Кто не верит — пусть проверит - Гофмейстер Адольф (чтение книг txt) 📗

— Эти я тоже знал.

— Джорджия, Западная Виргиния, Иллинойс…

— И об этих я слышал!

— Индиана…

— Там живут индейцы.

— Теперь уже не живут, но раньше жили. На всей территории Соединенных Штатов Америки жили индейцы. Ни белых, ни негров там раньше не было. На чем мы остановились? Да, Индиана, Калифорния, Канзас, Кентукки, Колорадо, Колумбия, Коннектикут, Луизиана, Массачусетс, Миннесота, Миссисипи…

— Папа, ведь это река!

— И штат, по которому она протекает. Миссури, Мичиган, Монтана, Мэн, Мэриленд, Небраска, Невада, Нью-Джерси, Нью-Йорк…

— Но это же город!

— И штат, где этот город находится. Нью-Мексико, Нью-Хемпшир, Огайо, Оклахома, Орегон, Пенсильвания, Род-Айленд, Северная Дакота, Северная Каролина, Теннесси, Техас — я знаю, его ты уже называл, — Флорида, Южная Дакота, Южная Каролина и Юта. Всех штатов сорок восемь и один округ — Вашингтон. И столько же звезд на американском флаге. Но негры живут главным образом в Южных штатах… Например, к северу от реки Рио-Гранде в жарких районах Техаса, совсем не похожих на Чехословакию. И вот давно, после битвы на Белой горе… Кстати, когда была битва на Белой горе?

— Белая гора — это там, где музей Ирасека в «Звезде»?

— Да, только восьмого ноября 1620 года там еще не было никакого музея Ирасека.

— Ага! Проговорился! Битва на Белой горе случилась восьмого ноября 1620 года.

— Битва не случается. Битву ведут, в ней сражаются. Так вот, после этой злосчастной битвы, когда чехи и мораване, сражавшиеся за свободу и веру, были разбиты императорскими войсками, многие из них должны были покинуть свою родину. Среди них Ян Амос Коменский, которого называют учителем народа. У вас в школе, наверно, есть его портрет.

— В нашем классе нет.

— Эти изгнанники искали счастья по всему свету — в Польше, в Германии, в Швеции, в Голландии, в Англии, а некоторые, не найдя работы в Европе, эмигрировали в Америку. Требовалась немалая отвага, чтобы плыть на парусных судах в Америку. Все эти чешские эмигранты были единоверцами и называли себя «чешскими братьями». В Америке их называли «моравскими братьями», вероятно, потому, что среди них была много мораван. В Америке они вскоре заслужили добрую славу благодаря безупречной, честной жизни, трудолюбию и добросовестности, а также потому, что всегда говорили правду и хорошо относились к людям. Их деревни отличались чистотой и благоустроенностью. В каждой деревне была школа, где дети учились чешскому языку, а по воскресеньям читали Кралицкую библию. Каждый житель деревни, кто бы он ни был — англичанин, немец, шотландец, негр или индеец, — должен был посылать детей в чешскую школу.

— А как негры попали в Америку? Ведь ты говорил, что их родина Африка?

— В те времена безжалостные, бесчеловечные, жаждавшие наживы купцы предпринимали экспедиции в Африку, нападали на негритянские поселения и обращали в рабство миролюбивых негров, бессильных и беззащитных перед их мушкетами.

Они везли негров за океан, в Америку, и продавали плантаторам Южных штатов. И рабы вынуждены были до упаду работать на хлопковых плантациях. А с теми, кто не хотел работать, жестоко расправлялись.

Поэтому сотни негров бежали от своих хозяев и скрывались в лесах и в домах добрых людей. Гуманные принципы «моравских братьев» не допускали рабства, и они предоставляли несчастным чернокожим беглецам приют в своих далеких и уединенных поселениях. Чехи даже выкупали многих негров и отпускали их на свободу. Но укрывать взрослого негра, хорошего работника, было, конечно, опасно, потому что на Юге закон предоставлял всесильным рабовладельцам право преследовать и при помощи оружия возвращать беглецов к себе на хлопковые и табачные плантации.

Лишь в середине XIX века в Соединенных Штатах Америки вспыхнула гражданская война. Война Севера против Юга. Северные штаты во главе с президентом Авраамом Линкольном завоевали тогда свободу черным рабам. Рабство было отменено.

После погибших беглецов, рабов и рабынь, часто оставались дети, маленькие негритята. Одни на всем свете, без родителей, замученных рабским трудом, найденыши, беспризорные малыши, черные, как ночь. И «чешские братья» предоставляли этим детям приют. Принимали их в свои семьи, как равных, одевали их в такое же платье и обувь, какие носили чешские дети, давали чешские имена и фамилии, посылали их в чешские школы. Маленькие чернокожие вырастали среди чехов и говорили по-чешски. Вот как случилось, что сейчас в Америке много негров, которые окончили чешские школы, бегло говорят по-чешски или даже по-моравски и очень гордятся этим.

Среди наших земляков в Америке о них ходит много веселых анекдотов. Я сам видел таких чернокожих чехов.

— Видел и говорил с ними по-чешски?

— Конечно. Некоторые из них даже не знают другого языка. Как-то один чешский коммивояжер, звали его Пршецехтел, ехал из Чикаго в Аустин в Техасе. Попал он на какую-то затерянную в техасской пустыне станцию, где нет ничего, кроме песка, кактусов и реклам автомобильных фирм. Ни хлопок, ни табак там не растут. Коммивояжер по продаже косметических товаров пан Пршецехтел обливался потом и скучал. Переходил с места на место, но солнце пекло и в тени. Вдруг ему показалось, что он слышит, как кто-то говорит по-чешски. И даже не по-чешски, а так, как у него на родине, в Коетине, по-ганацки. Пан Пршецехтел оглянулся. Никого. Только два негра сидят на шпалах. Он решил, что его хватил солнечный удар и начался бред. И снова: этакая сочная, протяжная ганацкая речь. «У меня жар», — подумал паи Пршецехтел. Снова взглянул на негров — как будто чешская речь доносилась оттуда. Он не поверил своим ушам, подошел поближе и спрашивает одного из негров: «Извините, пожалуйста, вы чех?» А сам думает: «Глупо в техасской пустыне спрашивать негра, не чех ли он. Уж не спятил ли я?» Представляешь, как поражен был пан Пршецехтел, когда убедился, что он вовсе не сошел с ума, ибо негр спокойно, ничуть не удивясь, ответил: «Нет, я мораванин».

— Папа, а ты с этим негром разговаривал?

— Нет, Кнопочка, я говорил с другим. Кроме того, я лично знал Пепика Краля, а это что-нибудь да значит!

— Я тоже знаю одного Пепика Краля, с Юнгманки. [29]

— Но мой Пепик Краль был негр, черный, как сапог. Крали были бедной многодетной деревенской семьей. Они давно переселились в Америку, и их застал кризис. Старик Краль, — кажется, он был слесарем, — потерял работу и не знал, как прокормить жену и своих пятерых детей да шестого чернокожего, которого усыновил где-то по пути. Сиротка был маленький, черненький. Крали пожалели его и сказали: «Если прокормим пятерых, то хватит и шестому». Когда им пришлось совсем туго, старшие мальчики пошли на работу. Пепик-негритенок взял свою любимую гармонику и отправился играть по кабачкам. Ходил он в чешские кабачки, в спортивные клубы, на чешские и словацкие праздники. Играл и пел чешские и словацкие народные песенки, которым научился дома. Все любили чешского певца, и Пепик Краль хорошо зарабатывал. Столько, что мог даже посылать своему белому отцу. Пепик был очень славным парнем. Но надо сказать, что никто не встречал его с такой радостью, как пенсильванские горняки в Питсбурге, или сапожники в Бингемтоне, или парни с чикагских боен. Но были и такие кабачки, откуда Пепика выставляли за дверь.

— Почему?

— Потому что многие американцы не считают негров равными себе. Это пережиток рабовладельческих времен, нелепый предрассудок, что любой белый лучше негра только потому, что он белый. Это фашистская теория превосходства белого человека. Немецкие фашисты считали низшей расой евреев, многие американцы — негров. И сейчас еще в Нью-Йорке есть отели и рестораны, куда вход неграм воспрещен. В Южных штатах их положение еще хуже. Там неграм запрещают ездить в трамваях, а в поездах есть места, предназначенные только для белых. Негры не могут занимать многие должности, а их избирательные права ограничены. Даже общественные уборные — отдельно для белых и черных. К тому же, Кнопка, этот отвратительный пережиток заразителен. Некоторые наши чешские и словацкие земляки, прожившие долго в Америке, переняли этот гнусный американский взгляд на чернокожих. Но Пепик Краль сам рассказывал мне, как он убедился, что чехам эта ненависть к неграм несвойственна. Она не в их характере. Для нас цвет кожи не имеет значения, был бы человек порядочным, честным и веселым.