Повести и рассказы - Сахарнов Святослав Владимирович (читать книги бесплатно полностью txt) 📗
Около первой палатки я встретил Киношника.
- До свидания! - сказал я. - Уезжаю.
Он мне очень обрадовался. Выглядел он неважно и был весь какой-то помятый.
- Очень жаль, - сказал он. - Всё-таки ещё один человек искусства. Мы так с вами и не поговорили. Как ваши дела?
- Так себе. Не рисовалось.
- И у меня хоть плачь. Я не могу уехать отсюда, не сняв какой-нибудь сюжет. Придётся снять о недостатках. Должны тут быть какие-нибудь недостатки?
- Почему должны?
Я разозлился и не попрощавшись ушёл.
ПРОЩАЮСЬ С МАРЛЕНОМ
С Марленом мы говорили долго.
- Понимаешь, - сказал он, - звуки животных под водой - это, очевидно, то, к чему я шёл всю жизнь. Всё остальное, оказывается, было только подготовкой. Разведкой. Ты в разведку ходил?
- Нет.
- Так вот, когда идёшь в разведку, всегда знаешь, зачем идёшь. Сказано: засечь огневые точки. За ними и охотишься. Или: взять "языка". А в науке, чтобы найти дело, которому стоит посвятить всю жизнь, нужно всё время искать. Что я за эти годы не изучил! И стаями рыб занимался, и органами чувств... И вот оно: новое, интересное, настоящее моё дело!
- Счастливый ты!
Марлен промолчал.
- После обеда двину.
- Пешком через горы не хочешь?
- Поеду на мотоцикле до Симферополя, - сказал я. - Хотел было заехать в Севастополь - не получается. Нет времени.
- Знаешь, - сказал Марлен, - когда я был в Севастополе, я пошёл на Биологическую станцию, гляжу: у причала шхуна... "Тригла"! Представляешь, она. Списывают. Новый получили катер: мотор двести лошадиных сил, пять кают. Даже радиолокатор есть. В тумане будет ходить, как днём. Кончился век нашей шхуны.
- Она не была шхуной, - сказал я. - Мне пришлось как-то смотреть справочник. У шхуны должно быть не менее двух мачт. Это просто моторный бот.
- Какая разница... Это наша "Тригла".
Марлен помог мне собрать вещи.
После обеда около палатки затарахтел мотоцикл.
С заднего сиденья слез Павлов.
- Как вы на нём ездите? - сказал он. - Ногами за землю цепляешь. На грузовике надо ездить.
Я навьючил на себя рюкзак. Пачку листов с рисунками положил на грудь под рубашку.
- Ну пока! - сказал я.
- Пока! - сказали Павлов и Марлен.
Мотоцикл выстрелил длинной синей струёй и вынес нас с Лёсиком на тропу.
- С ветерком прокатить? - крикнул через плечо Лёсик.
- Дава-а-ай!..
Мы мчались по ухабистым крутым подъёмам, ныряли в ущелья, неслись мимо выветренных, угрюмых скал.
Наконец прямо передо мной выросла серая громада Эски Кермена. Гора лежала, как погибший броненосец с плоской палубой, жухлая зелень водой стекала с его бортов, чёрные дыры пещер зияли, как разбитые иллюминаторы.
Не останавливаясь, мы пронеслись под отвесными скалами, обогнули северную, тупую, как корма, оконечность горы и помчались дальше, в глубь ущелья.
Я не утерпел и оглянулся.
Эски Кермен серым уступом высился позади. Он был всё ещё похож на корабль. Кроны одиноких деревьев на его вершине развевались, как флаги.
ЭТО ОЧЕНЬ ЗДОРОВО: ТАМ ПОД ВОДОЙ БЕЛЫЙ ДОМ, А ТУТ МЕРТВЫЙ ГОРОД НА СКАЛЕ. ЧТОБЫ ВСЕ ЭТО УВИДЕТЬ, СТОИТ ЖИТЬ!
Мы выехали на шоссе, и Симферополь стал приближаться к нам со скоростью 120 километров в час.
НЕ СКОРОСТЬ, А ПУСТЯКИ!
Я даже не держался за кольцо.
В СИМФЕРОПОЛЕ
В городе я распрощался с Лёсиком и пошёл на вокзал покупать билет.
Около закрытой кассы стояли Рощин-второй и человек в зелёной кофте. Рядом с ним сидела на чемодане женщина в мужском пиджаке.
- А, художник! - сказал Рощин-второй - Как ваши дела? Вы оттуда?
Я кивнул.
- Домой?
- Да.
- А мы в Батуми. Там, говорят, есть бассейн с морскими животными. Хочу устроиться. Этот товарищ со мной. Вы его помните!
Жёлто-зелёный человек с отвращением посмотрел на меня.
- Нет.
- Кассу скоро откроют?
- Билетов на сегодня не будет.
Я ушёл с вокзала, снял комнату в гостинице, купил в магазине пачку картона и коробку красок.
Я заперся и стал писать.
На первом листе я написал густо-зелёную воду. Сквозь неё угадывалась скала. На скале сидели крабы. Красные, как кровь, глубоководные крабы, про которых рассказывал Павлов.
Из глубины спиной к нам всплывал водолаз.
Он засмотрелся на крабов и висел в воде, раскинув руки. Ноги его касались скалы, потревоженные животные сплелись около ног в красный бесформенный клубок.
На картине был плохо виден водолаз, плохо екала, и только крабы выступали из чёрно-зелёной воды, как капли крови.
В этой картине было что-то интересное. Мне ока сразу понравилась, хотя это был всего-навсего эскиз, жалкий кусок картона, с которого ещё придётся писать на холсте настоящую картину. Тут всё было написано сумбурно. Я волновался. Я никогда так не волновался, разложил на полу картонки и стал набрасывать сюжеты будущих картин.
На одной я нарисовал тонущий мяч и креветок, нападающих на него. "Креветки, играющие в мяч" - так я решил назвать этот рисунок. Ещё был дом. Серый, как облако, плохо различимый из-за мутной воды дом, и парящие в воде, танцующие около него люди.
Я писал эти эскизы неделю. Только когда кончились листы и краски, я купил на последние деньги билет и в жёстком, переполненном вагоне уехал на север.
Я лежал на верхней полке под тусклой лампочкой и, закрывая глаза, представлял себе будущие картины.
Поезд ревел и мчал душный вагон навстречу северной непогоде.
МАРЛЕН ОБЕЩАЛ МНЕ ПИСАТЬ.
ПИСЬМО
Письма от Марлена не было месяц.
Наконец оно пришло.
Коля, привет!
Пишу тебе с опозданием, потому что работы было
невпроворот и не то что сесть написать другу, ложку ко рту
поднести было некогда. Пять дней своих под водой я
отбарабанил, записал кучу рыб. Теперь на всю зиму работы
хватит - обрабатывать записи. Посмотрел площадку около
корабля, что нашли вы с Немцевым. Площадка что надо. Гидрофоны
я установлю перед кораблём, а телекамеру спрячу внутри. И ещё
там же устрою себе место, чтобы можно было забираться
понаблюдать, пофотографировать. Помнишь иллюминатор? Вот там.
Считай, что полигон у меня есть. Правда, всё это на
будущий год.
Удивляет Саша. Прошёл ускоренный курс наук. Если бы не
