Повести и рассказы - Сахарнов Святослав Владимирович (читать книги бесплатно полностью txt) 📗
Я спросил Павлова:
- А я?
Он пожал плечами.
- Стоит ли? Заселим дом вторым экипажем - и пойдёте. Не стоит портить впечатление. Насмотритесь.
Последним опускался в дом сам Павлов. Я сидел на корме и смотрел, как он плывёт, поблёскивая ластами. Когда он приблизился к дому, навстречу ему выплыла ещё одна человеческая фигура. Их было еле видно. Они были как два пятна - дрожащие и неверные.
Мне показалось, что они пожали друг другу руки.
Я посмотрел на берег. Из палатки, где стоял у дежурного телефон, вышел маленький корреспондент. Он, как видно, передал своё сообщение, прикрыл голову газетой и побрёл к себе в палатку отдыхать.
ЭТИ ТРОЕ-ТО МОЛОДЦЫ!
НЕ ПОВРЕДИТ
Когда мы вернулись на берег, я встретил Игнатьева. Он поманил меня.
- Соберите себе пакет, - сказал он. - Книжки, бумагу для писем. А то после дома вам ещё сидеть в камере - вот где будет скучища.
Я так и сделал. Завернул в газету карандаши, бумагу. Положил книжку.
Я Долго думал, что лучше всего читать от скуки? И решил - про шпионов.
Конечно, шпионские книжки - это не литература, но ничего.
ОДНА ШПИОНСКАЯ КНИЖКА НА ТРОИХ НЕ ПОВРЕДИТ.
ПРОБКА
Марлен и Джус прожили в доме три дня. Затем их сменили Игнатьев и Немцев.
- Пусть и эти поживут два денька, - сказал Павлов, - а уж потом мы вас...
Когда два дня прошли, я напомнил ему.
- Да, да!
Он стоял передо мной и смотрел на меня сверху вниз.
БЫВАЮТ ЖЕ ТАКИЕ ГРОМАДНЫЕ ЛЮДИ!
- Зубную щётку возьмите, - сказал он, - бельё, мыло.
Я уложил всё, и Павлов повёл меня к врачу.
- Нуте-с, - сказал врач.
Он послушал моё сердце, измерил давление крови, а потом вложил в рот мундштук. На столе стоял прибор для измерения объёма лёгких.
- Дуйте!
Я напыжился и дунул изо всех сил. Прибор забулькал. Его крышка медленно поползла вверх. Она доползла до числа 1500 и остановилась.
- Ого! - сказал Павлов.
Он сидел тут же рядом и смотрел, как я тужусь.
- Н-да! - удивился врач.
Я почувствовал что-то неладное.
- Что такое? - спросил я. - Плохо дул?
- Дули хорошо, - сказал врач. - Но такой объём лёгких бывает только у детей. Полторы тысячи кубиков - это ребёнок лет десяти.
- Как же я вас пущу под воду? - сказал Павлов. - У водолаза лёгкие должны быть за четыре тысячи.
- Я знал одного водолаза, - сказал врач, - у того в лёгких помещалось семь литров воздуха!
- Вот как надо! - сказал Павлов и взял у меня из рук мундштук. Он пополоскал его в баночке с розовой водой и, набрав полную грудь воздуха, стал дуть.
Крышка поднялась чуть повыше моей отметки.
- Две тысячи! - удивился врач.
- Ага! - сказал я. - Две тысячи - это ребёнок лет двенадцати.
Врач задумался. Потом он вытащил резиновую пробку - ею был заткнут прибор, чтобы не выходил воздух, - повертел её в руках, поднёс к глазам и сказал:
- Всё ясно! Пробка подсохла.
Он достал откуда-то новую пробку.
Павлов насупился, сделал несколько вдохов и дунул изо всех сил. Крышка чуть не подскочила до потолка.
- Шесть пятьсот! - весело сказал врач. - Не лёгкие, а кузнечные мехи. Теперь, пожалуйста, вы.
Я выдул ровно четыре тысячи кубиков.
- Вот это другое дело! - сказал Павлов. - Как, доктор, противопоказаний нет?
- Нет.
И он написал в моей водолазной карточке: "РАЗРЕШАЮ".
Когда я вернулся в палатку, Марлен сказал, что, кроме меня, в доме будет жить немцевский кот.
Это тоже будет эксперимент.
- Ты знаешь, - сказал я, - что-то ноги болят. Уже несколько дней. Я врачу, конечно, не жаловался.
- И правильно сделал. Это после Эски. В подводном доме отдохнёшь!
ЕЩЕ О ДЫХАНИИ
Когда Павлов выдувал свои шесть тысяч, я вспомнил, как мы с ним сидели однажды на буксире.
От дома к судну плыли два водолаза. Людей не было видно; две дорожки пузырей тянулись от "Садко" к нам.
- Справа Игнатьев плывёт, - сказал Павлов. - А слева... Не знаю, может быть, Джус.
- Как это? - удивился я. - Человека не видно. Как же вы можете знать?
- По пузырям. Какой у человека характер, такие и пузыри. Игнатьев скала. Его расшевелить - надо гору взорвать. Он и дышит соответственно. Выдох от выдоха через минуту. А Джус у нас быстрый, всё торопится. Раз-раз! - сообразил и сделал. Пожалуй, это он дышит!
Аквалангисты доплыли до борта и, шлёпая ластами по стальной лесенке, стали выходить.
Они сняли маски, первым шёл Игнатьев. Вторым - Джус.
Помню, я тогда сказал:
- О-о-о-о!
В "САДКО"
Провожать меня пошли на шлюпке Павлов и Марлен.
Мы выгребли на середину бухты, привязали шлюпку к буйку и стали надевать акваланги.
- Всё взяли? - спросил Павлов. - А щётку?
- Взял.
- Послушай... - сказал Марлен. - Я Немцеву говорил уже: будете плавать, присмотрите хорошее дно для акустического полигона. Чтобы чистое было, много рыб и укрытия - камни, что ли.
- Угу!
Я бросил в воду полиэтиленовый мешок, слез сам, нырнул. Под водой мешок надулся и, как маленький аэростат, потащил меня вверх. Я ухватился за него. Мешок вырвался и ракетой взвился к шлюпке.
Я всплыл, поднял маску на лоб и пожаловался:
- Не хочет тонуть!
- И не захочет, - сказал Павлов.
Он достал из-под скамейки сумочку с грузиками, положил внутрь моего мешка грузик и бросил в воду.
Мешок плавно пошёл на глубину. Я еле успел схватить его. Рядом прошумело - это прыгнули из шлюпки Павлов и Марлен.
Подо мной колыхалось огромное белое пятно. Оно покачивалось и двоилось. Это был "Садко".
В стороне смутно виднелся вольер.
Я опустился на верхнюю площадку дома, цепляясь за выпуклую стену, подобрался к иллюминатору.
Прямо на меня через толстое стекло смотрел Немцев. Он смотрел на меня изнутри очень серьёзно и беззвучно шевелил губами. Должно быть, разговаривал с Игнатьевым.
Сзади кто-то проплыл. Я обернулся. Павлов делал знаки: "Пошли!"
Мы нырнули под дом. Вот и вход.
Павлов подтолкнул меня, и я очутился внутри широкой стальной трубы тамбура.
В глаза ударил электрический свет, по стеклу маски покатились струйки воды.
Кто-то подхватил меня под руки.
Ноги нащупали ступеньку.
Стоя в воде по пояс - голова и грудь в воздухе, - я снял маску, увидел Игнатьева и сказал:
- Привет!
Голос у меня оказался глухой, ватный.
