Семейное счастье - Вигдорова Фрида Абрамовна (лучшие книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
Нина Викторовна очень обижалась, даже плакала. Однажды Константин Артемьевич подошел к Саше, грозно помахал перед ее носом указательным пальцем и сказал:
— Чтоб я больше этого не слышал! Папиного пальца Саша нисколько не испугалась, не сразу поняла, чего от нее хотят, но довольно скоро сама по себе стала называть Нину Викторовну мамой.
Потом родился Леша, и Нина Викторовна повеселела, а родня сразу, словно по команде, подобрела к ней; как ни говори, первый сын в семье!
Дети росли, не доставляя Нине Викторовне особых хлопот. Саша была тихая и послушная девочка. Она целые дни проводила во дворе, а потом пошла в школу. До третьего класса она училась хорошо, а когда перешла в третий, Нину Викторовну вызвала классная руководительница и сказала, что девочка перестала заниматься: не учит стихов, не решает задач.
Добиться от Саши толку было нельзя.
— У меня отшибло память! — повторяла она слова, слышанные от соседки тети Даши.
Нина Викторовна и Константин Артемьевич сидели с ней часами, пытаясь втолковать ей самую простую из простых задач, учили с ней стихи, но она смотрела в стену прозрачными синими глазами. Было ясно, у ребенка и впрямь отшибло память.
Константин Артемьевич выходил из себя. Белки его глаз сверкали, он кричал:
— В нашей семье все кончали с золотыми медалями! У нас во всей родне только двое со средним образованием! У нас аспиранты! Научные работники!
Если говорить правду, кто-то из теток действительно кончил гимназию с серебряной медалью, а в Эривани преподавал в университете географию дядя Гурген. Но на этом пышный список кончался. Вся надежда была на будущее поколение, но будущее поколение бастовало: Саша забыла все, даже таблицу умножения.
— Нина, — сдерживая себя, тихим, но грозным голосом говорил Константин Артемьевич, — не скрывай от меня, что случилось? Может, она ушиблась? Может, она упала с лестницы? Я поставлю на ноги всю медицину!
В ответ Нина Викторовна тихо плакала. Спокойна была только одна Саша. Прозрачными и отчужденными глазами, не моргая, смотрела она, как бушует отец, слушала тихий, виноватый плач матери: "Недоглядела!",
Саше запретили гулять во дворе, ее то сильно жалели, то строго наказывали.
А Саша сидела посреди комнаты на полу и вместе с маленьким Лешей строила из кубиков железную дорогу. Она отлично помнила таблицу умножения и стихи, в которых говорится о грозе в начале мая. Все она знала и все помнила. Просто она решила остаться на второй год. Другого выхода у нее не было.
Сашина учительница Тамара Сергеевна была как все. Учительница и учительница. А вот в младшем, втором классе учительница была необыкновенная. Она играла с детьми на переменах, а Тамара Сергеевна уходила в учительскую. Та, другая, после уроков читала ребятам сказки, а Тамара Сергеевна скучным голосом говорила: "В пары! В пары! Спускайтесь тихо!"
Во втором классе учительница была такая, что хотелось все время быть около нее. И еще во втором классе Саша углядела девочку Юлю — рыжая, кареглазая, веснушчатая, она была красивее всех. На переменках она бегала, прыгала, и Саше казалось, что она не бегает, не прыгает, а танцует. Голос ее звенел на весь коридор. Она задирала ребят, дразнила их, но никто на нее не обижался.
Саша толклась возле второго класса "в" все перемены напролет, но заговорить не осмеливалась. И вот однажды она догнала Анну Дмитриевну на улице и пошла рядом с ней. Собравшись с духом, она сказала решительно:
— Я в третьем классе, но я хочу учиться у вас!
— Да, — вздохнув, ответила учительница, — я тоже хотела бы стать на год моложе!
— А я не хочу, чтоб мне стало восемь. Пусть остается девять. Но я хочу к вам. И к Юле.
Учительница остановилась и посмотрела на Сашу пристально.
— Что же нам делать? — сказала она. — Ты на год старше моих детей, не оставаться же тебе на второй год. — Молодая учительница и подумать не могла, какое решение подсказала Саше. Она погладила девочку по голове и простилась с ней. — Приходи в гости в наш класс.
А Саша приступила к делу. Она твердо решила остаться на второй год. И осталась.
И вот пришло первое сентября. Второгодница Саша, очень счастливая, вошла в класс к своей новой учительнице. Все, все в этом классе было хорошо, более того: прекрасно! А девочка Юля — Рыжая, кареглазая, веснушчатая — была лучше и красивее всех.
— Давай дружить! — глубоко вздыхая, сказала Саша.
— Чего? — ответила Юля.
— Давай дружить! — повторила Саша.
— А я не хочу!
— Почему? — тихо опросила Саша.
— Почему, почему! Потому, что кончается на "у" — И, подумав, Юля прибавила:
— Ты второгодница!
— Что? — дрожащими губами сказала Саша. — А может, у нас только двое со средним образованием… может, у нас все с медалями… У нас… У нас…
Саша тихо вышла в коридор и всю перемену простояла одна, глядя в окно. В упрямой ее голове зрело новое решение, сулившее на этот раз много радости Константину Артемьевичу.
Начала Саша с того, что перестала глядеть в Юлину сторону. Потом она выучила все стихи из "Родной речи". Потом налегла на учебники по естествознанию, географии, истории. Она выучила их от корки до корки. Едва учительница открывала рот, как Саша поднимала руку и говорила:
— А я это знаю!
— Вот и прекрасно! — говорила Анна Дмитриевна и продолжала рассказывать дальше.
Саша знала все. Нет, это не было хвастовством, она действительно все знала. Но коварная Юля заявляла:
— А что такого? Она же второгодница!
Что было делать? Саша стерпела и это. Но она твердо стояла на своем, не разговаривала с Юлей и училась отлично.
Как часто бывает, победа пришла неожиданно.
— Давай сядем вместе! — сказала Юля, когда они перешли в четвертый класс.
Снова было первое сентября и новая, еще не знакомая классная комната, пустые парты, гладкие, черные, которых еще не коснулся ни один перочинный нож. Саша стояла на пороге, не видя, не слыша, как ребята шумно рассаживаются. Она видела только Юлю.
— Мы обе рассеянные, давай сядем вместе, поближе к доске, — повторила Юля.
Рассеянные! Обе! Вот счастье! Обе! Подумать только! И Саша пошла рядом с Юлей, они сели на первую попавшуюся парту и принялись болтать: за минувший год много накопилось такого, что необходимо было сказать сейчас же, не теряя ни минуты!
— А я еще давно, — захлебываясь, говорила Юля, — я еще давно хотела тебе сказать…
— Так почему же не сказала?
— Я боялась. Помнишь, мы ходили на экскурсию, а ты еще сказала: "Не люблю воображалок!" Я решила, что ты про меня, и поэтому…
— Ну что ты! Это я про Валю Дудорову. А как раз на той экскурсии я хотела подойти, но ты отвернулась и пошла с Танькой…
В школе с этого дня все стало хорошо и счастливо. Школа была настоящей Сашиной жизнью, она никогда не искала ни тепла, ни света, ни развлечения на стороне — все самое дорогое было здесь: друзья и любимая учительница.
Когда Сашин класс кончил начальную школу, ребята записали в протоколе: "Постановили: просить Анну Дмитриевну, чтобы перешла с нами в пятый класс и оставалась бы с нами вместе до самой старости". И она осталась с ними до конца, до самого десятого класса и учила их литературе и русскому языку.
Дома тоже все было хорошо. Родители не жаловались на Сашу: послушная девочка, хорошо учится, наверняка получит похвальную грамоту. И только иногда, изредка возникала та Саша, что упрямо смотрела прозрачными, невидящими глазами, та упрямая Саша, которую было ни уговорить, ни переспорить.
Она любила петь, играла по слуху на гитаре, на мандолине, на балалайке. Ее хвалила учительница пения, а на школьных вечерах она всегда выступала в хоре.
— Мы будем учить ее музыке! — решил Константин Артемьевич.
Он пригласил учительницу и взял напрокат пианино.
— Когда женщина играет на рояле… — говорил он мечтательно и умолкал. Всем было ясно: это красиво, поэтично, это украшает семейную жизнь.
