Бриг «Три лилии» - Маттсон Уле (читаем книги бесплатно txt) 📗

Глаза Туа-Туа и Миккеля встретились: «Судовой журнал!»

Миккель снова хотел сказать, но Пат замахал на него рукой. Он все еще слушал.

— Да, да, сейчас же проверю, — произнес он. Потом отложил зовутку и вздохнул. — Разве так у нас что получится с золотом? Вы же от меня все скрываете! Зовутка говорит: «За отставшей доской в северной стене лежит книга». Что за книга, Бетси?

— А какие на кораблях бывают, — объяснила Туа-Туа. — Ее вешают на стену на веревке и пишут туда про шторм, про то, как питьевую воду забирают, и все такое.

Пат кивнул и сообщил, что слыхал про такие книги. Он сам в море плавал. Один раз ходил на шхуне «Трубач», другой раз — на пароходе, который вез лес в Австралию. А еще, давным-давно, плавал на старом бриге под названием «Три лилии».

Он закурил новую сигару.

— Что с тобой, Бил? — Он выпустил дым на Миккеля. Ишь, как побелел! Али захворал?

— «Три лилии»?! — повторил Миккель шепотом.

— Но это еще до того, как я стал золотнишником… продолжал Пат. — Ты уверен, что не захворал, Бил? — Пат даже встревожился.

— Отец… мой отец был на этом корабле! — через силу вымолвил Миккель.

Пат страшно удивился:

— На «Трех лилиях»? Неужели? Хотя это могло быть еще до того случая… А как он выглядел?

Миккель описал фотографию на стене.

— Мне было всего три годика, когда он ушел в плавание. Это было за год до того, как мама померла.

Пат мрачно жевал сигару. Лукавинка исчезла из его глаз.

— Так что я его почти не знал, — закончил Миккель.

— Понятно, — кивнул Пат, потом произнес задумчиво: Петрус Юханнес Миккельсон… Светлые волосы, бритый, голубые глаза, на левой щеке бородавка. Он… конечно, он.

Туа-Туа стиснула руки коленками и боялась дышать.

— Был с нами такой у Дарнерарта, — продолжал Пат и прикурил опять от свечи. — Шалопай, каких мало.

— Знаю, — сказал Миккель.

— А коли разобраться, то вовсе не плохой человек, — заметил Пат. — И везло же ему всегда. Взять хоть тот раз, у Дарнерарта, когда корабль пошел ко дну. Ураган, волны как дом! Трах — задняя мачта пополам, а потом волна как налетела справа и весь груз с палубы смыла! «Все в шлюпку!» — кричит капитан. Только спустили шлюпку, а ее волной о борт — и вдребезги. Я тогда матросом был, младшим на корабле. Стою, растерялся, ну и меня тоже в море смыло. Во-от такая волна, больше дома! Конец, подумал я, все, и в тот самый миг увидел Миккельсона. «Эгей!» — кричу и чуть не захлебнулся. В такую волну лучше не кричать.

— Отца… тоже смыло? — спросил Миккель, запинаясь.

— Ну да, одна голова торчала. Потому что та волна всех до единого унесла. Я уж тонуть стал, но тут он ухватил меня за шиворот. После я ничего не помню. Очнулся уже на берегу, где смотритель маяка Дарнерарт отпаивал меня чем-то горячим.

— А Петрус Юханнес Миккельсон как же? — спросила Туа-Туа.

— Он рядом сидел, смотрел шлюпку. «Намокла, — говорит, — немного внутри».

— Но ведь шлюпку разбило? — удивился Миккель.

— Большую — да, — подтвердил Пат. — А наша цела осталась.

Миккель ничего не понимал. Туа-Туа и того меньше.

Пат откинулся и выпустил огромное облако дыма.

— Понимаете, дакс, — заговорил он. — Когда корабль тонет, капитан о чем первым делом подумает? О судовом журнале! Так и в тот раз. Капитан, как увидел, что бригу конец приходит, так и скомандовал: «Петрус Юханнес Миккельсон! — кричит. — Живо в мою каюту за судовым журналом!» Петрус Юханнес, понятно, ответил «Есть!» и бегом вниз, с опасностью для жизни, потому что корабль все больше на левый борт кренился. В общем, сумел он в каюту пробраться и вернулся с судовым журналом. Он его сунул в клеенчатую сумку, чтобы не намок. Тут-то и налетела та волна и швырнула его в море. Но он не выпустил журнал, и хорошо сделал. Потому что корки были деревянные и толстые, как доска. На этой книге мы и выплыли с Миккельсоном вместе. Ну вот, лежу я, значит, на берегу и дышу, как загнанный конь. И только я открыл левый глаз, слышу Миккельсон говорит сам с собой: «Береги эту книгу, Миккельсон, она счастье приносит». Потом он встал, встряхнулся и пошел на маяк Дарнерарт выпить кружечку пива. С тех пор я его больше не видал.

Глава пятнадцатая

ЧТО ГОВОРИЛ ПЕТРУС МИККЕЛЬСОН ВО СНЕ

Долго стояла тишина. В каморке стало темно от дыма.

Миккель прокашлялся.

— Но… но он жив сейчас? — осторожно произнес он.

Пат кивнул.

— Ну да, книга его выручила. Он ее с собой взял. Через год, когда я ходил в Австралию, один негр рассказал мне, что Петрус Юханнес Миккельсон нашел в Клондайке золотой самородок с кулак. А все из-за той деревянной книги, уверял негр. Он с ней никогда не расставался, потому что деревянные книги приносят счастье. Негр говорил, что он ее клал под голову, когда спал. Этот негр все знал про Миккельсона, потому что был у него поваром в Клондайке и спал рядом с ним на нарах. Знал даже, что он говорил во сне по ночам.

Миккель боялся пошевельнуться: вдруг он проснется и окажется, что все это сон.

— И… о чем же он говорил во сне? — прошептал Миккель.

Пат закурил новую сигару и сообщил, что Миккельсон говорил разное, но больше всего сокрушался о том, что бросил своих. Целые ночи напролет ворочался, покоя себе не находил. И все твердил: «Бездельник ты был и мазурик, Миккельсон. Ничего, вернешься домой, все иначе пойдет».

— Почему же он домой не поехал? — спросила Туа-Туа.

Пат закрыл глаза — казалось, он перенесся куда-то далекодалеко. Потом протер глаза рукавом и пробурчал, что всегда-то они у него слезятся от сигарного дыма.

— Почему ж он домой не поехал? — повторил Миккель.

— Почему не поехал, говоришь? — Пат вздохнул, — Понимаешь, тот негр говорил, что Миккельсон хотел сначала побольше золота намыть, чтобы было на что дом построить на Бранте Клеве, когда вернется. За тем и дело стало. Негр уверял, что Миккельсон уже совсем было ехать собрался, когда получил весть, что жена чахоткой заболела и умерла. От горя он чуть ума не решился. Больше негр ничего сказать не мог, потому что нанялся на пароход. Там я и встретился с ним. Правда, негр рассказывал еще, что в последнюю ночь Миккельсон хуже прежнего во сне говорил. Лежит головой на деревянной книге и все какое-то имя бормочет.

— Какое имя? — спросила Туа-Туа.

— Да он не совсем разобрал, негр-то. Что-то вроде «никель», не то «никель».

— А… а может, Миккель? — чуть слышно произнес Миккель.

— Как же я не догадался раньше! — воскликнул Пат. — Ну конечно, Миккель! С тех пор негр ничего о нем не слышал. Но только, если я верно знаю зовутку, то скоро Петрус Юханнес Миккельсон будет здесь.

Пат потряс зовутку и поднес к уху.

— Нет, — сказал он вскоре, — видно, устала — ничего больше не говорит.

Он убрал зовутку в карман и пристально посмотрел на Миккеля.

— Бил, — заговорил он, — пока я не запамятовал — какую это ты книгу спрятал в стене?

Мгновение спустя Миккель уже стоял на коленях у оторванной доски. Еще мгновение — и он достал судовой журнал брига «Три лилии». Пат точно онемел, до того он был удивлен. Но удивление прошло очень быстро.

— Гляди-ка, он самый! — ахнул Пат. — В точности такой, каким я его видел, когда мы выплыли на берег у Дарнерарта… Дай-ка его сюда, Бил!

Миккель положил книгу на колени Пата. Тот стал листать ее. С каждой страницей он восклицал: «Надо же!.. Во-во, точно!.. Не может быть!..» Потом перевернул книгу и посмотрел на заднюю корку с зарубкой и потайным отделением. Он ловко отодвинул крышку, будто делал это тысячу раз.

— Пусто! — сказал Пат.

Он положил книгу и скосился на Миккеля. Потом на Туа-Туа. Опять на Миккеля. Потом вздохнул, достал зовутку и потряс ее. Постучал по книге.

— Да… вот она — та самая, которую Петрус Юханнес Миккельсон клал ночью под голову в Клондайке. Это она ему счастье принесла. Но как она попала сюда?!

— Спросите зовутку, — предложила Туа-Туа.