История Англии для юных - Диккенс Чарльз (читать онлайн полную книгу .txt) 📗
В Аскалоне он прибил герцога Австрийского за то, что этот гордец не пожелал унизиться до таскания камней
Наконец, армия крестоносцев подошла под стены святого города Иерусалима, но, вконец раздерганная соперничеством, несогласиями и раздорами, вскоре отступила. С сарацинами было заключено перемирие сроком на три года, три месяца, три дня и три часа. Английские христиане под защитой благородного Саладина, охранявшего их от мести сарацин, сходили поклониться гробу Господню, а потом король Ричард с небольшим отрядом погрузился в Акре на корабль и отчалил домой.
Но в Адриатическом море он потерпел кораблекрушение и вынужден был пробираться через Германию под именем. А надобно вам знать, что в Германии было много людей, воевавших на Святой земле под началом того самого гордого герцога Австрийского, которого Ричард слегка прибил. Кто-то из них, без труда узнав столь примечательную личность, как Ричард Львиное Сердце, донес о своем открытии прибитому герцогу, и тот тут же захватил короля в плен на маленьком постоялом дворе близ Вены.
Сюзерен герцога, император германский, и король французский оба страшно обрадовались, узнав, что такой беспокойный монарх упрятан в надежное место. Дружба, основанная на сообщничестве в неправедных делах, всегда ненадежна, и король французский стал настолько же лютым врагом Ричарда, насколько сердечным был ему другом в его злоумышлениях против отца. Он придумал чудовищную сказку, будто на Востоке английский король пытался его отравить; он обвинил Ричарда в убийстве, на том же Востоке, человека, который в действительности был обязан ему жизнью; он заплатил императору германскому, чтобы тот держал пленника в каменном мешке. В конце концов, благодаря про искам двух коронованных особ, Ричард предстал перед германским судом. Ему было предъявлено обвинение во множестве преступлений, включая вышеназванные. Но он защищался столь пылко и красноречиво, что даже судей прошибла слеза. Они вынесли следующий приговор: пленного короля, во все оставшееся время его заключения, содержать в условиях, более приличных его сану, и освободить по уплате солидного выкупа. Требуемую сумму английский народ безропотно собрал. Когда же королева Элеонора самолично привезла выкуп в Германию, оказалось, что его там вовсе не желают брать. Тогда она именем своего сына воззвала к чести всех правителей Германской империи, и воззвала так убедительно, что выкуп был принят, а король отпущен на все четыре стороны. Филипп Французский тотчас написал принцу Иоанну: «Берегись! Дьявол сорвался с цепи!»
Принц Иоанн имел все основания бояться брата, которого гнусно предал во время его заточения. Вступив в тайный сговор с французским королем, он объявил английскому дворянству и народу, что брат его мертв, и предпринял неудачную попытку овладеть короной. Теперь принц находился во Франции, в городе Эврё. Подлейший из людей, он придумал подлейший способ подольститься к своему брату. Пригласив на обед французских командиров из местного гарнизона, Иоанн всех их поубивал и потом захватил крепость. В надежде смягчить этим геройским поступком Ричардово львиное сердце, он поспешил к королю и пал к его ногам. Королева Элеонора пала рядом с ним. «Ладно, я его прощаю, — сказал король. — Надеюсь, я так же легко забуду о нанесенной мне им обиде, как он, конечно же, забудет о моем великодушии».
Пока король Ричард был на Сицилии, в его собственных владениях приключилась такая беда: один из епископов, которых он оставил заместо себя, взял другого под стражу, сам же начал чваниться и куражиться, будто всамделишный король. Узнав об этом, Ричард назначил нового регента, а Лоншан (так звали зазнавшегося епископа) улизнул в женском платье во Францию, где был привечен и поддержан французским королем. Однако Ричард припомнил Филиппу все. Тотчас после грандиозной встречи, устроенной ему его восторженными подданными, и вторичной коронации в Винчестере он решил показать французскому монарху, что такое сорвавшийся с цепи дьявол, и напал на него с великим ожесточением.
В ту пору у Ричарда дома случилась новая беда: неимущие, недовольные тем, что их облагают более непосильными налогами, чем богатеев, возроптали и нашли себе горячего заступника в лице Уильяма Фиц-Осберта, прозванного Длиннобородым. Он возглавил тайное общество, в котором было пятьдесят тысяч человек. Когда его выследили и попытались схватить, он заколол человека, прикоснувшегося к нему первым, и, храбро отбиваясь, добрался до церкви, где заперся и продержался четверо суток, пока его не выгнали оттуда огнем и не пронзили на бегу пикой. Но он был еще жив. Полумертвого, его привязали к конскому хвосту, приволокли в Смитфилд и там повесили. Смерть долго была излюбленным средством утихомиривания народных защитников, но продолжая читать эту историю, я думаю, вы поймете, что и оно не слишком-то действенно.
В то время как французская война, ненадолго прерванная перемирием, продолжалась, один знатный вельможа по имени Видомар, виконт Лиможский, нашел в своих землях кубышку, полную древних монет. Будучи вассалом английского короля, он послал Ричарду половину отрытого клада, однако Ричард потребовал все целиком. Все целиком вельможа отдать отказался. Тогда король осадил Видомаров замок, угрожая взять его приступом и перевешать защитников на крепостных стенах.
В тех краях существовала странная старинная песня, пророчившая, что в Лиможе будет заточена стрела, от которой умрет король Ричард. Может быть, юный Бертран де Гурдон, один из защитников замка, часто пел или слушал ее зимними вечерами. Может, он вспомнил о ней в ту минуту, когда через прорезь бойницы увидал внизу короля, который вдвоем со своим главным военачальником ехал вдоль стены, осматривая укрепления. Бертран что было силы натянул тетиву, навел стрелу точно на цель, проговорил сквозь зубы: «С Богом, родимая!», спустил ее и поразил короля в левое плечо.
Хотя поначалу рана не казалась опасной, она таки заставила короля удалиться в свой шатер и оттуда руководить штурмом. Замок был взят, а все. его защитники, как и трозил король, перевешаны. Только Бертрана де Гурдона оставили в живых до государева решенья.
Между тем неискусное леченье сделало рану Ричарда смертельной, и король понял, что умирает. Он велел привести Бертрана к себе в шатер. Юноша вошел, звеня цепями. Король Ричард посмотрел на него твердым взглядом. Бертран таким же твердым взглядом посмотрел на короля.
— Негодяй! — сказал король Ричард. — Чем я тебе навредил, что ты захотел отнять у меня жизнь?
— Чем навредил? — ответил юноша. — Своими собственными руками ты убил моего оща и двух моих братьев. Меня ты собирался повесить. Теперь можешь казнить меня самой мучительной казнью, какую только сумеешь изобрести. Я утешаюсь тем, что мои мученья тебя уже не спасут. Ты тоже должен умереть, и мир избавится от тебя благодаря мне!
Опять король посмотрел на юношу твердым взглядом, и опять юноша твердым взглядом посмотрел на короля. Может статься, в эту минуту умирающий Ричард вспомнил о своем великодушном противнике Саладине, который даже не был христианином.
— Юнец! — сказал он. — Я тебя милую. Живи!
Затем король Ричард повернулся к своему главному военачальнику, который был рядом с ним, когда его настигла стрела, и произнес:
— Сними с него цепи, дай ему сто шиллингов, и пусть уходит.
Тут король упал на подушки. Перед его слабеющим взором поплыл черный туман, застилая собою шатер, в котором он так часто отдыхал после ратных трудов. Час Ричарда пробил. Он преставился сорока двух лет, процарствовав десять. Его последняя воля не была исполнена. Главный военачальник повесил Бертрана де Гурдона, предварительно содрав с него кожу.
Из глубины столетий до нас дошел один напев (печальная мелодия порой переживает многие поколения сильных людей и оказывается долговечнее секир с двадцатифунтовыми обухами из английской стали), с помощью которого, говорят, было обнаружено место заточения короля. По преданию, любимый менестрель короля Ричарда, верный Блондель, пустился странствовать по чужой стране в поисках своего венценосного господина. Он ходил под мрачными стенами крепостей и тюрем, распевая одну песню, пока не услыхал из глубины подземелья вторящий ему голос. Тотчас его узнав, Бловдель в восторге вскричал: «О, Ричард! О, мой король!» Кто хочет, может этому верить, ведь верят и гораздо худшим сказкам. Ричард сам был менестрелем и поэтом. Если бы он не родился принцем, то, глядишь, стал бы неплохим парнем и ушел бы на тот свет, не пролив столько крови человеческой, за которую нужно отвечать перед Богом.
