Внуки красного атамана - Коркищенко Алексей Абрамович (читать книги онлайн TXT) 📗
Мало осталось в станице дедов, которые еще помнили то время, когда был посажен сад. Никто не приходил сюда с топором, никто не смел рубить старые фруктовые деревья: считалось, что они "притягивают" дождь. Из-под темных корней, которые доставали до подземного каменистого кряжа, выбивались холодные ключи. Не было воды вкусней по всей округе.
Деревья и кусты в саду росли густо. С кряжистых яблонь и груш, забитых дичкой и омелой, свисали желтые мхи. Здесь было сумрачно и прохладно даже в самые жаркие дни.
Станичники побаивались сада. Тут в гражданскую белоказаки зарубили саблями раненых красных конников, которых захватили в госпитале, потом буденовцы на том же самом месте расстреляли карательный отряд генерала Краснова. А еще позже, в годы коллективизации, на самой высокой груше повесился нищий старик. В нем признали бывшего атамана, хозяина сада.
В самой гущине одичавшего сада когда-то была атаманская дача. Ее, как и разбитую церковь, разобрали по кирпичику станичники. Остался целым лишь сводчатый кирпичный подвал в саду. О нем, видимо, никто не знал. Егор и Гриня, играя в зарослях, случайно наткнулись на него. В подвале валялись ящики и кадушки. Здесь, возможно, прожил последние дни атаман-висельник.
Про этот подвал, кроме Егора и Грини, знала еще Даша Гребенщикова. Она была серьезной девчонкой, и ей можно было довериться без боязни, что она кому-то разболтает о подвале. Даша быстро навела там порядок: подмела, выбросила мусор и притрусила каменный пол чебрецом.
С тех пор они превратили подвал в свой штаб и держали в нем все свои ценности: ржавый браунинг без патронов, винтовочный ствол, из которого хотели сделать самопал, да не сумели. И магнето от трактора СТЗ Егор спрятал здесь.
Выбравшись из балки, Егор незаметно подполз к Грининому двору.
Гриня сидел на каменной ограде, отставив тяпку, которой подсыпал картошку, и ел, не чистя, толстые, остро пахнущие стебли укропа. Рябой пес Кудлай, как последний подхалим, облизывал его пыльные пальцы прохладным языком.
- Во псина дает! Как настоящий холуй, - сказал Егор, выползая из лопухов.
Пристыженный Кудлай, виляя хвостом, убежал в картошку. Гриня поднялся, смущенно вытирая зеленый рот:
- Чего тебя грец принес? Я никуда не пиду, мне картошку тяпать надо, бо маманя сказала: "Не сробишь - чертив за пазуху накладу". - Гриня завел зеленые лупастые глаза под веки, замигал, как слепой, зашмыгал большим носом; скуластое лицо его горестно искривилось. - Ты знаешь, шо цэ такэ - черты за пазухой?
- Знаю, знаю, - Егор засмеялся.
Он уже давно знал, что Гриня - мастак на всякие штуки-трюки, артист в жизни и на сцене: несколько раз играл в спектаклях вместе с матерью своей, которая работала птичницей и руководила драматическим кружком в клубе. Гриня даже выступал на районном смотре художественной самодеятельности. Он станцевал гопак и "Яблочко" и получил приз - ботинки.
- Ну ладно, тяпай свою картошку, - сказал Егор, - а я пошел в атаманов сад... В подвале штучка есть одна - ахнешь!
- Яка штучка? - живо заинтересовался Гриня.
- Поможешь нарвать травы - покажу.
- Эх ты, эксплуататор!.. Грец с тобой, пойдем. Они с оглядкой пробрались к подвалу. Нырнув под куст бузины, спустились по каменным ступенькам вниз. Егор открыл дубовую дверь, обитую цинковой жестью. Из подземелья пахнуло сырой прохладой. Пройдя в темноту, Егор завозился в углу, щелкнул чем-то - из рук стрельнули голубые искры. Гриня с удивлением увидел, как в руке друга вспыхнула тряпочка. В подвале распространился запах бензина. Егор зажег фонарь - тяжелая темнота налилась багровым светом, поредела.
- На, подержи.
Егор сунул Грине в руку проводок от магнето и резко крутнул диск. Гриня, дернувшись, закричал:
- Ой-ёй! Шо ты делаешь, бандюк! Током ударило. Разочарованный Егор положил магнето на топчан. Фокус не удался. Гриня подпрыгнуть-то подпрыгнул, но впечатление было совсем не такое, какое он ожидал. То ли стыдно ему стало, то ли жалко Гриню - подсунул ему магнето:
- Ну на, сам крутни этот диск, а я подержусь за провод... Это совсем не страшно...
- Отцепись, - сердито сказал Гриня, отодвигаясь от него. - У Кудинова стырил магнето, а? Он тебе вязы свернет, як курчаку, когда узнает.
- Да я просто позлить хотел! Сколько раз просил: дай порулевать на тракторе, а он на сто шагов к нему не подпускает.
- Кому ты навредил? - вытаращился на него Гриня. - Трактор стоит - кому на пользу, а? Эх, Ёрка, Ёрка, лупцевать тебя некому!..
- Ладно, не умничай! - озлился Егор. - Что я - навсегда взял магнето?! Верну его, на что оно мне.
Нехорошо стало на душе у Егора: даже этот лупастый шкодливый Гриня и тот отчитал его за магнето. Отвернулся, и молча пошел к выходу.
Гриня виновато глядел на взъерошенный, строптивый затылок друга: "Ишь, якый гордый! Слово против не скажи... Он мне может делать прочухан, а я ему не могу!.. Сразу же купоросится..."
Набив мешок травой, Егор и Гриня спустились в балку и пошли по каменистому дну ручья, который бежал в узком зеленом туннеле, образованном деревьями. Сверху они услышали крик:
- Ты куда, проклятое! Гей, чтоб ты сдохло!.. Витоля, теля чужое в огороде, переломай ему ноги!..
Затем раздались гулкие удары, рев, и в балку, ломая кусты, свалился теленок. Ошеломленный падением, он с минуту лежал в холодной воде, потом, жалобно замычав, поднялся с трудом и пошел по ручью, прихрамывая.
- Чье это теля? - спросил Гриня.
- Бабки Меланьи, - ответил Егор. - Вот паразиты, эти Ненашковы. Если к ним на усадьбу забредет чужая скотина, они готовы ее на куски растерзать... Слушай, Гриня, давай подкрадемся и посмотрим, что Ненашковы делают.
- Да мне картошку надо тяпать, - начал тот.
- Да успеешь потяпать, мы недолго...
- Ладно, пошли, а то не отвяжешься.
Они оставили мешок у ручья и поднялись наверх.
Глава третья
Ненашковых Егор не любил и особенно не терпел старого Масюту, который вызывал в нем такое отвращение и острое любопытство, какое, бывало, испытывал, разглядывая ядовитых земляных пауков-тарантулов, выуженных смоляным шариком из нор. Хитрый и властный старик держал семью в строгости и подчинении. Но на людях заискивал, угодничал.
Однажды Егор шел со своим дедом Миней по улице. Навстречу им бочком двигался Масюта. Еще издали он снял фуражку с плешивой головы и низко поклонился Мине.
- Ты что, козел осклизлый, поясные поклоны мне правишь? - гневно спросил Миня. - Икона я тебе, что ли?
Масюта отвечал смиренно, с мутной слезинкой в белесых глазах:
- Вы, Михаил Ермолаевич, власть, а власть любая - от бога. Почитать надо...
- От бога?! Знаю я тебя, чертов холуй! Волк ты в овечьей шкуре... Поклонясь в ноги, да хвать за пятки - так, что ли?
- Упаси боже, упаси боже! - забормотал Масюта и снова поклонился.
Все в станице знали, что Масюта до революции служил лакеем у немца Штопфа, хозяина богатой земельной экономии, которая располагалась в хуторе Ольховом. Младшего сына Масюты, окрещенного немецким именем Пауль, Штопф учил за свои деньги в офицерском корпусе. Верой и правдой служил холуйский сын Пауль контрреволюционному генералу Краснову, принимал участие в кровавых карательных экспедициях против Советов. Шлепнули его, был слух, под Новочеркасском.
А старший сын Масюты, Гордей, в гражданскую войну был то на стороне белых, то на стороне красных. До коллективизации имел крепкое хозяйство, держал батраков. Он очень злился, когда начали прижимать кулаков, но неожиданно одним из первых вступил в колхоз, сдал весь инвентарь и тягло - озадачил и кулаков и бедняков. Поговаривали, что Масюта приказал сыну вступить в колхоз, а почему он вдруг проникся любовью к колхозу, никто толком объяснить не мог. С внуком Масюты - Витолей - Егор учился в одном классе. Хотя Ненашков не сторонился своих одноклассников и те его не отталкивали, близких друзей у него не было. Перед старшими школьниками он заискивал, а с младшими был заносчив. Егор, в общем-то, терпел Витолю, не трогал его, однако с тех пор как Витоля отказался вступить в пионеры, неприязнь к нему стала перерастать во враждебность. "Все Ненашковы одного покроя!" - думал Егор.
