Дети огня - Скороходов Михаил Евгеньевич (читать полную версию книги TXT) 📗
О том, что Свирк живёт где-то поблизости, Аста знала давно. Сначала она обнаружила силки, поставленные в таком месте, где ланны никогда не ставили. Потом увидела следы в лощине. По запаху дыма отыскала его берлогу. Видела скелет лося. Видела самого Свирка. Его появление не было для неё неожиданностью. Она не могла убить его после стольких смертей. Пусть казнит его Чал, если это необходимо. Она не стала разоблачать Свирка, потому что не хотела доводить его до крайней степени отчаяния, озлобления, он мог стать опасным для племени, опаснее десяти волков и одного тигра. Она дала Свирку возможность искупить вину перед ланнами. Если бы он доставил её весть Чалу, она бы отменила все его смерти, разрешила вернуться в племя. Свирк мог бы ещё спасти свой род.
Самая старая из ланнок, Аста знала, что её жизнь может оборваться в любое мгновение. А ей надо дожить до встречи двух жалких остатков племени, до встречи детей с Чалом и Румой. Живы ли они там, у Озера? Как тяжело ей будет умирать, не зная этого. Если живы, племя не погибнет! Чал пришёл бы сюда за ними, если бы знал, что произошло. Юноши просили отпустить их на север, но она не может рисковать судьбой племени, делить его осколок ещё на две части. А идти зимой с двумя малышами на север… Нет, на это она тоже не имеет права. Сейчас на правобережье скопилось много хищников, там, где пройдёт Чал, где прошло бы племя, небольшая группа погибнет. Надо ждать весны, подготовить места привалов на всём пути. Подготовить встречу, не погубить ни людей, ни собак. Потом можно и умереть.
Глава четвёртая
Вестник
Вернувшись в берлогу, Свирк пробыл в ней недолго. Набил сумку вяленым мясом, захватил острогу и быстро зашагал к Реке. Спрыгнул с обрыва на прибрежную полосу, снял с шеи бесславное ожерелье и швырнул его в воду.
Он мчался на север. Какое-то недоброе предчувствие овладело им. Погибло всё племя, осталось мало ланнов. Это плохо. Старуха тоже скоро умрёт.
Наступила ночь, а он всё бежал, не сбиваясь с ритма и не думая об опасности. Смертельно усталый, свернул к обрыву и, повалившись лицом на гальку, сразу заснул. Поднялся ещё до света, съел кусок мяса, побежал дальше — легко, ровно, сберегая силы.
Река струилась навстречу то днём, то ночью. Он спал урывками, не задерживаясь, бил рыбу острогой, съедал её на ходу и снова переходил на бег. Обувь его стопталась, он снял её и продолжал путь босиком. На ночные голоса равнины не обращал внимания. Сильный встречный ветер и слепящий мокрый снег не остановили его. Он шёл на ощупь вдоль обрыва, медленно, но шёл.
На коротких привалах Свирк невольно вспоминал прошлое, страдая от того, что в своё время не смог убить волка и получить почётное копьё, как Чал. Почему не смог? Если бы очень захотел, убил бы не одного волка. И всё было бы по-другому. Может быть, не Чал, а он стал бы вождём племени. Теперь это уже не имело значения: племени больше нет. Никто не будет заботиться о тех, кто остался в живых. Исчез главный Дух. Надо узнать, жив ли Чал, жива ли Рума. Чтобы появилось новое племя ланнов, надо всем собраться вместе, пока не поздно. Это он понимал отчётливо, потому и спешил к Зелёному Озеру. Может, ещё всё вернётся…
Последний из Ястребов… Он гордился этим, а это плохо — один, последний. А если последний из ланнов? Если останется в живых только один ланн? Это совсем плохо, это страшнее, чем рёв и вой всех тигров и волков равнины.
Он мог бы, мог бы первым увидеть лесную девушку!
Мысль о Руме словно прибавила ему сил. Вдруг только она и осталась там в живых? Если бы так было!
Ему представилась пещера… У потухшего костра лежит обессиленная Рума. Жизнь еле теплится в её худом теле. Он согреет её, напоит оленьей кровью… Только бы дойти!
Ветер переменился, теперь он дул в спину, бежать стало легче. Яркая остророгая луна легко врезалась в тучи и словно кромсала их на части. Свирку казалось, что по небу плывут сырые шкуры каких-то огромных животных.
От верхней части обрыва вдруг отделилась глыба земли и покатилась прямо на Свирка. Он рванулся вперёд и в сторону, ближе к воде. В тот же миг разглядел, что сверху падает не глыба, а лось, увешанный волками. Запах крови остановил его — он был голоден.
С обрыва скатились отставшие волки, один из них сбил Свирка с ног. Ухватив зверя за лапу, он вскочил, развернулся и ударил тушей по рогу лося. Другой волк налетел на него сбоку, впился зубами в плечо. Свирк, увлекая за собой хищника, свалился в Реку. Схватка под водой была ожесточённой, но недолгой. Течение вынесло охотника и его добычу на отмель. Прямо в воде Свирк начал ножом, зубами, пальцами рвать на куски задушенного волка, торопясь утолить голод. Никогда ещё мясо не казалось ему таким вкусным. Всё тело быстро наливалось какой-то радостной силой, и если бы не кровоточащая рана на плече, он, пожалуй, ринулся бы в новую схватку с волками.
Ему представилось, что Чал под тем самым дубом вручает ему сразу два почётных копья…
С волчьей стаей ему не справиться. Можно обойти её по равнине, отыскать укромное место, лечь и уснуть. Так он и поступил бы, если бы не рана. Пока есть силы, надо идти. Он поднялся и зашагал к берегу, но, почувствовав неясную тревогу, остановился. Острога! Она там, рядом с поверженным лосем. Без неё он не добудет рыбы. Не дойдёт до Озера. А ему надо знать, живы или нет Рума, Чал, Кам, Мара. Надо сказать им, что случилось с племенем. Пусть потом его судят, как хотят. Он всё равно останется настоящим охотником, родовым вождём. И почётные копья ему не нужны! На пути к чему-то самому главному в его жизни — волчья стая, которую нельзя обойти стороной…
С ножом в руке Свирк побрёл по воде против течения и вскоре увидел скелет лося. Волков не было. Вышел на берег, поднял острогу и снова пустился в путь.
Он дошёл. Но дорога отняла последние силы. Все надежды, которыми он жил, рухнули, как подгнившее дерево. Лесная девушка тоже никогда не станет его женой, это ясно как день. Страшная усталость овладела Свирком, даже тепло костра не согревало его. Он отказался от еды, стал ко всему безучастным. Только при виде Румы взгляд его на мгновение становился осмысленным. Ночью он умер.
Глава пятая
По воде и по суше
Потрясённые известием о гибели племени, обитатели пещеры молча сидели у трупа Свирка, словно ожидая, что он заговорит снова… Похоронили его у Болота, положив в могилу острогу.
Чал будто окаменел и не видел тревожных взглядов, которые бросали на него женщины. Тягостное молчание прервал Кам. То ли размышляя вслух, то ли обращаясь по привычке к огню, он тихо заговорил:
— Живы мы или все умерли, в глиняной пещере не знают. Ждут нас или Свирка. Свирк умер. Надо идти туда. Кому? Буря, дождь, мокрый снег, волки. Ночевать на деревьях. Мне, безрукому, идти нельзя. Уру тоже — съедят волки. Мы останемся, будем ждать. И Маре лучше остаться. И Руме, хотя она хочет скорее увидеть Юла и Рару. Должен идти Чал! Он один полетит, как птица, будет делать по два перехода в день…
— Я тоже полечу, как птица, — прервала его Рума. — Я тоже могу делать два перехода в день. Но это опасно, трудно. Надо сделать плот и плыть по реке днём и ночью, мне и Чалу…
Заговорили все разом, споря и доказывая своё право на поход, даже Ур подал голос. В конце концов все согласились: пусть плывут Рума и Чал. Рума не стала терять времени: кремнёвой пилой отпилила острый конец лыжи, прорезала в доске два ряда отверстий, привязала к ней жердь — получилось весло. Чал и Мара сняли часть ремней, протянутых между стенами пещеры — для связывания брёвен. Кам точил топоры.
Ланны пользовались плотами редко, боялись, что унесёт в Море, и потому плавали только у берега, в заливах, связывая вместе два-три бревна. Для плота, который сооружался с участием Румы, потребовалось девять брёвен, уложенных в два слоя. Сучья обрубались не все, некоторые из них служили каркасом для шалаша, уключинами.
