Тайна Муромской чащи (Волшебные каникулы - 1) - Каришнев-Лубоцкий Михаил Александрович (электронная книга .TXT) 📗
Опилкин вздохнул и потрепал Ведмедева ласково по плечу:
- Девчонка хуже любого лешего, я согласен. Но она не волшебница. Видал, как она твоего ножа боится? А уж если ей топор показать...
- А зачем она их ищет?
Опилкин пожал плечами:
- Кто ее знает... Может быть, родители у девчонки лесники, вот и надумала им новый топор подарить.
Опилкин помолчал немного и добавил:
- Ты знаешь, Егор, я и в старика с мальчишкой плохо верю. У нас с тобой топоры целые, только у братьев утеряны. УТЕРЯНЫ! - повторил он, особо налегая на последнее слово.
- Ладно, жизнь покажет, кто из нас прав. - Ведмедев повернулся и хотел было идти обратно к братьям Разбойниковым.
В это мгновение Уморушка и вспомнила наконец заклинание о том, как можно улетучиться. Она радостно засмеялась и стала беззвучно шевелить губами.
- Ты что? - удивленно спросил ее Паша.
- Ничего! - ответила весело Уморушка и исчезла.
Подержав еще некоторое время пустоту, братья Разбойниковы разжали свои руки и посмотрели на них.
- Ничего... - повторил вслед за исчезнувшей девочкой Саша.
- Ничего... - как эхо, повторил Паша.
Глава двадцать пятая
Там, где продирались сейчас Гвоздиков и его юная спутница, Мити не было и не могло быть. Там были НЕПРОХОДИМЫЕ ДЕБРИ.
- Вообще-то, лесорубов не мешало бы сюда послать, - проговорил Иван Иванович, с трудом пробивая дорогу сквозь сплетенные ветки шиповника. - Наши силы могут кончиться раньше, чем этот тернистый путь.
Маришка, которая шла следом за Гвоздиковым, сосредоточенно молчала. Она уже мысленно сконструировала кустодрал, веткоруб и комбинированный чащеход и теперь вспоминала свою родную и любимую Апалиху. Словно наяву, увидела Маришка нахохлившегося петуха Сашу на заборе, печального Дружка под крылечком, бабушку и дедушку, сидящих у окна, - и у нее защемило сердце.
Может быть, Маришка и расплакалась бы от горьких чувств и грустных воспоминаний, как вдруг НЕПРОХОДИМЫЕ ДЕБРИ кончились, и перед путниками открылась огромная прекрасная поляна, сплошь усеянная необыкновенными одуванчиками. Белые, красные, синие, коричневые, цвета морской волны и цвета маренго, оранжевые, зеленые... да мало ли каких цветов росли здесь одуванчики!
Гвоздиков, ослепший на мгновение от этого великолепия красок, остановился, зато Маришка, забыв про усталость, кинулась вперед со всех ног.
- Стой! - закричал Иван Иванович, - Стой, Маришка!
Куда там! Маришка летела к загадочным цветам, чуть касаясь ногами земли.
И тогда Гвоздиков решил побить мировой рекорд по бегу на средние дистанции. Сбросив осточертевший рюкзак, он ринулся к поляне огромными скачками, напоминая своим бегом бег австралийских кенгуру. Разогнавшись невероятно сильно, Иван Иванович проскакал мимо Маришки и первым достиг поляны с одуванчиками.
- Стой! - тяжело продышал он, оборотясь к Маришке. - Их нужно исследовать.
С этими словами Гвоздиков нагнулся и сорвал первый попавшийся под руку одуванчик. Одуванчик был светло-оранжевый, и легкий пушок, словно седина, покрывала его. Иван Иванович держал одуванчик за тонкий стебелек и толком не знал, с чего именно нужно начинать исследование.
- Отойдем-ка пока в сторонку, - проговорил он Маришке чуть слышно и хрипло. - Ноги устали...
Они уселись под одиноким кустом боярышника, росшего на краю поляны, и занялись исследованием.
- Никогда не нужно спешить, Мариша, - по-учительски строго сказал Иван Иванович. - А вдруг они ядовитые? Представляешь, какая беда могла бы с тобой приключиться?
- А я и не собиралась их жевать. Я их нюхать собиралась, а вы не дали. - И Маришка обиженно опустила голову.
Ее подсказка пришлась как нельзя кстати.
"Проверю на запах", - подумал Гвоздиков и, поднеся живой золотистый шар поближе к носу, стал втягивать в себя воздух.
Еще не успел Иван Иванович разобраться, чем пахнет странный цветок и пахнет ли он вообще, как глаза его вдруг закрылись и, роняя из рук злополучный одуванчик, неудачливый исследователь повалился на траву.
- Что с вами, Иван Иваныч?! - бросилась к старому учителю Маришка.
Но ее предводитель молчал и только изредка сладко почмокивал губами.
"Да он спит! - догадалась Маришка. - Понюхал разок одуванчик - и готово! - спит!"
Она выдернула из рук Ивана Ивановича коварный цветок и бросила его в сторону.
"Когда же он проснется? - Маришка глядела на спящего, как младенец, Гвоздикова и готова была разреветься. - Нужно Митю искать, лесорубов..."
Легкий дурман шел со стороны Долины Волшебных Одуванчиков и нагонял сладкую дремоту.
"Сейчас и я свалюсь..." - Маришка открыла глаза, которые умудрилась как-то незаметно для нее самой закрыться, и поднялась с земли.
- Нельзя спать, Иван Иванович! Нельзя! Вставайте скорее!
Но злые чары были сильнее Гвоздикова - он не поднимался. И тогда Маришка решила поискать Митю и лесорубов одна. Достав из рюкзака блокнот и карандаш, она быстро и коряво написала:
"ИВАН ИВАНЫЧ Я УШЛА ИСКАТ МИТЮ И ЛИСАРУБОВ СПИТЕ ПАКА НЕ ПРИДЕМ М. КОРОЛЕВА"
Маришка никогда бы не наделала столько ошибок, но сейчас... Впрочем, она даже не догадывалась, что наделала кучу ошибок в короткой записке. Ей было не до того. Вложив записку в карман Гвоздиковской рубашки, она снова полезла в рюкзак.
"Компас Ивану Ивановичу теперь ни к чему, а мне - к чему". Маришка достала компас, открыла крышку и посмотрела на двухцветную, слегка подрагивающую, стрелку. "Юг там, Запад там. Значит, Юго-Запад посерединке. Туда и идти нужно". Маришка взглянула в последний раз на Ивана Ивановича, вздохнула с затаенной в глубине души завистью, и быстро зашагала в сторону далекого голубого бора, который как раз находился между югом и западом.
Глава двадцать шестая
Поужинав после непривычно тяжелого рабочего дня, Митя очень захотел спать. Ноги его гудели, спина разламывалась, пальцы на руках мелко-мелко дрожали от перенапряжения, и все-таки он не пошел отдыхать: отдыхать было нельзя. Дождавшись удобного момента, когда старички, решив искупаться, сняли с себя верхнюю одежду и дружно намылили головы, закрыв при этом, конечно, глаза, Митя на цыпочках двинулся в сторону лесной чащи, благо она находилась отсюда в каких-нибудь двадцати-тридцати метрах. Близнецы намурлыкивали себе под нос веселую песенку и шагов его не слышали совершенно.
