Старинные Чешские Сказания - Ирасек Алоис (лучшие книги онлайн TXT) 📗
Хлопцы подбрасывали хворост в костер, огонь весело трещал, дым поднимался вверх в темноту, пламя высоко взвивалось и озаряло Голю и вершины горных великанов, теряющиеся в ночном мраке. Студенту приказывали стать на камень, и волей-неволей приходилось ему читать проповедь.
Плавно текли его речи о благочестивых людях, об их добрых делах, о награде в загробной жизни… Высоко в горах, под звездным небом, становилось тихо и торжественно, как в церкви. Лишь порой слышались вздохи охваченных порывом набожности хлопцев, а кто и утирал слезу. И сам атаман, слушая слова проповедника о смерти, о конце всего сущего, задумчиво склонял голову.
Студент умолкал. Все говорили «аминь», и вновь раздавался голос Яношика. Напоминал он товарищам, что должны они накрепко помнить, какой клятвой связали себя, должны с неправдой бороться, а без причины не обижать никого.
Угощал Яношик студента-проповедника чем только мог. А утром, когда отпускал его, насыпал полную шапку дукатов либо приказывал хлопцам отмерить ему сукна на новое платье. Притаскивали хлопцы штуку сукна и мерили его диковинной мерой: от одного бука к другому. Далеко стояли друг от друга старые, могучие буки. Еле-еле уносил студент такой подарок.
Любимым местом Яношика была Кралова Голя. Тут-то и довелось ему раз схватиться с тремя жупами сразу. Выслали паны гайдуков и целое войско изловить Яношика, да не вышло у них ничего, и с позором повернули они вспять. А расправился с ними Яношик один, со своей валашкой, что рубила, как сотня бойцов.
Бывал Яношик и в Просечной и в Римавской долинах. Убил он там в бою генерала, что шел на него с шестьюстами солдат. Как пал в бою генерал – разбежались солдаты во все стороны.
Любил Яношик ходить переодетым. То бродил он от деревни к деревне в обличье нищего, то появлялся в городе в одежде монаха. А то, нарядившись паном, верхом на коне являлся нежданно-негаданно в замок и принимал почести, подобающие знатному гостю. Потом забирал все, что хотел, подчас наказывал жестокого хозяина и уезжал себе спокойно со своими хлопцами, переодетыми слугами и гайдуками. Случалось, известит он треугольным письмом, чтобы ждали его в Липтове, а на другой день, словно дикий овес взойдет, где его не сеяли, окажется там, где его и не ждали, – на другом конце Словацкой земли.
Расставят на него сети – ускользнет, как угорь. Зайдет в корчму недалеко от деревни, ест, пьет, веселится с парнями – и вдруг скроется из глаз. И только на другой день узнавали паны, где он был, что делал и как ушел от них почти из-под рук.
Так ходил он по горам много лет. Мстил панам, помогал бедным, защищал обездоленных. Во многих поместьях, во многих замках магнаты стали лучше обращаться с крепостными-не из милосердия, конечно, а из страха перед местью Яношика.
Сгубила Яношика измена. Коварный музыкант Ильчик выдал панам место, где скрывался Яношик, и сказал, как его поймать. Помогал изменнику за иудины сребренники какой-то газда-предатель. Этого газду Яношик хорошо знал, и потому, когда однажды зимой приехал газда в горы, чтобы позвать Яношика в гости, тот, не подозревая измены, доверчиво сел к нему в сани. Лишь только доехали они до деревни и вылезли из саней, выманил газда у Яношика его могучую валашку. А в избе уже сидели в засаде гайдуки с солдатами.
Едва переступил Яношик порог, как поскользнулся и упал: насыпали ему враги гороху под ноги. Навалились гайдуки на Яношика и связали по рукам и ногам. Но одним рывком разорвал Яношик веревки и давай хлестать солдат и гайдуков, приговаривая с насмешкой:
– Эй, сколько вас, сушеных, пойдет на фунт?
Плохо пришлось гайдукам, начали они отступать к дверям. Но тут какая-то сморщенная старуха визгливо крикнула с печи:
– Перерубите ему пояс!
Ударил один солдат, да так метко, что сразу перерубил пояс с волшебным корнем, что дала ему горная дева. Лопнул корень, и пропала сила Яношика. Без валашки и пояса не мог одолеть он врагов. Снова связали его, положили в сани и отвезли в тюрьму. Было это в Кленовце, близ Тисовца, у газды Благи.
Держали Яношика сначала в старой Граховской башне, а потом перевели во Врановский замок, что близ Святого Микулаша. В мрачном подземелье лежал Яношик, прикованный к стене, и лишь для допросов и пыток выводили его из темницы.
Горько и тяжко ему было. Но не о себе, не о своей судьбе были думы Яношика, а о друзьях и больше всего о бедном народе. С грустью вспоминал он свободу и свою вольницу, вспоминал, как сиживал он с хлопцами на Краловой Голе, как ходил с ними по зеленым лесам, по горам и долам, на утренней заре и под мерцающими звездами, под солнечными лучами и при сиянии месяца. Вспоминал Яношик о словацком народе и глубоко вздыхал:
– Ох, бедный люд, кто теперь заступится за тебя! Один всемогущий бог остался твоей защитой!
А потом привели Яношика на суд в Липтовский Святой Микулаш и осудили на смерть. Было это в 1713 году, в тринадцатый день марта месяца.
Окруженный солдатами, сопровождаемый толпой народа, смело шел Яношик к виселице. Был он еще молод и полон сил. В последний раз взглянул он на горы, в последний раз взглянул на леса, на прекрасное солнце. Но не пал он духом, а твердо шагал, гордо подняв голову. И четыре раза прошелся в танце Яношик вокруг виселицы, чтобы видели паны, что не страшна ему смерть.
Так кончил свои дни добрый горный хлопец Яношик.
А что сталось с могучей валашкой?
Завладев ею, паны укрыли валашку за семью замками, за семью дверями. Но не осталась она взаперти. Начала валашка рубить первую дверь. Рубила-рубила, прорубила одну – принялась за другую, за третью. И так добралась она до седьмой. Рубит валашка последнюю дверь, а Яношика на казнь ведут. Одолела валашка и седьмую, последнюю дверь, но уже поздно было – Яношик испустил дух.
А валашка скрылась в горах. На любимой Яношиком Краловой Голе вонзилась она в дерево, да так и осталась навеки.
А что сталось с горными хлопцами?
Недобрый был их конец. Оставшись без атамана, не смогла «вольница» противиться панской силе. Переловили хлопцев одного за другим, побросали в тюрьму, и там кончили они дни свои. Многие, как и Яношик, приняли лютую смерть. Тяжкие муки выпали на долю Якуба Суровца: колесовали беднягу. Не помог ему и самодельный самопал-двустволка, громовый выстрел которого наводил бывало страх на врагов и прохожих.
Погибли горные хлопцы, но не забыты их имена. С особой любовью хранит народная память имя Яношика.
Помнит народ все места, где он хаживал и жил, помнит все его тропинки, пещеры. А больше всего ходит рассказов о кладах, что прятал он в дупла старых дубов или в расселины обрывистых скал.
До сих пор кое-где в словацких деревнях висят в хатах картинки с изображением горных хлопцев, нарисованных красками по стеклу, – в зеленых рубахах, белых портах и широких поясах, с валашкой в руке и ружьем за плечами.
В длинные зимние вечера вспомнит старый газда давно минувшие времена и обязательно начнет рассказ о горных хлопцах. Он покажет вам на картинке и Суровца, размахивающего валашкой над головой, и Грайногу, перескакивающего через буки и ели, и всех остальных добрых хлопцев, а прежде всех – Яношика. Поведает старик о его силе, о том, сколько он претерпел, как мстил панам за словацкий народ, как преследовали его за то и как погубили.
Тихо в избе, разве только у кого вздох тяжелый сорвется. Жалко всем доброго хлопца.
А убеленный сединами газда махнет рукой и добавит:
– Да воздаст ему бог! Ведь за то пострадал он, что защищал свой народ… Но есть старинное пророчество – верьте ему, дети: опять придет Яношик словакам на помощь. И тогда жизнь станет лучше… Уж поскорей бы пришел!
