Армия Трясогузки (Часть 2) - Млодик Аркадий Маркович (бесплатные полные книги TXT) 📗
ВПЕРЕД, ОЛО, ВПЕРЕД!
Дотемна Карпыч и Трясогузка просидели на колокольне. Старик смотрел в бинокль, а мальчишка рассказывал. Он знал своё "хозяйство" так, будто сам разводил и проверял караулы. Семёновцы выбрали для склада очень удобное место. Мелкий березняк хорошо маскировал многочисленные навесы, под которыми хранились ящики с боеприпасами. А вокруг склада с трёх сторон было чистое поле. И лишь справа, недалеко от дороги, проложенной к воротам, длинным языком тянулась болотистая низина, поросшая кустарником. Она вплотную подходила к сторожевой тропе, сразу же за которой начинался забор из колючей проволоки. По тропе ходил наружный патруль - по одному часовому на каждую из четырёх сторон склада. Внутренний караул с пулемётами находился на сторожевых вышках, установленных по углам. Чтобы подбросить мину, надо было проползти низиной до тропы. От неё до ящиков со нарядами не больше пяти метров. - А фонарей у них нету? - спросил Карпыч. - Каких? Карманных?.. Есть, наверно, - ответил Трясогузка. - Да не про то! - Карпыч забыл нужное слово. - Ну, этих... больших, однако! - Прожекторов? - догадался Трясогузка. - Нету! Не бойся! - Не бойся, говоришь? - улыбнулся старик. - А боишься - давай я! - Горяч ты, паря, однако!.. Не торчи ночью наверху. Я складов не взрывал, - может, половина Читы развалится?.. Поберегись! - А я взрывал! - Трясогузка вспомнил, как они сыпали порох в кухонную трубу. - Ничего особенного - печку и стену разворотило, и всё! - Поберегись, однако! - повторил Карпыч. - Укройся - мне спокойней будет. - Ладно! - пообещал Трясогузка и подумал: "Шиш-то я уйду отсюда!" Караул у склада сменялся в полночь. Карпыч решил подбросить мину до смены, когда часовые уже устали и с томительным ожиданием поглядывают на караульное помещение: не показался ли разводящий унтер-офицер с новыми патрульными. В десятом часу Карпыч спустился с колокольни, а Трясогузка остался наверху. Порывами налетал ветер. Потом набрался сил и упруго подул с севера, плотный и холодный. Стало ещё темнее, и повалил первый в ту зиму снег. - Снег-снежок! Белый пушок! - пропел кто-то внизу. Трясогузка узнал голос Нины и услышал её быстрые шаги. Она поднималась на колокольню. "Чего ей надо! - недовольно подумал он. - Лезет, когда не до неё!" - Ты здесь? - спросила Нина. - Ну, здесь. - Я так и думала!.. Смотри - первый снежок! - Ну и что? - Ничего... Я всегда радуюсь первому снегу... А почему - не знаю. Как праздник! Нина подсела к Трясогузке. Было темно-темно. Долго сидели они молча. Нина всё никак не могла решиться. Наконец решилась и чуть слышно спросила: - Ты читал? - Ну, читал. - Чего-нибудь мне скажешь? - Пристала! - рассердился Трясогузка. - Может, и ты нравишься, а что из этого! Некогда мне сейчас! - Мне больше ничего и не надо, - покорно ответила Нина. - Хочешь, я уйду? - Ладно, сиди! - разрешил Трясогузка. - Я сам скоро уйду от вас. - Тебе у нас плохо? - Не плохо, а нужно... Могу вернуться потом, только вас тут не будет! - Почему? - Твой батя от красных удерёт. - А он их не боится. Знаешь, что он говорит?.. Красные хоть и антихристы, а люди хорошие. - Тогда, может, и вернусь. - Я тебя ждать буду! - Ну, жди... Только я в церкви работать не стану! И ты чтоб в попа не превратилась! Нина рассмеялась весело, счастливо. - Женщина не может быть священником! - Ну и хорошо... А то будешь махать кадилом, как дура!.. У склада раздался выстрел. Трясогузка вскочил и подбежал к перилам. Выпучив глаза, уставился в упругую, смешанную со снегом тьму. Ничего не было видно... Ничего не видел и только что выстреливший часовой. Он стоял на тропе и, как Трясогузка, пялил глаза. Вокруг - снег и ветер. И ничего больше. А несколько секунд назад ему показалось, что в низине по тонкой снежной подстилке, прикрывшей болотные мхи, кто-то прополз от куста к кусту. Часовой пальнул наугад и теперь стоял и с суеверным страхом прислушивался. К нему уже бежали из караулки унтер-офицер с фонарём и несколько солдат. - Чего стрелял? - спросил унтер, видя, что никого из посторонних поблизости нет. - Вроде двигалось... Шевелилось вроде... - неуверенно сказал часовой, указывая дулом винтовки в сплошную стену несущегося по ветру снега. - А потом - сгинуло... Ни-ни! - Проверил? - С тропы, никак нет, не сходил! Без лыж туда не сунешься! Унтер тоже знал, что болото топкое. Чуть отойдёшь от края и провалишься по пояс в жидкую грязь, смешанную со снегом. Ползком пробраться можно или на лыжах. Но пачкаться унтеру не хотелось, а лыж часовым ещё не выдавали. Никто не ждал такого раннего снега. - Небось в кошку бил, серятина! - обругал он солдата и приказал, сменившись с поста, достать лыжи и прочесать кусты на болоте... А Трясогузка словно примёрз к чугунным перилам колокольни. Нина что-то говорила, тормошила его. Он не отвечал. Порой ему казалось, что через плотную пелену снега от склада пробивается свет. С каждой минутой чувство тревоги усиливалось. Сколько дней провёл мальчишка на колокольне и никогда не слышал, чтобы у склада стреляли. Неспроста прозвучал выстрел! И ещё этот свет ночью!.. Трясогузка повернулся к Нине, схватил её за руки. - Есть у тебя одёжа какая-нибудь белая? - Замёрз?.. Принести пальто? - Оглохла! - горячился Трясогузка. - Оно у тебя белое, что ли? - Коричневое... А зачем тебе белое? - Надо! Надо! - почти прокричал Трясогузка. - Балахон хочешь? - С мертвеца? - У покойников - саван, - пояснила Нина. - А балахон - у кучеров, которые отвозят мёртвых на кладбище. - Давай балахон!.. Длинный до пяток, из грубого, какого-то калёного материала балахон мешал Трясогузке бежать, но зато делал его почти незаметным. Добравшись до первых кустов и почувствовав под ногами зыбкое болото, он лёг на живот, чтобы не провалиться. Снег был чистый, нетронутый, белый, и даже в темноте Трясогузка быстро нашёл следы Карпыча. Мальчишка ни о чём сейчас не думал. Какая-то сила гнала его вперёд, и он, где на четвереньках, а где ползком, продвигался от кочки к кочке. Он заметил, что следы сапог кончились. Дальше Карпыч тоже не шёл, а полз. В снегу остался неглубокий ровик, заплывший ледяной кашицей. Холода Трясогузка не ощущал. Он ничего не чувствовал - даже страха. Полз и полз по оставленной Карпычем бороздке, пока не уткнулся головой во что-то твёрдое. Приподнялся на локтях - перед носом чернели подмётки. - Карпыч! - шёпотом позвал Трясогузка и постучал по подмётке. Ноги не шевельнулись. Мальчишка принял вправо и припал ухом к груди старика. "Тик-тик-тик-тик..." - услышал он и подумал: "Жив!". Но под ухом была какая-то твёрдая круглая штука. Тикал часовой механизм мины. Когда Трясогузка понял это, он растерялся. Потом такая отчаянная злоба поднялась в нём, что он, вытащив из-под одежды убитого тяжёлую, похожую на консервную банку мину, готов был броситься напролом к складу. Убьют, так убьют!.. Но кому от этого лучше будет? Им же, семёновцам! И мальчишка не вскочил, не побежал, а пополз осторожно, медленно, метр за метром. Он не добрался до сторожевой тропы. У склада началась смена караула. За сумятицей снега угадывались светлые расплывчатые пятна фонарей. Послышались голоса и шлёпанье лыж по мокрому снегу. Световые пятна приближались. И Трясогузка, прижав к груди тикающую мину, пополз назад. Куда теперь? Что делать с миной? Как взорвать склад? Десятки вопросов и ни одного ответа! И посоветоваться не с кем: Платайс и Мика с беспризорниками уехали. Один Цыган ещё в Чите. Но что они могут придумать даже вдвоём?..
