Сказочные повести. Выпуск третий - Алексин Анатолий Георгиевич (книга читать онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
Поднял я крышку и очень разочаровался. Никакой не было в сундуке музейной редкости, а лежали одни только школьные учебники и тетради. Из любопытства перебрал книжки: «История», «Ботаника», «География», «Арифметика» и все тому подобное прочее. А тетради давние, чернила выцвели, только одни отметки красным карандашом хорошо сохранились, навеки. Огорченно вздохнул я, стал укладывать это хозяйство обратно — и вдруг заметил на самом дне стопку тетрадей, перевязанную веревочкой.
И тут опять застучало мое сердце, и я понял, что напал на необычное. Развязал веревочку, раскрыл верхнюю тетрадь и прочитал на первой странице такое предложение:
«Достоверные записки ученика седьмого класса Миши Губкина о необыкновенном путешествии в Мурлындию, страну мудрецов, которое случилось этим летом…» Удивился я. Никогда не слыхал про страну Мурлындию, хоть знаю географию вполне удовлетворительно.
Сундук я закрыл, а тетради взял с собой в комнату.
Дело было к вечеру, дождь все царапался за окном. Деревья шумели, рокотало близкое море. Мартын беспечно спал на диване и дергался, когда на нос ему садилась муха. Я сходил на кухню, принес чайник. Сел поудобнее, налил чаю в большую кружку и раскрыл первую тетрадь…
Тетрадь 1
Не помню числа, но хорошо помню, что в то утро у меня было замечательное настроение. Бабушка хотела его испортить — послать меня в магазин, да еще сказала, что после завтрака будем картошку окучивать и травы надо для кроликов нарвать.
— Ладно, — сказал я бабушке.
Выпил кофе, булку съел, перемахнул через забор — и был таков.
Спервоначалу я нарвал клубники в саду у Пал Иваныча. Клубника у него обсажена кустами крыжовника, так что подобраться к грядкам можно совсем незаметно. На улице ко мне пристала лохматая собака с перебитой лапой. Она забегала вперед и оглядывалась, как я жую. Клубники было жалко. Я приказал собаке:
— Жди меня у забора!
Собачина послушно уселась в пыль, а я зашел в магазин, дождался, когда продавец Вася отвернется, и стянул с прилавка кусок говядины с костью. Потом солидно вышел из магазина, будто мне там ничего не понравилось. Собака стала грызть говядину, а я пошел дальше, прикидывая, что бы еще такого сотворить.
У одного дома стоял велосипед. Я сел на него, проехал две улицы и оставил машину у аптеки. После этого я подошел к двери керосинной лавки, задвинул щеколду и написал мелом: «Переучет керосина».
Не успел отбежать, как стали колотить изнутри. Колотили долго, пока не подошел старый Ерофеич, который собирает бутылки, и открыл дверь. Два здоровенных керосинщика выбежали на крыльцо, ругаясь на весь поселок.
Я немного послушал и завернул к Петькиному дому. Жаркое солнце расплавляло мозга, в нос набивалась пыль, и больше ровным счетом ничего не придумывалось.
Петька рыл во дворе яму и обливался грязным потом. Когда он нажимал на лопату, мокрая голая спина его извивалась как резиновая. Я попал камешком точно между лопаток. Петька завыл и стал озираться, а я крикнул:
— Ты что, нанялся?!
— Дурак, — заорал на меня Петька. — Разве можно такими булыжниками бросаться? А если б в голову?
— Ничего бы не случилось. Она у тебя крепче всякого булыжника. Бросай лопату, пойдем на море купаться.
— Нельзя, друг, — сразу соскучился Петька. — Мать в совхозе сливу выпросила, сегодня будем пересаживать.
Петька вытер рубахой мокрый лоб и снова повесил рубаху на ветку.
— Ну, копай, — сказал я ядовитым голосом. — Лидка нас на море приглашала. Скажу, что ты не можешь, заработался.
— Иди ты!..
Лопата шатнулась и рухнула в яму.
— Честно, — сказал я. — Вчера вечером видел ее у мороженого. «Пойдемте, — говорит, — с утра купаться».
Петька махнул через забор и потащил меня за угол, чтобы мать не догнала.
— А как же яма под сливу? — спросил я. — Может, докопаешь?
Петька весело подмигнул мне:
— Ремень не железный. Выдержу.
Лидка жила у строгой и заботливой тети, корчила из себя невесть что и собиралась осенью уехать в город поступать в балетную школу. Когда мы зашли, Лидка вертелась перед зеркалом и рассматривала фигуру. На фигуре была надета кофточка разномастного цвета и брючки в обтяжку, чуть ниже колен. Петька почесал макушку и брякнул:
— Мы пришли.
— Великая радость, — сказала Лидка. — Теперь снова подметать придется.
— Мы не в гости, не думай, — извинился Петька. — Пойдем с нами на море купаться.
Делать Лидке было нечего. Она слегка поломалась и пошла.
Сейчас уже не вспомнить, один раз мы выкупались или два. Только нам опять стало отчаянно скучно. Мы лежали на песке, безо всякой пощады палило сеянце, рядом лениво плескалось белесое море. На замутненном горизонте носами в разные стороны стояли игрушечные кораблики. Они, конечно, двигались и даже ловили рыбу сетями, но с пляжа казалось, что кораблики поставлены просто так, для создания красоты морского пейзажа. Я плевался в щепку и сердился, что никак не попасть. Лидка достала из сумочки зеркало и рассматривала свои веснушки. А Петька был занят любимым делом: рассматривал Лидку и вздыхал со свистом.
— Ты красивая, — не выдержал он переполненности чувством.
Я добавил:
— Конопатая.
— Сама знаю — огрызнулась Лидка.
— Веснушки тебе даже идут, — промолвил Петька.
— Не твоего это ума дело, — отрезала Лидка.
— А почему бы и не моего? — спросил Петька обиженным голосом.
— Ты тюфяк, — сказала Лидка. — Видишь, что девочке скучно, а ничего не можешь придумать.
— Можно еще разок искупаться, — предложил Петька от большого ума. — Прохладнее станет.
— Надоело, — объявила Лидка. — Домой пойду.
Она уложила в сумочку гребешок и зеркальце. Я спросил ехидно:
— В большое зеркало смотреться?
— Осенью поступлю в балетную школу, — там все стенки в зеркалах.
Мне нравилось, когда она злится, и я сказал:
— Таких толстых в балетную школу не принимают.
Лидка не разозлилась, а стала оправдываться тихим голосом:
— Я по телосложению совсем не толстая. Я потому поправляюсь, что в меня тетя каждое утро запихивает молоко и булку с маслом.
Петька думал, собирал на лбу морщины и наконец изрек:
— Давайте играть в пятнашки. Чур, не пятна!
Мы с Лидкой захохотали, и я сказал:
— Ладно, люди без крыльев… Чем так валяться, лучше пойдем в лес. Костер запалим.
А я ведь чувствовал, что предстоит что-то необычайное: в теле быта странная легкость и голова приятно кружилась.
Тогда я подумал: это оттого, что солнце напекло затылок, но оказалось совсем другое…
Мы обошли поселок стороной, чтобы милые родственники нас не — поймали и не заставили что-нибудь делать. В лесу стало прохладнее. Петька философствовал на ходу:
— Как здорово было бы жить на свете, если бы можно было делать все что хочешь.
— Луну с неба достать? — спросил я.
— Зачем луну? Мне надо делать все что угодно в границах человеческой возможности. Например, чтобы можно было пойти куда хочешь, не спрашивая разрешения. В лес, в кино, а хочешь — в неведомое царство. И чтобы можно было делать все что угодно: хочешь — пляши или заведи себе лошадь и пои ее чаем, а хочешь — выйди на середину улицы, сядь и играй на гагаре.
— Этого никогда не будет, — осадила его Лидка. — Взрослые не допустят. Жизнь состоит из одних запрещений: того нельзя, этого не позволено, третье неприлично. Надевать чего хочешь не велят. Читать чего хочешь не позволяют. Картины запрещают смотреть. Нос, говорят, не дорос. Интересно, когда же он у меня дорастет до нужного размера? Я так устала… Мальчики, хватит идти. Давайте здесь костер разведем.
Мне уже надоело топать, но я сказал, чтобы последнее слово осталось за мной:
