Мальчики из блокады (Рассказы и повесть) - Крестинский Александр Алексеевич (читать книги без регистрации полные .TXT) 📗
Кавалер шел вдоль карточного базара, и ему казалось, что тот может рухнуть каждую секунду. Выдерни нижнюю карту - и все обрушится.
Базар был почти неподвижен, хождения людей по нему медленны, движения торгующих и менял - тягучи, как застывающий леденец. Зато ветер ходил, как хотел, по верхам, внезапно падая вниз, чтобы полоснуть железным клювом по беззащитной груди базара.
Наконец Кавалер увидел то, ради чего пришел сюда. Правда, это был не хлеб, а сухари. Но сухари - даже выгоднее. "Их надольше хватит Девочке", решил Кавалер.
Двумя ровными черными рядами лежали эти сухари на дне неглубокого чемоданчика, оклеенного голубыми обоями. Как видно, буханка, из которой они произошли, была отборная, ровная, гладкая. Нож-хлеборез - остро отточен, рука режущего - тверда. Сухари получились один к одному, близнецы, чуть рыжеватые от духовочного жара, все в мелких круглых порах...
Кавалер задумался над чемоданчиком, размышляя насчет своих денег, какие тут цены, он не знал. Потом поднял глаза на торговца и увидел перед собой аккуратного старичка в железных очках и круглой мерлушковой шапке. Старичок вежливо улыбался.
"Какой культурный, милый старичок, - подумал наш Кавалер, - как отдыхает взгляд, когда смотришь на это спокойное мирное лицо..."
Тут Кавалеру стало неловко, что он так долго и пристально смотрит на старичка в мерлушке. Кавалер пробормотал: "Простите..." - и отвел глаза в сторону. И тогда он увидел, что старичок торгует не только сухарями. На снегу, на старой, пожелтевшей скатерке, углы которой были изжеваны от частого завязывания узлом, в живописном беспорядке лежали разные предметы. При первом беглом взгляде на них сердце Кавалера глухо заныло: тепло чьих-то домов, рук и взглядов еще не остыло на всех этих шкатулочках, флакончиках, пепельницах, морских раковинах, пудреницах, подсвечниках, резных костяных ножах, тросточках, статуэтках, гребешках, украшенных перламутром; кожаных кошелях, шитых цветным бисером; медальончиках, веерах с японскими пейзажами, бархатных подушечках для иголок, никелированных и медных табличках с дырочками для шурупов и с затейливыми, вязью писанными фамилиями: Прудосвятский, Горностаев, Иванов-Плакучий...
Тут же находилась и шашка в серебряных ножнах с почерневшей, но четкой надписью: "Беззаветному бойцу"; и отлитая из бронзы тачанка с пулеметом и парой вставших на дыбы лошадей...
Все эти предметы, хоть и лежали рядом на мятой скатерти, застенчиво сторонились друг друга, всем своим видом показывая, что они не привыкли находиться рядом, не имели чести быть до сих пор знакомы.
Как завороженный глядел Кавалер на блестящую россыпь. Он даже забыл о сухарях, несчастный. Он любовно перекладывал взглядом каждую вещицу, и ласкал ее, и гладил, и вздыхал о чем-то...
Внезапно он вздрогнул. Взгляд его натолкнулся на маленький детский башмак. Он был украшен парой медных бубенчиков.
Кавалер наклонился и взял башмак в руки. Звон бубенчиков оглушил его.
- Где второй? - прошептал он. - Где второй, я спрашиваю?!
- Не могу знать, дорогой!
Кавалер попятился. На месте "мерлушки" стоял и смотрел на него в упор выпуклыми стеклянными очами могучий красавец кавказского типа.
- Где?! - И Кавалер сунул башмак прямо под нос красавцу. Бубенчики жалобно звякнули.
- Чаво глотку дерешь?! - басом закричала на Кавалера невесть откуда взявшаяся баба в платке крест-накрест. Кавалер оглянулся - красавца как не бывало...
Не помня себя, Кавалер выхватил из-под шинели шпагу и замахнулся, как замахиваются палкой или кнутом.
- Ай! - взвизгнула баба и кинулась в сторону.
Шпага просвистела в воздухе. Что-то хрустнуло, треснуло, зазвенело.
- Граждане, убивают!..
Кавалер ухватил торговку за концы головного платка, и вовремя, потому что она как раз хотела скрыться в толпе. Но в то же мгновение он увидел что за бред?! - перед ним не баба, а унылый тип с докторской бородкой, в которую Кавалер и вцепился...
- Позвольте, позвольте, - заикаясь, повторяла "бородка".
При иных обстоятельствах Кавалер со стыда сгорел бы: ухватить за бороду пожилого человека! Но теперь... Теперь - нет! Кавалер изо всех сил дернул за эту бородку, и она осталась в его руке. А следом - будто чулок стянули - открылось лицо, гладкое как колено. Вернее, на нем было все, что полагается иметь лицу, но все какое-то несущественное и малоотличимое от ровной поверхности. Однако это лицо не лицо, открывшись перед Кавалером так неловко, заорало на весь базар нестерпимо острым голосом:
- Убивают! Граждане, помогите, убивают!..
Базар ожил. Зашевелился. Приподнял голову. Внезапный страх вспыхнул в его потухших глазах.
Сворачивались узелки. Раздувались противогазные сумки. Оттягивались глубокие карманы. Запахивались полы пальто. Подымались воротники.
Кавалер придавил торговца к стене. Это был брандмауэр, весь перламутровый, сверкающий от изморози. Торговец молча вырывался. Контуры его фигуры впечатались в стену и казались огромными.
Люди, обессиленные, промерзшие до костей люди, переводили взгляды с торговца на Кавалера и обратно. Вмешаться у них не было сил.
В соседнем квартале упругой горошинкой запрыгал свисток. Ему ответил другой. Из-за угла показался патруль.
Торговец с силой толкнул Кавалера. Тот поскользнулся и упал, неловко опершись на руку. Острая боль пронзила его. На минуту он потерял сознание.
Когда Кавалер очнулся, шел густой липкий снег. Усилился ветер, и началась метель. Торговец исчез.
Метель. Снег течет по карнизу кондитерской лавки. Снег живой и упрямый, он заполняет любую, самую малую выемку, ищет любого, самого малого отверстия, чтобы проникнуть между рамами. Снеговой барьер на стекле растет. Снежинки, цепляясь друг за друга, лезут все выше, выше и вот наконец находят щелочку между рамой и стеклом. Снег течет внутрь непрерывной струйкой. Кувшин и Графин стоят по пояс в снегу.
Г р а ф и н. Я чувствую, как холодеет мое горло. Еще немного, и я не выдержу. Умереть, не познав радостей семейной жизни!
К у в ш и н. Хоть бы ты сдох поскорей!
Г р а ф и н. Грубый мужлан!
К у в ш и н. Ну, мужлан. Зато выживу.
Г р а ф и н. Какая несправедливость! В принципе мы, графины, можем жить вечно. Нужно только одно: знакомство в научном мире. Попасть в музей, стать экспонатом, на худой конец инвентарной единицей... Практически это бессмертие!..
К у в ш и н. Заткнись! Идет кто-то...
Из снежной круговерти появляется Кавалер. Шинель на нем распахнута. Давно нечесанный парик сосульками свисает по обе стороны изможденного лица. Кавалер поднимает башмак над головой. Бубенцы звенят. Но как жалок, как ничтожен этот звук среди рева метели!
К а в а л е р. Отворите! Эй, отворите!
Кавалер стучит в окошко.
К у в ш и н. Чего орешь?
Кавалер задыхается от ярости.
К а в а л е р. Ты... Открывай немедленно.
К у в ш и н. Ладно, ладно, потише, а то последние кружева пообрываем.
Кавалер выхватывает шпагу.
К а в а л е р. Я проткну тебя, подлец!
К у в ш и н. Я непротыкаемый.
Г р а ф и н. Ваше сиятельство, хватит, хватит крови! Такая зима, такая война! Разойдемся мирно, радушно...
К а в а л е р. Мирно? Радушно? Где этот ваш бакалейщик, кулинарщик, фальшивомонетчик?! Я напомню ему вкус моей шпаги! Как видно, он забыл его. Куда спрятали Девочку? Говорите!
Г р а ф и н. Помилуйте, ваше превосходительство, господин Кавалер, никакой Девочки и в помине не было! Какие сейчас девочки? Мрут как мухи! А что касается хозяина... Он уехал. Эвакуировался, так сказать.
К а в а л е р. Лжешь, подлый раб!
Кавалер ногой отворяет дверь в лавку, вбегает. Лавка ходит ходуном.
К у в ш и н. Посягает! На честных людей посягает! Сейчас квартального позову. Время военное, долго разбираться не станут. Раз посягает - к стенке!
На пороге Кавалер. В руке его два башмака.
К а в а л е р. Она была здесь. Была несчастная. Что он с ней сделал? Скажите!
