Жизнь такая, как надо: Повесть об Аркадии Гайдаре - Малюгин Владимир Николаевич (книги бесплатно без .TXT) 📗
У маленьких Голиковых свои заботы и свои радости.
Аркадий и Талочка немного скучали по тихому льговскому дому, по фруктовому саду и пасеке. Но и здесь, на новом мосте, много интересного.
Каждый день мимо дома с грохотом пробегали зеленые вагончики. Мерно стучали колеса, скрипели вагоны и протяжно гудел паровоз, оставляя за собой длинную серую бороду дыма. Прогудит поезд, прошумит и скроется в синем-пресинем лесу.
Аркаша уже знал, что все эти шумные поезда вместе с большими и маленькими пассажирами едут в дальние страны. Так говорила мама, и он очень завидовал людям, что ехали за синие леса, высокие горы, к далеким морям, которым нет ни конца ни края. А вот он с Талочкой так и оставался на старом месте, в заброшенном дворике с покосившимся забором, где никаких чудес не происходило, а росла гусиная трава да горькое растение полынь.
— Мама, — спрашивал Аркаша, — а скажи, почему они в дальние страны едут?
— А потому, что ищут хорошую жизнь.
Аркаша не знал, что такое хорошая жизнь и зачем она нужна людям, и снова спрашивал:
— Мам, а в дальних странах обезьяны живут?
— Обезьяны в жарких странах живут…
— А пальмы там есть?
— Есть…
— А бананы тоже есть?
— Там все есть, Аркаша.
Аркадий умоляюще смотрел на маму:
— Поедем в дальние страны! И папу возьмем и Талочку.
Наталья Аркадьевна улыбалась и гладила светлые волосы сына.
— Поедем. Только не сегодня и не завтра.
— А когда?
— Вот папу назначат, и поедем.
— Это как так назначат? — огорчался Аркаша. — Надо сейчас. Соберем чемоданы, кошку в корзинку посадим — и поехали!
Наталья Аркадьевна только качала головой и почему-то вздыхала.
«Значит, нельзя пока в дальние страны», — рассуждал Аркаша и снова взбирался на крышу сарая, откуда так хорошо были видны зеленые вагончики со счастливыми людьми, что едут в дальние страны.
Шли дни, недели, месяцы. Мама с папой пока никуда не собирались, а Талочке и Аркадию хотелось путешествовать. Так родилась игра в «дальние страны».
Собирались все стулья и табуретки в доме, составлялись в одну линию — получался поезд. Но какой поезд без паровоза? Табуретки еще кое-как сходили за вагоны, а ведь паровоз должен гудеть, свистеть, пыхтеть и выпускать пар. Эту обязанность Аркадий брал на себя. А Талочка — она маленькая, и, конечно, ей можно быть только пассажиром. Но дальше стен квартиры поезд двигаться не мог, и к тому же все время ездить на одном месте было не всегда интересно.
Куда занимательней смотреть на настоящие поезда: у них и дым настоящий, и гудки громкие, и мчатся поезда так быстро, что дух захватывает. А там совсем недалеко большой город Нижний. Только почему его все зовут «Нижний» да «Нижний», когда стоит он на горах?
Вот бы куда, там интересней, и жить в городе лучше…
В этом Аркадий и Талочка уже не раз могли убедиться. Ведь в поселке Варя никогда не было такой веселой ярмарки, на какую их возили зимой в Нижний. А какие там игрушки! Деревянные самовары золотом отливают — ну совсем настоящие! Или вот еще чудо-пароходы на колесах!
А сколько людей! От Софроновской площади по набережной Волги до самых пристаней! К балаганам игрушечников ну просто не протиснуться! И, конечно, Талочка с Аркадием ничего бы не увидели, если бы не папа. Он, высокий, сильный, прокладывал дорогу к игрушкам: затейливым матрешкам, которые мал мала меньше и складываются одна в другую, и всего их целых десять штук в одну большую помещается.
А сколько у прилавков малышей — таких, как Аркадий и Талочка! Тянутся малыши к разложенным на прилавках игрушкам, липнут как мухи к ларькам со всевозможными сластями, волнуются, сопят посиневшими от холода носами. А мороз все крепчает. Но что значит холод, если на прилавках огненными россыпями сверкает несметное игрушечное царство и так хорошо пахнет лаком и свежей масляной краской!
— Мама, мама, смотри, вон обезьянка! — громко кричит Талочка и радостно таращит глаза. — Смотри, сама лезет по веревочке.
Мимо Аркадия и Талочки с целой горой книг на лотке шагает дед с бородой.
— Чудесные книжки, календари, картинки! — хрипит он простуженным голосом.
Его почти не слышно. В веселом гомоне толпы тут визжат детские гармоники, там пищат глиняные петушки, хлопают игрушечные пистолеты.
На сей раз повезло Аркадию: в руках у него новенькая книжка с занятными картинками и пистолет, который стреляет пробками.
Нет, что ни говори, а в городе, да еще в таком, как Нижний, куда лучше жить, чем в поселке Варя!
И получилось так, что мечта Аркадия и Талочки сбылась.
В апреле 1910 года Петра Исидоровича перевели по службе из Сормова в Нижний Новгород.
В Нижнем Голиковы переменили несколько квартир в поисках лучшей и самое продолжительное время жили в двухэтажном каменном доме на углу улиц Варварки и Мартыновской.
Комнат в новом доме целых четыре, есть и детская. Поезда ни по Варварке, ни по Мартыновской не ходили, но зато здесь столько пешеходов — куда больше, чем в Сормове! И люди разные. То обыкновенные: в пиджаках, брюках, в шляпах или фуражках, — а то и в серых халатах и круглых шапках. Этих называли арестантами, и ходили они не по каменному тротуару и не как им вздумается, а посередине улицы, строем, под охраной солдат.
Арестантов маленькие Голиковы видели часто. Ведь если выйти из дому и повернуть налево, то совсем рядом — рукой подать — большой замок с высокими каменными стенами и круглыми башнями — Нижегородский острог.
Мама как-то сказала папе, что в этой тюрьме недавно сидел Максим Горький и что здесь Максим Горький сочинил такие вот стихи:
Аркадий уже знал, что писатель — это тот, кто сочиняет книги, и книги Горького он даже видел на столе у папы. За что же его в тюрьму посадили? Не грабил никого, не убивал, а его за решетку? Непонятно… И фамилия не сладкая у него — Горький. Плохо, видно, живется писателям.
Недавно ходили с Талочкой на большую реку Волгу, долго смотрели, как грузили на большой белый пароход тюки, мешки, бочки. И еще они там услышали песню. Хорошая песня! Сидели, слушали, запоминали мотив и даже слова, пришли домой, запели: «Вставай, подымайся, рабочий народ…» А как дальше — забыли. Слова трудные, непонятные. А мама говорит, что нельзя так громко петь. А почему? «Жил-был у бабушки серенький козлик» сколько угодно можно. А вот эту нельзя…
У взрослых много непонятного, и они редко объясняют, а чаще говорят: «Еще мал, вырастешь — узнаешь». А знать все интересно!
Вот если идти от дома все прямо-прямо по Варварке, то будет кремль и высокие зубчатые стены, потом Откос, а внизу под горой Волга. Там на пристани работают грузчики — люди, что песню пели. Папа как-то сказал Талочке, что Волга их кормит. А Талочка не понимает, как это кормит. Аркадию, например, все понятно: грузчики удят рыбу в реке и едят ее…
Аркадий очень любил Волгу — реку со множеством больших и маленьких пароходов. Особенно нравились ему прогулки по Волге на пароходе, но такое счастье выпадало редко, только по воскресеньям.
Ездили Голиковы обычно на «тот» берег — на Моховые Горы. Какая это была радость для маленьких Голиковых! Собирались они на Волгу за два дня. Но вот наконец Талочка и Аркадий в сопровождении Петра Исидоровича и Натальи Аркадьевны на пароходе. У парохода хорошее имя — «Надежда».
С реки тянет сырой ветерок. Грязные пятна нефти плывут по воде. Коснется луч солнца грязного пятна — и вдруг загорится оно всеми-всеми цветами радуги!
Крикливые чайки провожают пароход. На палубе у перил толпятся пассажиры. Дребезжат электрические звонки, снуют официанты с подносами, вкусно пахнет кухней, которая где-то рядом.
Плещут о берег мутные волны, и кричат за кормой белые чайки. Вот проплыл угрюмый монастырь со своими древними таинственными башнями. А там уже рядом заветное место — Моховые Горы. Аркадий давно знает, что никаких гор там вовсе нет, а просто есть чудесный лес, где можно вдоволь побегать и порезвиться.
