Алжирский пленник (Необыкновенные приключения испанского солдата Сервантеса, автора «Дон-Кихота») - Выгодская Эмма Иосифовна

Костром, пыткой и инквизиционным застенком Филипп пытался сохранить свою монархию, трещавшую по всем швам.

Всякое упоминание о том, что происходило во дворце, строго запрещалось. И всё же слухи и толки о дворе ползли из дома в дом.

Король держит принца Карлоса взаперти и никуда не выпускает.

Он подсылает к нему шпионов, не допускает друзей и перехватывает письма, которые Карлос в отчаянии шлёт иностранным дворам.

Не смея убить сына-отступника, король всеми способами доводит его до помешательства и самоубийства.

Так шептались в городе.

Молодые идальго бродили по улицам в зелёных и чёрных бархатных камзолах, в шляпах с перьями. Идальго подолгу стояли на углах и, встречаясь, церемонно приветствовали друг друга; они клялись сердцем Иисуса и пресвятой девой и поминутно, по любому поводу, хватались за шпагу.

Мигелю указали на нескольких дворян знатного рода — на дона Фадрике Альвареса, старшего сына герцога Альбы, на Луис де Басана, на Антонио де Сигуру, племянника маркиза де Иварры.

Антонио де Сигура, капитан королевской охраны, стройный кабальеро в алой ропилье с откидными рукавами, проходил, волоча шпагу и не глядя ни на кого. Как-то раз Мигель столкнулся с де Сигурой лицом к лицу в тесном переулке.

— Извините, сеньор! — Мигель отступил и дал пройти де Сигуре.

Де Сигура, не благодаря, как на пустое место, посмотрел на скромно отступившего Мигеля. Мигель прочёл презрение в глазах капитана.

Уже четвёртый месяц жил Мигель в Мадриде, но ещё ни разу не видел короля.

Как-то утром он очень рано вышел на улицу и ещё издали увидел на площади странный кортеж. Казалось, там были одни монахи — туча монахов в белых, чёрных и коричневых рясах. Когда толпа приблизилась, Мигель разглядел двух всадников посередине и закрытую карету позади.

Всадника слева Мигель знал хорошо. Это был дон Карлос. Принц учился в Алькала, и подростком Мигель не раз видел его. Очень худой, с синеватым, болезненным цветом лица, принц неловко, сгорбившись, сидел в седле и растерянными глазами смотрел в сторону.

Человека рядом с принцем Мигель видел в первый раз. Он сидел в седле выпрямившись и не поворачивая головы ни вправо, ни влево. Короткий чёрный плащ, без всяких украшений, свисал с острых приподнятых плеч. Безобразно вытянутый обезьяний подбородок упирался в белый стоячий воротник. Глаз не было видно — их скрывала бархатная шляпа. Только неприятно бледные, мертвенные щёки разглядел Мигель.

Кортеж направлялся к собору, к ранней мессе. У входа оба всадника спешились, и монахи окружили их. Карлос спорил о чём-то со своим спутником; он ступил назад, словно хотел уйти. Второй что-то резко сказал и, схватившись за рукоять шпаги, повернулся к принцу. Тут Мигель увидел его глаза: светло-серые, подслеповатые, равнодушные.

Это был король, тот самый, который незадолго перед тем на последнем аутодафе скрипучим голосом на всю толедскую площадь крикнул:

— Я сына своего первый толкну на костёр, если он изменит делу веры!

Глава пятая

Кахита

Мигель шёл домой. У каменной ограды сада кружком стояли люди. Мигель подошёл и увидел цыганку лет пятнадцати. Девушка стояла у стены и неуверенно озиралась. В чёрных спутанных косах, брошенных на грудь, блестели серебряные монетки.

— Попляши, цыганочка, дам денег! — сказал кто-то.

Девушка неуверенно улыбнулась, потом подбоченилась и притопнула ногой. Вскидывая руки, как крылья, цыганка закружилась на месте. Пёстрые рваные юбки надулись пузырём. «Гей-ха!.. Браво, браво!» В толпе били в ладоши.

— Ещё! Ещё!..

Девушка устала. Она закружилась медленнее, остановилась, потом понуро протянула руку.

Но толпа уже расходилась. Цыганка стояла, как нищенка, с протянутой рукой.

Мигель не утерпел. Он вынул все свои деньги.

— Ты хорошо танцевала! — сказал Мигель и высыпал серебряные монетки на ладонь цыганки.

Девушка пересчитала монеты. Десять бланок, кварта, две кварты, реал!..

— Спасибо! — крикнула цыганка. Она уже смеялась.

— Прошу, сеньорита! — Мигель вежливо поклонился девушке.

Цыганка смело посмотрела на него.

— Я вас знаю, — сказала она. — Вы дон Мигель.

— Откуда ты знаешь? — удивился Мигель.

— Я часто бываю на этой улице. Вы отсюда. — Она указала рукой в сторону сада дона Лопеса.

— А ты кто? — спросил Мигель.

— Кахита, — ответила девушка.

— Откуда ты?

— Из табора.

— А далеко ваш табор?

— Шесть миль отсюда, за городом.

— И много вас там? — с любопытством спросил Мигель.

— Много-о! Девятнадцать семейств. Мы с отцом часто бываем в городе… Он и сейчас, верно, заждался меня на рынке.

И девушка побежала прочь. Мигель смотрел ей вслед.

— Приходи к нам! — крикнула Кахита, отбежав. — У нас весело. Приходи смотреть, как мы поём и пляшем и жжём костры.

— Я не знаю дороги! — смущаясь, крикнул Мигель.

— Я приду за вами, — остановилась Кахита, — обязательно приду, завтра или послезавтра. Прощайте! — Она церемонно присела, придержав кончиками пальцев свои цветные рваные юбки, и скрылась за углом.

Дон Лопес в это утро надолго заперся у себя в библиотеке с сеньором Саласаром, своим влиятельным другом. Мигель пошёл в сад дожидаться его. Но после разговора с Саласаром дон Лопес вышел расстроенный. Сухой и маленький, он долго бегал по дорожкам вокруг своих клумб, потом сел на скамейке рядом с Мигелем.

— Какие времена настали! — покачал головой дон Лопес и огорчённо сложил на коленях белые сухие ручки.

«Что случилось?» — хотел спросить Мигель, но воздержался. Он знал, что, если не спрашивать, учитель сам расскажет гораздо больше.

Но на этот раз дело было действительно серьёзное и тайное, потому что старик только ёрзал на скамейке и качал головой.

Белое здание королевского дворца виднелось отсюда углом: часть главного фасада и почти весь боковой.

— Видишь, Мигель, — схватил ученика за руку дон Лопес, — в боковом фасаде, наверху, под крышей, два круглых окна без решётки?

— Да, вижу.

— Это кабинет принца.

Больше на этот раз дон Лопес не сказал ничего.

Мигель прошёл к себе. День был пасмурный. Он до вечера просидел дома, читал Саннадзаро. [6] Потом вынул листки с начатыми стихами… Пастух Элисио, с зелёных берегов Тахо, полюбил прекрасную пастушку Филену, рождённую на тех же берегах. Это была недавно начатая большая поэма «Филена». Мигель попытался набросать несколько строк. После изящества и лёгкости саннадзаровых строф испанский стих казался отрывистым и жёстким. Нет, «Филена» сегодня не писалась.

Мигель взял с полки Амадиса Галльского.

Рыцарь Амадис встретился с сарацином в горном ущелье. Предстоит бой. У Амадиса закрыто лицо.

— Я узнал бы тебя из ста воинов по твоей гордой осанке, — говорит дерзкий сарацин.

— Смотри! — отвечает Амадис. — Я поднимаю забрало! Ты сейчас узнаешь, что моя храбрость соответствует моей славе!..

Они пришпоривают коней и бросаются друг на друга; оба ударяют друг друга в забрало, и сарацин старается стащить Амадиса с седла, чтобы задушить, но падает сам, запутавшись в стременах. Конь сарацина мчится через леса и равнины; ослеплённый страхом, он уносит своего господина, который уже не в силах управлять им. Конь несётся всё быстрее; вдруг он бросается со своим всадником в широкий и глубокий ров и ломает ноги об острые камни…

Мигель не заметил, как стало темно. Он читал о прекрасной Ориане. Обманутая колдуньей, Ориана отвергла Амадиса.

Бедный Амадис! Он удалился в пустыню, ел траву и тосковал по своей прекрасной даме.

— Назовись Рыцарем Льва, верный Амадис, возьми свой меч и заколдованные доспехи! Садись на коня и выезжай рубить головы драконам, стерегущим твою даму…

Мигель захлопнул книгу. О, если бы можно было, как Амадис, назваться паладином!.. Достать заколдованный меч и странствовать по свету, как Рыцарь Льва, среди опасностей и битв. Спасти Бриолану из лап чудовища и сразиться с дерзким сарацином.