Влюблен по чужому желанию - Антонова Анна Евгеньевна (бесплатные серии книг .TXT) 📗
– Что-то не очень похожа, – с сомнением протянула Катька.
– А ты настоящую видела? – поинтересовался Цветков.
– Да, – с достоинством ответила та. – Мы летом с родителями в Париж ездили.
– Ты уж определись, куда вы ездили: в Испанию или во Францию!
Слепцова вздернула подбородок:
– Твое убогое мышление даже не позволяет предположить, что за лето можно совершить более чем одну заграничную поездку!
Как ни неприятна мне была Катька в целом и в данный момент в частности, я не могла в очередной раз не восхититься ее виртуозным умением выдавать такие перлы в обыкновенном разговоре.
– Если ты такая крутая, зачем с нами, плебеями, в Прагу потащилась? – не остался в долгу Цветков. – Тебе же, наверное, отели только пятизвездочные подавай и экскурсии индивидуальные?
Продолжения увлекательная беседа не получила – Петра повысила голос:
– Перед подъемом на башню мы немного передохнем и…
– Что? – ужаснулся кто-то. – Мы еще и на башню полезем?
– А как же иначе? – удивилась гид. – Ведь с ее смотровой площадки открываются удивительные виды, только оттуда целиком видно собор Святого Вита…
– Спасибо, насмотрелись уже!
– Пешком?
– А может, ну его…
– … и посетим зеркальный лабиринт, – как ни в чем не бывало закончила Петра.
Все недовольные мигом умолкли: зеркальный лабиринт – это звучало очень круто! Мы даже на время забыли о предстоящем после подъеме на башню.
Пока мы совершали зимнюю пробежку по холму, начало смеркаться – наступили ранние морозные сумерки. Сквозь подступающую темноту мы успели разглядеть, что лабиринт располагается в здании, отдаленно напоминающем средневековый замок с окружающим его рвом и подвесным мостом.
У входа Петра вдруг застопорилась:
– Темнеет уже… может, сначала все же на башню поднимемся? А то потом ничего не увидим…
– Нет, нет, пойдемте в лабиринт! – вопреки здравому смыслу завопили все.
И гид с классной сдались: мы подождали, когда Петра купит билеты, и гуськом направились к «мосту».
– «Зеркадлове блудице», – по слогам прочитал висевшую у входа вывеску Цветков, и все привычно покатились со смеху.
– Зркадловэ блудиштэ, – устало поправила его Петра.
В ее исполнении это прозвучало еще смешнее, но я даже не улыбнулась. Всю дорогу от кафе я не могла отделаться от странного чувства – как будто я одновременно была и здесь, и не здесь, витала где-то в своем мире, куда больше никому нет доступа. Усилием воли я заставляла себя встряхнуться, убеждала, что я в Праге, надо сосредоточиться и получше все запомнить, а то пропущу сейчас, прослушаю, а потом и вспомнить будет нечего… Не о том же бережно хранить воспоминания, как я с Женькой ругалась!
Стоп. Вот все и выяснилось. Произошло то, чего я опасалась, – дурацкие переживания портят мне поездку и мешают наслаждаться Прагой! После выхода из кафе я старалась в Женькину сторону не смотреть, но все равно против воли чувствовала его присутствие. Или мне просто так казалось, ведь стоило мне невзначай обернуться, выяснялось, что он и не думал смотреть в мою сторону, наоборот – весьма продуктивно и весело проводил время, общаясь с одноклассниками – заметьте, моими одноклассниками!
Я вдруг почувствовала детскую обиду – он запросто общается с теми, с кем я проучилась почти десять лет, а на меня обращает ноль внимания. Конечно, я кривила душой: раз поцеловал, значит, все-таки обратил… Но странное дело – этот поцелуй меня скорее оскорбил, чем обрадовал. Словно Женька случайно услышал, что он мне нравится, вот и решил, так сказать, совершить благотворительный жест. И эта его жалость обижала гораздо хуже банального невнимания…
Вдруг я самокритично хмыкнула. Какая непоследовательность! Еще совсем недавно я думала о том, что любое – любое! – внимание лучше равнодушия, даже если оно проявляется лишь в подколках. А теперь…
– Нин, не спи на ходу! – бесцеремонно толкнула меня локтем Ленка.
Я очнулась, осмотрелась и в первый момент даже не поняла, где нахожусь: вокруг дробились мои изображения, уходя в бесконечные зеркальные коридоры. Я вгляделась в свою унылую, многократно размноженную физиономию и отвернулась. Народ вокруг развлекался на полную катушку, прикалываясь и строя рожи, но я сомневалась, что меня можно отвлечь от мрачных мыслей таким примитивным способом.
– Вон в тот коридорчик сходи, – потащила меня за рукав Ленка, заговорщицки улыбаясь.
– Да тут во всех коридорчиках одно и то же, – вяло отмахивалась я.
– Нет, ты сходи, – подозрительно настаивала она.
– Карьеру сводницы делаешь? – поддела я, уже догадываясь, что – а вернее, кто – ждет меня «вон в том коридорчике».
Ленка только хмыкнула, подталкивая меня в нужном направлении. У поворота к коридорчику я замедлилась, еще надеясь избежать неминуемого объяснения, но верная подружка ловко придала мне ускорение, так что я почти влетела в Женькину спину. Я не успела отразиться в многочисленных зеркалах, поэтому он испуганно обернулся, инстинктивно сделав шаг в сторону.
– Боишься меня? – усмехнулась я.
– Конечно! «Не подходи и не прикасайся»! – передразнил он.
– Извини, – смешалась я. – Я не это имела в виду…
– Ошибиться было трудно!
Я поморгала от удивления – мы что, поменялись ролями? Теперь он изображает из себя обиженного, а я оправдываюсь?
– Да ладно тебе, – наконец выдавила я. – Давай просто все забудем. Зачем усложнять? Были друзьями, ими и останемся. В конце концов, это гораздо важнее и ценнее…
Я запнулась, но Женька не спешил мне помогать.
– Чем что? – наконец спросил он, видя, что я не собираюсь продолжать.
– Чем всякая там любовь, – наконец договорила я.
– Как скажешь, – вновь усмехнулся он.
– Ребята, на выход! – очень кстати раздался зычный голос Ирины Владимировны.
Я облегченно выдохнула – не придется продолжать этот муторный разговор. Вроде бы все разъяснилось и пришло к общему знаменателю. Тогда почему мне совсем не стало легче?
Мы все же поднялись на башню в стремительно сгущающихся сумерках, причем сделали это на лифте – в целях ускорения процесса и экономии уже порядком поистраченных сил. Вид сверху и правда поражал воображение: украшенный огнями вечерний город казался таинственным и незнакомым.
Я смотрела на красные черепичные крыши, острые шпили соборов, Карлов мост, уже украшенный дрожащей цепочкой горящих фонарей, и не верила, что на собор мы поднимались сегодня утром – с тех пор произошло столько событий, и казалось, прошла целая вечность.
Собор Святого Вита темной громадиной рисовался на фоне вечереющего неба, и я невольно представляла, как шестьсот лет назад его начинали строить люди, которые даже не надеялись увидеть когда-нибудь плоды своих трудов.
– Красиво, да? – раздался сзади знакомый голос, и я едва не застонала.
Надо же было все испортить! Мы все выяснили и решили остаться друзьями, так зачем он снова ко мне лезет и портит глупыми вопросами такой момент? Проговорив этот вдохновляющий монолог про себя, я мысленно успокоилась и подтвердила:
– Да.
– Хочется подумать о вечном…
Это был какой-то совсем непривычный текст, и я удивленно обернулась, вслух съязвив:
– О душе?
– Кстати, о душе, – оживился Женька. – Если ты передумаешь, я…
– Лучше не говори того, о чем потом можешь пожалеть! – остановила его я, мысленно чертыхнувшись.
Что за человек такой – вечно надо все испортить! Только-только все устаканилось, и я наконец настроилась на волну сказочной зимней Праги, как снова здорово: любовь-морковь и завядшие помидоры.
– Я-то не пожалею, – неожиданно серьезно отчеканил он. – Так что выбор теперь за тобой.
Зря он это сказал – чего я терпеть не могу, так это делать выбор. Даже если передо мной в магазине висят две одинаковые по фасону футболки разных цветов, я способна час тупить в примерочной, не в состоянии выбрать, какая мне больше нравится. Придя же домой с покупкой, я немедленно начинаю жалеть о том, что купила эту, а не другую, и потом еще долго переживаю по такому ничтожному поводу.
