Рассказы начальной русской летописи - Лихачев Дмитрий Сергеевич (список книг txt, fb2) 📗
Таким образом, дружинная поэзия дописьменной Руси была поэзией высокого патриотического пафоса. Именно это делало поэзию дружинников одновременно поэзией народной. Дружина русских князей была дружиной русской по своему патриотическому сознанию.
Этот особый характер народной памяти, отмечавшей в прошлом прежде всего все героическое, придал и первой русской летописи оттенок героичности и эпичности. Начало русской истории было для летописца напоено героизмом. Хвала и прославление отчетливо дают себя чувствовать в летописном изображении первых русских князей - Олега, Игоря, Ольги, Святослава, Владимира. Напротив того, обращаясь к князьям, своим современникам, летописец уже не воздает им хвалы, он зачастую противопоставляет им прежних князей. Тем самым героическое восхваление прошлого является одновременно и поучительным по отношению к современным летописцу князьям, которых он нередко осуждает.
Это героическое и учительное одновременно значение русской истории прямо подчеркнуто, и в тех же выражениях, что и у киевлян в 1097 году, в предисловии к Начальному своду в Новгородской летописи, предшествовавшему «Повести временных лет»: «Вас молю, стадо Христово: с любовию приклоните уши ваши разумно! Какими были древние князья и мужи их. И как обороняли Русскую землю и иные страны покоряли себе: ибо те князья не собирали многих богатств, не накладывали несправедливых податей, не распродавали имущество людей. Но если была справедливая подать, то ту и взимали и давали дружине на оружие. А дружина их кормилась, воюя иные страны, и говорила, вступая в сражение: «Братье! Потщимся по своем князе и по Русской земле». Не жадничали: «Мало мне, княже, 200 гривен!» Не воскладывали на своих жен золотых обручей, но ходили жены их в серебре. И обогатили землю Русскую…»
Так из устной народной истории Русской земли летопись заимствует не только факты, но и освещение этих фактов, заимствует общее представление о русской истории, ставя эти представления на службу политическим задачам современности.
Важно отметить, что распространенность этой славы не мыслится замкнутой только в пределах Русской земли. Слава князя - не его личная слава, но также и слава всей Русской земли, если только деятельность князя направлена на пользу Русской земле. Эта патриотическая точка зрения, с которой рассматриваются героические подвиги князей, свидетельствует и о высоком историческом сознании.
О славе русских князей говорит в середине XI века митрополит Иларион в своем знаменитом «Слове о законе и благодати»: «Не в бедной и не в неведомой земле владычествовали, - обращается Иларион к Владимиру, - но в Русской, о которой знают и слышат во всех концах света».
О той же всесветной славе пишут и летописцы под разными годами. Под 1111 годом в Ипатьевской летописи говорится о возвращении Владимира Мономаха из победоносного похода на Дон: «Возвратились русский князья восвояси с славою великою к своим людям; и ко всем странам дальним прошла слава о них: к грекам, и к венграм, и к полякам, и к чехам, даже и до Рима прошла во славу богу. Пусть будет так всегда: и нынче и всегда во все века, аминь».
«Повесть временных лет» написана в период, когда один общественный уклад сменялся другим: уходящий патриархально-общинный новым, феодальным. С этим связаны два исторических сознания - эпическое и летописное. «Повесть временных лет» создана как произведение письменности, но, по существу, отражает устное народное творчество. На основе устной традиции своего времени «Повесть временных лет» создает письменный литературный язык, письменную историю Руси.
Устные истоки давали главным образом материал, содержание и идеи для построения русской истории, отчасти ее стилистическое оформление - язык. Традиции же письменности вводили весь этот материал в привычные для средневековой книжности композиционные рамки. Летописцы работали обычными приемами средневековых книжников. В «Повести временных лет» сказались навыки обращения с материалом, типичные для средневековых писателей и совсем не похожие на писательские навыки нового времени.
Средневековая русская книга внешне, своим составом резко отличается от книг нового времени - XVIII - XX веков. В средневековой письменности редко можно было найти произведение одного автора или одно произведение, переплетенное в отдельный переплет, выделенное в отдельную самостоятельную книгу. Нельзя представить себе, что на книжной полке средневекового любителя чтения стояли рядом в отдельных переплетах «Слово о полку Игореве», «Моление Даниила Заточника», «Поучение Мономаха» и т. д. Средневековая русская книга - пергаменная первоначально (то есть написанная на особым образом выделанной коже), а в конце XIV века бумажная, крытая деревянными крышками, обтянутыми кожей, застегивавшаяся на медные застежки, многолистная и тяжелая - была чаще всего сборником.
Действительно, внимательное и тщательное изучение многочисленных текстов русских летописей показывает, что летописцы составляли летописи как сборники - «своды» предшествующих летописных материалов с присоединением своих записей за последние годы. Именно в результате такого рода соединений в летописях предшествующих летописных материалов иногда получается так, что та или иная летопись дважды, а иногда и трижды говорит об одном и том же событии: соединяя несколько предшествующих летописей в одну, летописец мог не заметить, что он повторил свой рассказ, «дублировал» известие на основании нескольких источников.
Итак, летопись - это свод, сборник. Составляя свой свод, летописец прежде всего заботился о том, чтобы получить в свои руки труды своих предшественников - таких же летописцев, затем исторические документы - договоры, послания, завещания князей, исторические повести, жития русских святых и т. д. и т. п. Собрав весь доступный ему материал, иногда многочисленный и разнообразный, иногда всего два-три произведения, летописец соединял его в последовательном изложении по годам. Летописи он соединял год с годом. Документ помещал под годом, к которому он относился, житие святого - под годом смерти этого святого, историческую повесть, если она охватывала несколько лет, разбивал по годам и каждую часть помещал под своим годом и т. д. Построение летописного изложения по годам давало ему удобную сеть для разнесения в нее все новых и новых произведений. Работа эта не была механической: летописцу приходилось иногда устранять противоречия, иногда производить сложные хронологические изыскания, чтобы поместить каждое событие под своим годом. Исходя из своих политических представлений, летописец иногда пропускал то или иное известие, делал тенденциозную подборку этих известий, изредка сопровождал их собственным кратким политическим комментарием, но при этом не сочинял новых известий. Закончив свою работу «сводчика», летописец дополнял этот материал собственными записями о событиях последних лет.
Составленная из разновременных кусков, из произведений разных жанров, летопись внешне кажется пестрой, сложной, неоднородной. Однако в целом летопись все же едина, как едино здание, построенное из крупных грубо отесанных камней. В этом есть даже особая красота - красота силы, огромности, монументальности.
Единство летописи, как исторического и литературного произведения, не в загла-женности швов и не в уничтожении следов кладки, а в цельности и стройности всей большой летописной постройки в целом, в единой мысли, которая оживляет всю композицию. Летопись - произведение монументального искусства, она мозаична. Рассмотренная вблизи, в упор, она производит впечатление случайного набора кусков драгоценной смальты, но, окинутая взором в ее целом, она поражает нас строгою продуманностью всей композиции, последовательностью повествования, единством и грандиозностью идеи, всепроникающим патриотизмом содержания.
