Лесной прадедушка (Рассказы о родной природе) - Скребицкий Георгий Алексеевич (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений txt) 📗
Мы выбрались на небольшую полянку и сразу из голубого сумрака попали на яркий свет. Всё кругом — и земля, и кусты, и деревья, укрытые снегом, всё сверкало в морозном блеске зимнего солнца.
Посреди поляны стоял огромный, раскидистый дуб, на целую голову выше других деревьев.
— Познакомьтесь, это и есть наш лесной прадедушка, — указал на него мой спутник.
Мы подошли поближе к лесному гиганту. Сучья его были так велики, что сами походили на толстые стволы деревьев.
— Сколько же ему может быть лет? — спросил я.
— Да полтысячи будет, а то и побольше, — ответил Михаил Петрович. Это знаменитое дерево, — с гордостью пояснил он, — о нём даже написано в летописи местного края. В тысяча восемьсот двенадцатом году наши партизаны-разведчики следили с него за французами. Так и написано: «…с дуба на Лысой горке…» Вот она, Лысая горка, и есть. А спустя ровно сто тридцать лет этот дедушка опять службу нам сослужил: наши советские партизаны с него за фашистами наблюдали.
Мы обошли вокруг дуба, оглядели его со всех сторон.
Вдруг мне показалось, что ствол дерева будто скован железом. Я подошёл поближе — так и есть. На ствол был надет огромный железный обруч.
— А это что же такое? — спросил я у Михаила Петровича.
— Тоже следы войны, — ответил он. — Дедушка ведь тоже ранен был: фашистским снарядом в него угодило. Только крепок старик, устоял, не поддался. Треснул немного, а устоял. Так пять лет и прожил с этой раной. А в сорок седьмом году сильная буря у нас была: много деревьев с корнем повырвало, поломало. Ну, на другой день пошли наши пионеры в лес, поглядеть, что там буря наделала. Только, гляжу, бегут обратно, прямо ко мне в музей: «Михаил Петрович, беда! У старого дуба трещина совсем разошлась». Я с ними — в лес. Гляжу, верно: ещё немного — и погибнет наш дедушка. Что делать? Мы — в лесничество. Рассказал я там обо всём. Говорю — спасать надо. А они и внимания не обращают. «Спилим, говорят, на дрова, вот и всё». Да разве можно такое дерево на дрова пилить?! Вышли мы из лесничества. Кто-то из ребят и предложил: «Возьмём-ка шефство над нашим лесным прадедушкой. Ведь это дерево историческое, во что бы то ни стало сохраним его!» Пошли мы в Дом пионеров к заведующему. Он тоже одобрил. А оттуда — в исполком, прямо к самому председателю. Тот всё выслушал. «Молодцы! — говорит. — Исторические памятники обязательно охранять надо». И тут же дал предписание, чтобы в мастерской обруч сделали и ствол дерева им оковали. Вот уж оно с тех пор четвёртый год стоит; ещё полтысячи лет проживёт. А это его правнуки здесь растут, — добавил Михаил Петрович, указывая на землю.
И тут только я заметил, что по всей поляне из-под снега торчат, как сухие травинки, совсем молоденькие дубки.
— Всё друзья мои, пионеры, посадку делали, — с невольной гордостью объяснил Михаил Петрович. — В тот же год жёлуди с этого дуба собрали и рассадили по всей поляне. Вот теперь, значит, внучата возле дедушки и растут. А он их от ветра, от холода прикрывает.
Михаил Петрович помолчал немного и снова заговорил:
— Придёт весна, оденется этот дуб листвою, стоит такой огромный, тенистый, а они возле него на полянке — как ребятишки около дедушки. Я часто сюда под вечер захожу. Сяду в сторонке, а сам смотрю на них да слушаю. Внизу под деревьями тихо, трава стоит — не колышется, только поверху ветерок вечерний гуляет, трогает листья дуба. Шумят они, а мне кажется, будто это старик своим внучатам про всю свою жизнь рассказывает.
Михаил Петрович взглянул на меня и, улыбнувшись, добавил:
— Хорошо весною под вечер его беседу послушать! А вот о чём она, словами и не расскажешь.
ТЕТЕРЮК
Накануне была сильная оттепель, а в ночь ударил мороз. Талый снег сразу, как говорят, «схватило», и образовалась крепкая ледяная корка наст.
В такую пору охота плохая: зверь ходит по замёрзшему снегу, не проваливаясь и не оставляя заметных следов.
Охотнику-следопыту в лесу в это время делать нечего, надо ждать, пока подсыплет свежего снежку.
Но завзятому охотнику Николаю Ивановичу не сиделось дома. День был воскресный, выходной. А главное — уж очень ярко светило солнце, так и манило в лес. Николай Иванович оделся, захватил ружьё, лыжи и отправился немного побродить. Идти на лыжах по насту было легко. Лыжи словно сами катились, слегка шурша и разминая твёрдые, прозрачные, как жемчуг, крупинки льда.
Кругом был лес, весь усыпанный голубыми морозными иглами. Тонкие веточки берёзок, совсем обледенели, и, когда по лесу пробегал ветерок, они качались и звенели мелодичным хрустальным звоном.
Николай Иванович шёл всё дальше и дальше по берёзовому мелколесью, слушая эту музыку зимнего леса и поглядывая по сторонам — не выскочит ли откуда-нибудь белый пушистый заяц.
Впереди — небольшая поляна. Едва Николай Иванович выбрался туда, как вдруг прямо перед ним белым фонтаном взметнулся снег и из-под него с шумом вырвалась большая чёрная птица — одна, другая, третья… Тетерева!
От неожиданности Николай Иванович даже не успел выстрелить в стремительно поднявшихся птиц. Он шагнул вперёд и в ту же секунду почувствовал, что кто-то с силой колотит снизу в его лыжу, очевидно стараясь выбраться наружу. Не раздумывая, охотник мигом высвободил ногу из лямки, присел на лыжу и засунул под неё руки. В снегу под лыжей трепыхалось что-то тёплое, покрытое перьями — какая-то птица. Охотник вытащил её из-под лыжи.
Вот так добыча — тетерев-косач! И совсем здоровый, не раненый. Как же он попался?
Запрятав косача в заплечный мешок и покрепче завязав его, Николай Иванович внимательно осмотрел снег, где сидела птица, и сразу всё понял: тетерева, покормившись на деревьях берёзовыми почками, ещё с вечера забрались в снег, выкопав в нём глубокие норки. А за ночь снег сверху замёрз. Пробить его тетереву очень трудно, а на входное отверстие Николай Иванович наехал лыжей. Вот зазевавшийся петушок и попался в ловушку.
Довольный такой редкой охотой, Николай Иванович повернул обратно и поспешил домой.
Вернувшись в деревню, охотник подарил пойманного тетерева школьникам. Ребята очень обрадовались такому подарку. Вместе со своей учительницей Анной Михайловной они устроили для пойманного тетерева настоящий лесной уголок. Они отвели ему помещение в светлой пустой кладовке, которая находилась у самого леса, на полянке за школой.
Ребята натаскали туда мху, специально выкопав его из-под снега, потом врыли в земляной пол несколько кустиков и ёлочек, которые тоже принесли из лесу. Кормили ребята тетерева берёзовыми почками, зерном и мочёной клюквой.
Вначале пойманная птица ничего не хотела есть и всё билась в кладовке, пытаясь выбраться из неё. Но мало-помалу тетерев становился спокойнее и постепенно начал клевать принесённую ему еду. К людям он тоже понемногу привык, уже не метался по кладовке, когда Анна Михайловна и дети приносили ему корм и питьё, и даже начал брать ягоды прямо из рук. Прожил он а школьном живом уголке всю зиму. Дети прозвали его Тетерюк.
Наконец наступила весна. С юга потянул тёплый ветер, нагоняя тяжёлые сизые тучи, и, когда они укрыли всё небо, пошёл первый весенний дождь. Он шёл весь вечер и всю ночь. А наутро разъяснело, выглянуло солнце, и повсюду по овражкам и ложбинкам зажурчали ручьи. Весна пришла спорая, дружная. Снег быстро таял, и, почуя тепло, на лесных полянах, на опушках по зорям затоковали тетерева.
Тетерюк тоже почуял весну. Он как-то весь приободрился, стал совсем иной: над глазами, как два красных гребня, надулись огромные брови, а хвост завился в две тугие косицы. Тетерюк сделался очень драчлив. Утром, как только ребята входили в кладовку, он принимал боевой вид, оттопыривал вниз крылья, распускал хвост и наскакивал на детей, издавая задорный боевой клич: «Чу-фшшшш, чу-фшшшш…» А потом он отбегал в сторону, припадал к земле и, вытянув шею, начинал бормотать: «Уруруруруру, уруруруруру…» Это Тетерюк тоже по-своему встречал весну с её теплом и токовал в своей кладовке.
