Рассказы о Данилке - Соболев Анатолий Пантелеевич (лучшие книги без регистрации .txt) 📗
Ночь накрыла землю.
В вершинах мощно и тяжело шумел ветер. Здесь, на поляне, под защитой леса, еще тихо, а в поле теперь разыгралась пурга. Уходить отсюда нельзя. Надо прятаться в стог. Данилка еще раз напряженно прислушался в надежде услышать голоса, и у него остановилось сердце: он явственно различил в тревожном шуме леса низкий, все нарастающий, набирающий силу и леденящий душу вой, который вдруг оборвался на высокой ноте. Вой шел оттуда, где недавно был Данилка, от оврага. Значит, он и впрямь был в волчьем буераке. Они идут по следу! Похолодело в животе, будто над пропастью повис.
Данилка в отчаянии оглянулся. Бежать было некуда. Разве мог он тягаться в скорости с волками! Он знал из рассказов отца и деда Савостия, что от волков лучше не бегать. На тройках и то не уходили. Надо зажигать костер, орать, стучать во что-нибудь. Одна тетка стучала всю ночь в ведро и этим спаслась. Но у Данилки нет ни ведра, ни спичек. Оставалось одно: забраться на стог и зарыться в сено. На стог волки не заскочат - высоко.
Данилка несколько раз пытался взобраться и не мог. Наконец сообразил подставить к стогу лыжи стоймя и, опираясь на их крепления, схватился за клок сена. Начал подтягиваться. Клок вырвался, и Данилка полетел вниз. В рукава и за ворот пальтишка насыпалось снега, пальцы в мокрых рукавицах сильно мерзли.
Вдалеке опять раздался вой, и Данилка с решимостью отчаяния кинулся на штурм стога. Он снова прислонил лыжи, встал на них, прилепился туловищем к сену и шарил, где бы ухватиться покрепче за какой-нибудь клок, как вдруг натолкнулся на палку под снегом. Данилку опалило жаром радости. Это была жердина, которой прижимали верхушку стога, чтобы ее не разметало осенними ветрами. Данилка уцепился за нее и подтянулся. Упираясь ногами в сено, скользя и теряя силу, он все же взобрался на стог. Все! Теперь его не достанут.
Данилка разгреб снег на макушке стога, добрался до сухого сена, стал вырывать клочьями, чтобы сделать углубление и спрятаться в нем, согреться.
Совсем рядом раздался вой, и Данилка помертвел. Осторожно вытянув шею, он глянул вниз. Тускло синел снег, в прорывах туч появлялся туманный месяц, и неверный пролетающий свет на миг озарял поляну, высвечивая в белой мути кустов что-то серое, живое и жуткое. Данилка напряг изо всех сил зрение, даже глаза заломило, но разглядеть это что-то не мог. Он только почувствовал, что это они, волки, почувствовал всем своим существом, как чуют волков кони, еще издали. Он представил их себе, толстогорлых, поджарых, с оскаленной пастью. Все напружинилось в нем, и он застыл, так и не вырыв до конца углубление в стогу. Вдруг через поляну летучими прыжками пронеслось что-то легкое и стремительное, и тут же вслед за ним вынырнули из леса неслышные серые тени. Данилка понял: волки гнали косулю. Косуля сделала огромный прыжок в сторону и исчезла с поляны, будто и не было ее вовсе. За ней скользнули и хищные тени.
Поляна опустела. Данилка сидел заледенелый от страха, опустошенный, безучастный к самому себе. Из этого состояния его вывел выстрел. Кто-то стрелял в лесу. Снова прокатился оружейный гром, и Данилку обожгла мысль, что это, может быть, ищут его. Он закричал:
- Я здесь! Здесь я!!!
Кричал, пока не охрип.
Когда выстрел хлобыстнул совсем близко, на поляне, и послышались голоса, Данилка тихо заплакал.
- Вот он где! - послышался внизу голос отца.
- Ну, паря, задал ты нам работы, - сказал дед Савостий, когда отец снял сына со стога. - Тут волки водятся, подстрелили одного.
Данилка молчал, в ознобе у него зуб на зуб не попадал.
- Говори дружкам спасибо, в ножки кланяйся. Прибежали в деревню, тревогу подняли, - сказал отец, прижимая к себе сына.
Данилка не ответил, его била крупная дрожь.
- Сомлел парень, не оттаял еще, - сказал кто-то.
Данилка не узнал голоса.
КОЛОДЕЦ
По вечерам хорошо гонять на коньках по улице. Дорога свободна - ни лошадей, ни машин.
В тот вечер докатались допоздна. Уже вся орава деревенских мальчишек разбежалась по домам, а Данилка с Андрейкой все еще носились по укатанной, поблескивающей в лунном свете дороге. Когда собрались домой, Андрейка предложил:
- Давай наперегонки.
- Давай, - охотно согласился Данилка, потому как знал, что не Андрейке тягаться с ним.
У Данилки коньки магазинные - недавно отец привез из города, настоящие "снегурки" с загнутыми носами, на зависть всем деревенским мальчишкам, а у Андрейки - самодельные, деревяшки, выструганные из полена и понизу железкой обиты. Вместе их ладили. А теперь Андрейка собирается тягаться в скорости.
Мальчишки рванули с места, через три-четыре маха Данилка обогнал своего дружка.
- Не считова, - сказал тот, шмыгая носом. - У меня нога подвернулась.
Данилка знал, что Андрейка врет безбожно, но сделал вид, что поверил, и предложил великодушно:
- Давай сначала.
Они снова рванулись вперед, и опять Данилка в два счета обставил Андрейку.
- И теперь не считова?
- Не считова, - буркнул Андрейка. - У тебя - купленные, а мои - нет. Ты мне дай первому побежать, а потом ты, когда я отбегу.
Не очень-то хотелось соревноваться на таких условиях, но Данилка понимал, что Андрейка прав, и дал ему отбежать несколько метров, а потом припустил вслед и опять обогнал.
- Если бы у меня были магазинные, нипочем бы не догнал, - заявил Андрейка.
- Давай еще раз, - предложил Данилка. - Еще дальше отбегай.
Они упарились, пока гонялись наперегонки.
- Пить хочу, - сказал Андрейка и покатил в глухой переулок, в котором был колодец.
Пить хотелось и Данилке, притом он чувствовал, что давно истекло время его возвращения домой, и поэтому еще больше оттягивал час, когда должен был предстать перед матерью. Он надеялся, что к тому времени вернется отец из райисполкома и, глядишь, расплата пройдет мимо.
Переулок выходил в поле, мутно синеющее снегами. В окнах уже не светились огни - сельский люд полег спать, - и ребята шли сугробами мимо темных домов и плетней, занесенных по самый верх. Когда пришли в конец переулка, где был колодец, им стало немножко не по себе от мглы притаившегося пустынного поля, от таинственного посвиста вольного ветра, от близости огромного и невидимого в темноте простора. В черном, редко утыканном звездами небе низко висела отяжелевшая луна.
