил другому на ногу (кто кому, сейчас уже в точности неизвестно). Как только это случилось, они принялись обзывать друг друга разными словами. Моментально образовалась толпа. Движение транспорта остановилось, прибежал милиционер Сапожкин и стал просить всех разойтись, но никто не расходился. Супчик же между тем ударил кулаком Кренделька по затылку и подставил синяк под глазом. Тогда милиционер Сапожкин схватил за шиворот Супчика и потащил в отделение милиции. По дороге Супчик пытался вырваться и укусил милиционера за руку. Сапожкин очень рассердился и, когда пришел в милицию, достал из шкафа хранившуюся там с незапамятных времен толстую книгу, в которой были записаны все старинные законы, и вычитал в ней, что за каждый удар по затылку в старину полагались одни сутки ареста, за синяк под глазом — трое суток и за укус руки — тоже трое. Решив применить этот древний закон, Сапожкин сказал Супчику, что он арестован за все его преступления на семь суток, и отвел его в отдельную комнатку, которая имелась при каждом отделении милиции и называлась почему-то «холодильником». Происхождение этого названия было теперь уже никому не известно. Само название сохранилось, а вот отчего оно произошло — это, как говорится, затерялось во мраке прошлого. В этой комнате на самом деле не было холодно, хотя, может быть, когда-то давно в ней поддерживалась прохладная температура. Единственное, чем теперь эта комната отличалась от остальных, было то, что она запиралась на ключ.
Оставив Супчика в «холодильнике», милиционер Сапожкин принес ему из столовой ужин, а сам пошел домой и лег спать. И вот тут-то с ним случилась история, которая часто бывала с Незнайкой. Короче говоря, его начала донимать совесть. Ему стало казаться, что он не имеет права спокойно спать и вообще находиться на свободе, в то время как другой коротышка сидит взаперти и не может никуда выйти. Промучившись полночи, Сапожкин вернулся в милицию и выпустил из «холодильника» Супчика. Однако, когда он пришел домой, совесть снова принялась упрекать его. Она доказывала, что он поступил не по закону, отпустив на свободу ветрогона, которому полагалось сидеть взаперти семь суток.
С тех пор такие случаи стали происходить и с другими милиционерами. Все они, по примеру милиционера Сапожкина, сначала сажали задержанных ветрогонов в «холодильник», но потом их начинали мучить угрызения совести. Не выдержав укоров совести, они отпускали узников на свободу, после чего их начинали терзать сомнения, правильно ли они поступили, нарушив закон.
Совершив такой поступок, многие милиционеры теряли сон и аппетит и не находили себе места от беспокойства, а один милиционер, отпустив нарушителя на свободу, раскаивался до такой степени, что засадил сам себя под арест и успокоился лишь после того, как отсидел в «холодильнике» четверо суток.
После случая с Супчиком милиционер Сапожкин обдумал все, что произошло с ним, и выступил по телевидению с докладом, в котором доказывал, что запирать ветрогонов в «холодильник» нехорошо. Вместо этого надо высмеивать их в газетах и журналах, рисовать на них карикатуры, сочинять разные стишки и рассказики об их проделках — тогда они сразу исправятся и поумнеют. Это предложение всем очень понравилось. В газетах моментально появилось множество разных шаржей и карикатур. Ветрогонов рисовали в широчайших желто-зеленых штанах и в пиджаках с такими узенькими рукавами, каких и не бывает. Носики всем рисовали крошечные, верхнюю же губу вытягивали до такой степени, что было страшно смотреть. В каждой газете можно было встретить какой-нибудь занятный рассказец из ветрогонской жизни, и нужно сказать, что публика очень любила читать всю эту писанину; особенно же некоторым читателям нравились рассказы в картинках о проделках ветрогонов, так как это было для них очень смешно.
