Самый романтичный выпускной бал. Большая книга историй о любви для девочек - Усачева Елена Александровна
– У нас есть еще время. Может быть, партейку? – поднялся с дивана Макс. Федя с Ваней как по команде отложили планшеты. Гера вздохнул и, приопустив ресницы, мечтательно произнес:
– Вот интересная тенденция. Если влюблена женщина – ее все оправдывает. И прыжки под поезд, и падение с обрыва в реку. А если мужчина – ему уже ничего нельзя. В «Поединке» Ромашов слабак. Желтков – слабак. Даже Пьер Безухов – и тот дурак, что на Ростовой женился. Был бы революционером, а стал обывателем. Выходит, женская любовь сильнее мужской.
Падалкин с грохотом свалился с дивана и рванул на выход. Фил подавился соком и, чтобы загладить неловкость, глупо хохотнул.
– Чушь какая-то, – прошептала Соня, хватаясь за голову. Кровь громко стучала в висках. Хотелось растереть их пальцами, чтобы утихомирить сумасшедший бег по венам.
– Не переживай! Все это ерунда.
Томочка сидела, положив ногу на ногу, обхватив острую коленку переплетенными пальцами.
– Что ерунда?
Они так давно не разговаривали, что Соня успела удивиться – неужели Томочка еще с ней дружит. Хотя о чем она? Они тут все друг с другом дружат. Или уже нет?
– Слишком серьезно ко всему относиться вредно для здоровья.
– Как ты так можешь? Он ведь по-настоящему влюблен.
– Я тут при чем?
– А если он сейчас под машину прыгнет?
– Дурное дело – не хитрое.
– И совсем не жалко?
– Если здесь кого и надо жалеть, то тебя. Пошли ты этого Тырина с его правилами!
– Куда послать?
– Подальше! Конечно, это очень удобно – иметь собственного ангела-хранителя. Палочку-выручалочку, которая одним мановением решит все проблемы. Таков наш Тырин. А мы все делаем вид, что держимся за него, потому что никому не хочется думать и копаться в проблемах, оставаться один на один с учителями. Хорошо, когда за тебя все решают. Но Тырин ошибся. Надо было новенького принимать и сразу ставить у весла. Пока бы он оклемался и понял, что к чему, Тырин бы уже командовал им. А теперь… Пора уже делать ставки на то, чем все закончится.
– Чем все это может закончиться? Выпускным.
Томочка загадочно сверкнула глазками:
– Догони его! Я же вижу, он тебе нравится.
– Кто? Падалкин?
– При чем тут Падалкин? Тиша. Милый мальчик.
Соня невольно отодвинулась.
– Ура!!!! – Макс победно потряс поднятыми вверх руками. У него был страйк. Вечный страйк. Везунчик. Победитель. Вот и Тома теперь при нем.
– Как-то все странно.
– Ну, попробуй спасти Димочку, порадуй Тырина. Только его не спасешь. Он сам себе выбрал такую жизнь. Неудачник. Вечный страдатель.
Соня встала и пошла на выход. Длинный коридор, из которого до этого выходили все больше незнакомые люди. Когда вышел Гладкий, она и не заметила…
– Девушка! Ботинки!
Соня вздрогнула. Посмотрела на свои ноги. Она ушла в ботинках для боулинга. Парень за стойкой глядел на нее с пониманием.
Пока переобувалась, пока брала в гардеробе куртку – конечно же, на улице никого не было. Мокрый асфальт отражал свет фонарей. Вечерело.
Напомнил о себе колокольчик.
Тырин стоял, крутя кольцо на пальце, вертел в руках ключи, звякало железо.
– Димка-то сбежал… – произнес он раз, другой. Нервничает, что ли? С чего бы?
Соня молчала. Смотрела себе под ноги. Ей казалось, что среди десятка следов она найдет тот самый, что ей нужен.
– Неплохо посидели, да?
Он сжал кулак, пряча железное бряцанье в ладони.
– Чудесно, – пробормотала Соня. – Чудесно…
Она уходила не попрощавшись, не обернувшись. Кто те люди, что остались в клубе, кто тот человек, что стоял на крыльце и с таким наслаждением играл связкой железок?
В понедельник должна была выйти газета. Только она не вышла. В воскресенье вечером позвонил Фил и предупредил, что Падалкин все знает.
– Что знает? – не поняла Соня. Но уже договаривая вопрос, догадалась, о чем говорит Кудря. Конечно, о фотографиях! Лучший друг, он не мог не сказать.
– Димка в ярости.
Падалкин в ярости – это как?
Следующий день дал ответ на этот вопрос. Димочка тихо вошел в класс, тихо дошел до своей парты, но тут швырнул сумку на стул и метнулся к Соне.
– Знаешь, как это называется? – зашипел он.
– Ты всех подвел, – уклонялась от его взгляда Соня.
– Я делал то, что хотел.
– Газета – это наше общее дело, а твое желание – частное.
– Ну и что?
– Ну и все! – Соня вынырнула из-под нависшего над ней Падалкина. – Тырин! Ты скажи!
– А чего я должен говорить? – Славка даже не встал со своего места. Не повернул головы. Сидел, что-то заполняя в тетради. – Все уже сказано.
На мгновение Соня испугалась, что Славка сейчас все свалит только на нее. Откажется и от своих просьб, и от пожеланий. Но Тырин больше ничего не добавил. Это можно было принять и за поддержку, и за осуждение.
Димочку трясло. Он стоял, чуть покачиваясь. Казалось, сейчас сожмет кулаки и кинется в драку.
Кинулся. Но не в драку, а вон из класса.
– Ты бы пошла за ним, – посоветовал Тырин.
А вот теперь он повернулся. Сел удобней. Смотрел снисходительно.
– Почему я? – опешила Соня.
– Потому что ты, Мармеладова, должна поддерживать униженных и оскорбленных. – Славка многозначительно дернул бровью. На что намекал? Что он хотел сказать?
В растерянности Соня переводила взгляд с одного лица на другое. Но всем и самим было интересно узнать, что скажет Соня, как выкрутится.
– А что это вы принимаете решение, не проголосовав? – неожиданно спросил Тихон.
Когда вошел? Как ухитрился бесшумно сесть? Зачем вообще заговорил?
– Тебя забыли спросить, – процедил Тырин.
– А давайте проголосуем! – вдруг подал голос Гера. – Как обычно.
– Ой, ну о чем вы собрались голосовать? – протянула Катрин. – Все и так понятно.
– Чем меньше шума, тем быстрее все забудется, – посоветовал Марк.
– Фил? – перекинул реплику Славка. В этом он был большой спец.
– Я только позвонил и спросил, что за фотография и какую лучше ставить. Меня не предупредили, что это военная тайна. – И даже руки поднял, показывая, что впутывать его в эту историю не надо.
– Но все же согласны, что газету надо делать? – Славка резко потянул одеяло разговора на себя.
– Ой, а давайте я сверстаю, если Кудре мужская солидарность не позволяет доделать дело?
Ох уж эта Томочка! Добивать так добивать противника.
– Он не согласится отдавать фотографии, – напомнил Фил.
– Он фотографировал для нас, для газеты, – неслась вперед Томочка. – Мы на него рассчитывали. Его поступок – предательство. Нельзя ставить личные интересы выше общественных.
– Вот суд над Желтковым и начался! – с восторгом воскликнул Гера.
Ну куда он лезет со своими замечаниями?
– Каждый человек волен поступать так, как ему видится правильным, – поддакнул Тихон.
– Трупу слово не давали! – оборвал его Тырин.
– Не смей так говорить!
Кто это сказал? Соня? Зачем? Ой, мамочки, что сейчас будет?
Славка медленно повернулся к ней. Лицо – холодная маска.
– А я тебя предупреждал, – негромко произнес он.
И мир вокруг Сони рухнул. Со звоном, с разлетающимися осколками, под дудки и звон бубенчиков.
– Так что мы решаем-то? – заторопилась Катрин, пока не сказаны были ненужные слова. Пока все не покатилось к чертям собачьим в пропасть.
– О чем? – вклинилась Ленка. Вредная Ленка. Ехидная Ленка. Научилась у своего Славочки.
– О газете! – мило улыбнулась ей Катрин. – Делаем ее, нет? Хотите, я могу вместо фотографий картинки нарисовать.
– Материалы собирали. Что им зря пропадать? – протянула Томочка. – Там верстки четыре страницы.
– А рисовать – это хорошо, – поддержал свою девушку Гера. – Я помогу.
– За сколько справитесь? – спросил Славка.
– Дня два. – Катрин с сомнением посмотрела на Геру. – У меня сегодня концерт, а завтра я иду в театр.
– Две ночи, как раз то, что нужно, – подтолкнул ее к принятию решения Марк.
