Золотой след (легенды, сказки) - Чернолусский Михаил (читать книгу онлайн бесплатно без txt) 📗
Андрей не понял - чего он не видит. Толпы людей, идущих к Колонному залу прощаться с великим вождем? Но попрощается ли он с покойным, не попрощается - разве от этого что-либо изменится?
Впрочем, он, должно быть, чего-то действительно недопонимает. Эти три дня живет как в тумане. Его охватил страх за Павлу. Не может освободиться от мысли, что теряет её навсегда. Вряд ли она простила ему дурацкое поведение прошлым летом на берегу Серебрянки. Но он пытался себя успокоить. Страх, родившийся в его душе, идет от всеобщего страха всех за все. Этот страх в эти дни висит на страной, он вызван смертью Сталина. Страх всех за все как бы повис на людьми. Что будет дальше? Людям будущее без Сталина не представлялось. И пока он, покойный, лежит в Колонном зале - это ещё день сегодняшний, привычный, день вместе с ним. А куда и как идти без него? Кто поведет? Это тоже был вопрос вопросов. Никто не говорил себе - почему народ должен обязательно кто-то вести? Все лишь спрашивали - кто поведет? И не очень пока доверяя этому "кому-то", спешили к Сталину, пусть к мертвому, диктатору. Но другого пока не хотели, не признали бы.
Над всей Москвой плыли звуки траурного Бетховенского марша. Казалось, даже пышные весенние облака, проплывающие над столицей, разбухли, пропитавшись звуками этой музыки. Андрею вспомнился портрет Бетховина, сердитый волевой взгляд композитора.
Лишь в день смерти Сталина Андрей понял, что может самым дорогим заплатить за прошлые свои метания и грехи. Страх народа за свою дальнейшую судьбу передался и ему.
Народ, думал Андрей, сегодня это я. Это один человек.
В обеденный перерыв, устав от безрезультатных телефонных звонков, от спора с Куропатовым, он решил пройтись по улице, побыть одному. И как это не раз уже бывало, - вскоре оказался у Донского монастыря.
Устав от размышлений, он вошел на территорию кладбища, опустошенный. Прошел по привычке мимо разобранной Триумфальной арки с заплесневевшими, в беспорядке лежащими плитами, мимо старых заброшенных могил с поржавевшими крестами и остановился возле памятника Гоголю. Еще не скоро перевезут памятник во двор дома на гоголевском бульваре, где умер великий писатель. Одинокая фигура великого поэта, сгорбившегося под тяжестью страданий - так гармонировала видам заброшенного кладбища, что Андрей, впервые этим поразившись, остановился в тишине, чтоб не слышать шорох собственных шагов. Вот оно - прошлое. Но ведь и настоящее. Обрадовался, словно понял наконец, что не все смертно, как бы этого и не хотелось кому-то...
Он подумал, что рано замолк, устал от звонков, от ожидания, что надо бороться, что всякий конец - это очевидное начало для того, кто любит и не стоит на месте.
Эту мысль, родившуюся на кладбище сейчас, сию минуту он воспринял как приказ самому себе и решительным шагом пошел прочь из монастыря, все убыстряя и убыстряя ход.
Напротив монастыря увидел телефон-автомат и кинулся к нему. "Конец это начало", - повторил он про себя с улыбкой, отвергая мысль, что с нехорошего места звонит.
В трубке послышался чуть низковатый, но довольно приятный женский голос.
- Алло!
Андрей замялся - не туда попал.
Женский голос повторил:
- Алло! Слушаю... Вам кого?
Андрей повесил трубку. Подумал: "Нет, не может быть!.. Не может быть!.." Но тут же снова набрал номер телефона.
- Алло, - опять ответил ему тот же женский голос.
- Павла, это вы?.. Павла? - робко произнес Андрей, вдруг почувствовав, как бьется его сердце.
- Кто её спрашивает?
- Павла! - повторил Андрей.
- Андрей, это вы?.. Вы, Андрей?..
Сердце его радостно забилось. Приехала! Приехала!.. Почему только этот старый, мало кому известный в Москве автомат мог сообщить Андрею столь радостную весть?
Позвони Андрей Зацепиным буквально тремя минутами позже - он бы опять никого не застал дома. Павла и её отец спешили к Белорусскому вокзалу, где формировалась колонна министерских работников, направляющихся к Дому Советов.
На вопрос Андрея - "как нам встретиться?" Павла рассмеялась.
- Вы не знаете к нам дорогу?
- Я имею в виду - как побыстрее встретиться? - уточнил Андрей. - Мне тоже ехать на Белорусский?
Павла помолчала.
- Нет... Знаете, что? Обратно, с Колонного, я пойду в сторону рынка, к Трубной. Там мать собирает кой-какие вещи у дяди Феди на квартире, чтоб переслать их в деревню. А отец уезжает куда-то на совещание. Понимаете?
- Не очень. Где же вас встречать?
- Я же говорю - на Трубной. Давайте в начале Цветного бульвара, там мы не разминемся.
- Договорились. Через час я буду на Трубной.
- Это рано. Давайте - через два. - И, чуть помолчав, спросила. - А вы, Андрей, уже были в Колонном?
- Нет. Пойду после нашей встречи...
Но встретиться с кем-либо в центре Москвы в последний день прощания со Сталиным оказалось делом почти невозможным.
Весь центр и даже более того - все улицы лучами убегающие за пределы Садового кольца - были забиты толпами народа. С высоты птичьего полета, вероятно, этот поток людской массы, отороченной белыми крышами домов, казался ручьями, стекающими в одно огромное мутное озеро, образовавшееся вокруг ничем не примечательного внешне маленького дома в центре, недалеко от Кремля.
С каждым часом водоворот толпы нарастал. Никто не знал, что это обернется большой бедой. Хоть предвидеть эту беду было не так уж трудно. Дело в том, что поначалу с утра регулировалось лишь движение колонн, стекающихся к Дому советов, а не поток людей, выходящих из Дома, после прощания и в отдельных районах стали образовываться людские пробки, возникающие от смешения встречных потоков.
Андрей это быстро понял и стал волноваться. Он видел, что люди возвращающиеся с центра, с Петровки, подолгу топтались на месте, так как их сбивали люди, текущие с Самотеки по Трубной, чтоб повернуть налево и идти к центру.
Столкновение людских масс нарастало, человеческая "пробка" расширялась и густела.
Вскоре заметила это и милиция. Была срочно вызвана колонна военных грузовиков. Машины на маленькой площади выстроились так, чтоб разрезать один людской поток на два, - на тех, кто двигался от бульвара направо и вниз к центру, и на тех, кто поднимался вверх к Пушкинской. Впрочем, через Пушкинскую, по улице Горького тоже тек плотный поток колонн в направлении к центру, к Кремлю, и как уж там на стыке предполагалось регулировать эти встречные движения вероятнее всего с утра никто не знал, а когда днем спохватились и стали размещать повсюду грузовики, чтоб рассредоточить массы и разбить потоки - то было уже поздно. Опоздавшее стремление навести на улицах порядок породило ещё больший беспорядок.
Андрей прижался к бульварной решетке, стоял и с ужасом думал, что в этой адской толчее он прозевает Павлу. Когда появились грузовики, которые как бульдозером разрезали густую толпу растерявшихся людей, Андрей взглянул на свои часы и понял, что Павла уже должна подходить к установленному месту.
Прождав ещё несколько минут, он позвал:
- Павла! - И ещё раз. - Павла! Павла!
Павла не ответила. Тогда он не размышляя более ни секунды, подбежал к крайнему черному дереву, подскочив, ухватился за скользкий от растаявшего снега сук, подтянулся и быстро взлетел наверх, боясь как бы кто-либо не схватил его за ноги.
Тяжело дыша от быстрого кошачьего броска, он стал всматриваться вниз, уверенный теперь в том, что если Павла появится, то сразу заметит его, ибо толпа не проходила, а, казалось, кружилась вокруг дерева.
- Обезьяна, смотрите!
У Андрея горела правая ладонь. Он взглянул на руку и увидел запекшуюся кровь. "Ладно, чепуха". Он хотел ещё раз громко крикнуть - "Павла!", но подумал, что это лишнее и так увидит её.
Тут до его слуха долетело - "Помогите! Помогите!" И сразу другой голос: "Спокойнее, граждане! Бараны, что ли?
Андрей стал всматриваться туда, где кто-то звал на помощь. Но толпа бурлила, и нельзя было увидеть кричащего.
