Серая мышь для королевы - Смелик Эльвира Владимировна (читаемые книги читать .TXT) 📗
Она сохранила фотографию на свой компьютер и в телефон и теперь могла любоваться на Эдиково лицо сколько угодно и когда угодно, не беспокоясь, что посторонние обратят внимание на ее повышенный интерес.
Отправить заявку на добавление в друзья со своей странички Катя не решилась. А вдруг Эдик сделает какие-то неправильные выводы или догадается, что она сходит по нему с ума? Или другие догадаются и добавят ее к списку, уже включающему Митину, Петухову и Зеленину.
Выставлять свои чувства на обсуждение других Кате не хотелось. И считаться одной из помешанных на Эдике девочек тоже. Не надо ей к остальным, ведь у нее все будет по-другому: хорошо, счастливо, удачно. А вот когда будет, тогда пусть все и узнают. Или еще лучше – так и останутся в неведении.
Катя открывала фотографию в телефоне, который всегда находился под рукой, и шепотом произносила:
– Мой!
Обманывала сама себя, но это был сладкий обман.
Иногда у нее возникала мысль: используя Сашкин номер телефона, завести еще один аккаунт и, не раскрывая себя, предложить дружбу, написать личное сообщение. Конечно, не «я тебя люблю», а что-то незначительное, но такое, чтобы Эдик ответил. Тогда появился бы повод для переписки хотя бы время от времени. А потом, когда-нибудь, наконец признаться, что она – та самая Катя из седьмого «А», которую он каждый день встречает в школе.
Однажды Катя увидела, как Эдик разговаривает с Ирой, и едва не задохнулась от ревности и жгучей неприязни. К Ирке! К лучшей подруге! Обозвала ее про себя и пожелала ей кучу всяческих бед.
Жуть какая! Ненормально же это!
Наверное, она уставилась с такой ненавистью, что Ира почувствовала взгляд и повернулась. Заметила подругу, приподняла брови, потом что-то сказала Эдику. Тот улыбнулся, отыскал глазами Катю. Она смешалась, глянула в пол, боясь, что Ира заметит их многозначительные переглядывания. Но та опять что-то говорила Эдику, отвернувшись от Кати.
Надо взять себя в руки и уйти, тем более что просто разговоры ничего не значат. Эдик с кем только ни разговаривает: с одноклассниками и одноклассницами, с друзьями и еще много с кем в школе.
Но у Иры-то к нему особое отношение, он ей нравится. И получается, она не совсем подруга? Соперница… К тому же более удачливая. Стоит рядом с Эдиком и болтает, а Катя о подобном лишь мечтать может.
Но… если Ирка с ним так спокойно общается, наверное, у нее и номер Эдикова телефона есть? Если спросить, она же скажет? Сначала, правда, непременно начнет выпытывать: зачем он Кате, да не втрескалась ли она в Эдика? И даже если Катя решительно скажет: «Нет!», Ирка все равно не поверит. Но лишь бы поделилась номером.
И тогда можно будет, если хватит решимости, позвонить и – нет! не поговорить! – просто послушать его голос.
Все! Хватит, хватит, хватит! Это уже последняя стадия – молча дышать в трубку. Бр-р-р. После такого себя перестанешь уважать. А ведь по жизни такая смелая и уверенная. Если надо, способна любому мальчишке по шее дать. А уж обменяться парой фраз – и вовсе не проблема. Так почему с Эдиком нельзя так же: просто взять и подойти?
Но Эдик подошел сам, с видом совершенно несчастным.
Катя замерла от неожиданности, от изумления, восхищения и тревоги: почему он такой? И далее все как полагается, самое бестолково-романтичное: сердце замерло, дыхание сбилось и слова застряли в горле. А Эдик негромко, но очень прочувствованно произнес:
– Катя! Мне так нужна твоя помощь.
Если бы к Кате вернулся дар речи, она бы пообещала что угодно, любой подвиг во имя спасения. Но слова боязливо и смущенно забились в самые темные закоулки памяти. Кажется, Катя совсем забыла, как говорить.
– Честно, вопрос жизни и смерти! – продолжил Эдик и скромно потупился. – Мне сочинение надо на завтра написать. Иначе Алевтина пообещала поставить мне за четверть «пару». А у меня с русским вообще никак, с сочинениями тем более. Ну а «пара» за четверть… сама понимаешь, какие последствия.
Катя по-прежнему молчала. Внимательно ловила каждое слово и не понимала: при чем тут сочинение, и Алевтина, и «пара»? Почему Эдик разговаривает с ней о таких скучных вещах?
Хотя, нет. Пусть разговаривает о чем угодно. Стоит рядом, заглядывает в глаза и говорит. Для Кати. И Эдик говорил, вдохновленный ее безропотным молчанием, сам – смущенный и взволнованный.
– Я слышал, ты хорошо сочинения пишешь. И быстро. Но мне хорошее не надо, лишь бы не слишком плохое. А то Алевтина не поверит. Кать! Ну, Кать! Напишешь, ладно? Хорошо? Для меня.
Для него? Сделать что-то для него? Да разве можно отказать? Конечно, хорошо!
Катя согласно кивнула. И от осознания собственной полезности и значимости для Эдика ей сразу стало легче.
Она наконец опомнилась, вернула себе способность говорить и мыслить и сумела произнести вслух что-то разумное и рассудительное, хотя первую букву выдавила с трудом:
– А… почему ты из Интернета не скачаешь? Там можно найти.
Эдик виновато выдохнул:
– Ну да, я уже думал. Но ты же знаешь, Алевтина скачанные мгновенно определяет. Даже непонятно как.
Про Алевтину Катя не знала. В седьмом «А» русский язык и литературу вела другая учительница. Но почему бы не верить Эдику?
– Кать! – протянул Эдик с мольбой.
– Ладно, – подтвердила свое согласие Катя.
И Эдик счастливо и благодарно улыбнулся:
– Правда? Нет, правда? Слушай, спасибо огромное. Кать, ты меня просто спасла.
Заручившись обещанием, он не исчез сразу, проводил Катю до дома, хотя сам жил совсем в другой стороне, записал ее телефон и сразу позвонил, чтобы она смогла сохранить его номер.
Наверное, дело было не только в сочинении. Может, и вовсе не в сочинении. Просто Эдик искал повод, чтобы подойти к Кате.
Но сочинение она все-таки написала, чтобы была законная причина позвонить ему и встретиться еще раз, вечером: Эдику же нужно до завтра переписать придуманное Катей сочинение.
Она долго держала мобильник в руке, не решаясь нажать на вызов. Экран несколько раз темнел, и Катя оживляла его вновь. А потом решилась.
Сердце учащенно забилось диссонансом к тягучим гудкам ожидания, и Катя не выдержала, заговорила почти одновременно с Эдиком, когда тот наконец откликнулся.
– Привет! Это Катя.
– Я понял, – сообщил Эдик и тут же восторженно воскликнул: – Неужели ты уже написала? Ну ты даешь! Я бы так никогда не смог.
Примерно то же самое он повторял и на улице при встрече, когда Катя отдавала ему исписанные тетрадные листы. Потом они гуляли, и Эдик не торопился домой. А Катя… Катя ни о чем другом не могла думать, только о том, что он сейчас с ней, а не с какой-нибудь Зелениной из восьмого.
Ночью Катя заснуть не могла; счастливо улыбаясь, восстанавливала в памяти каждое мгновение прошедшего дня: как Эдик подошел к ней, попросил о помощи, как они вдвоем возвращались из школы. Точнее, Катя возвращалась, а Эдик ее провожал.
«Провожал. Провожал. Провожал, – приятно повторять. – Меня провожал Эдик».
Как позже позвонила ему, и он ответил и сразу узнал.
Как они гуляли вечером.
«Я гуляла с Эдиком! Я – с Эдиком!» – потрясающе звучит.
Катя бесконечно прокручивала в голове эти события, словно заново просматривая любимый фильм, который никогда не надоедает. Можно включить с любого момента. Какой из них самый лучший?
Наверное, вечер. Сумерки и Катя с Эдиком. Вдвоем. И…
Внезапно ей стало страшно: а вдруг, кроме этого вечера, больше ничего не будет?
Эдику понадобилось сочинение, он его получил. Зачем ему еще раз подходить к Кате? Только если… только если он… то есть она… если она…
Видимо, существовало это «только если». Потому что потом были другие вечера и дни. А в школе – завистливые взгляды Митиной, Петуховой и Зелениной из восьмого и их злобное шипение за спиной, и ухмылочки, кривые и насмешливые, – обидные. Но Катя не обращала на них внимания и даже не слишком беспокоилась из-за непривычной сдержанности и отстраненности Иры.
