Собрание сочинений (Том 1) - Лиханов Альберт Анатольевич (читаем книги онлайн без регистрации txt) 📗
Но я не сдавался.
- Пусть хоть какая-нибудь будет от них польза!
- Не-надо-нам-от-них, - проговорила, четко произнося все звуки, учительница, - никакой-пользы-ты-понял? Не-надо-нам-от-них-ничего-ничего-ничего!
Анне Николаевне делалось нехорошо, не по себе, я это почуял и быстро закивал головой, соглашаясь закончить щекотливый и, выходит, зряшный разговор.
- Можно, - попросил я, выходя из класса и прислушиваясь к утихающему дыханию учительницы, - мы зайдем еще раз? Я хочу сфотографировать... это... его...
Анна Николаевна колебалась. Похоже, она не хотела, чтобы я фотографировал скелет, но мы ведь таскали его, а значит, имели право на уступку, да и просьба при всей ее странности не выглядела ужасной.
- Придете вместе, - сказала она, не столько спрашивая, сколько утверждая.
А план уже давно отчеканился в моей голове. Десять минут ходьбы до Дворца, десять на зарядку кассет, десять обратно.
Через полчаса я устанавливаю треножник "Фотокора" напротив скелета.
Витька всюду следовал за мной послушной тенью. Он был оживлен, хохотал надо мной. Впрочем, я хохотал с ним за компанию, вспоминал, какие лица были в толпе, когда мы возникли на пороге магазина со своей ношей, как Витька сперва хотел сигануть, отказаться нести скелет - кто обязан таскать мертвецов? - он как я ухватил его за локоть, вцепился, точно краб, - это уж сравнение из Витькиных морских мыслей. Словом, Борецкий хохотал, и я хохотал с ним, опять и опять переваривая приключение, по достоинству увенчанное славой, но у меня-то в голове было еще одно дельце, до которого Витьке, ясное дело, невдомек, это уж мой личный замысел.
Я достал из кармана картонный экспонометр, поражая Витьку, определил выдержку. Солнце удобно падало в угол класса, где стояло ненаглядное пособие, и я как бы невзначай предложил Витьке:
- Хочешь сняться вместе с ним?
- С ним! - закричал он, но тут же успокоился: - А почему бы и нет?
- Становись! - приказал я.
Уж теперь-то мне известно, кто тут полный хозяин событий. Мой голос был звонок, отдавал металлом. Борецкий подошел к скелету, но стал на таком расстоянии, что оживи наше пособие, рукой до Витьки оно бы не дотянулось.
Решительным шагом я подошел к Борецкому, придвинул его к скелету. Потом я взял костлявую кисть и положил Витьке на плечо.
- С ума сошел! - сказал он неуверенным, севшим голосом, но руку скелета с плеча не сбросил, так и стоял, окаменев.
- Внимание! - командовал я. - Приготовились! Снимаю!
Щелкнул затвор. Витька выскочил как ошпаренный из-под костлявой руки. Чудак! Не понимал, дуралей, что я уже спас его.
* * *
Он не понял, куда я клоню, даже когда три шедевра фотографического искусства отскочили от стекла - роскошно глянцевые, полированные произведения, не уступающие по качеству никакому самому замечательному ателье.
Одну карточку я тут же отдал Витьке, а две, как он ни клянчил, положил в свой карман.
Теперь требовался Крошкин, и я предложил Борецкому прогуляться, таким естественным и нехитрым образом поискав желанной встречи с Вовкой. Но не зря говорится: на ловца и зверь бежит.
Вовка чуть не наехал на нас чьим-то велосипедом - своего у него не было.
Он слез с него, гордо улыбаясь. Велик в ту пору был большой редкостью, и Вовка молча хвастался чужим имуществом. Ну, ничего! Ему недолго осталось улыбаться!
Неторопливым движением я достал фотографию и протянул Вовке:
- Посмотри!
Он нехотя взял карточку, и глаза у него поехали на лоб. Вовка был добрый человек, а добрые не умеют скрывать своих чувств, даже если очень хотят этого.
- Ну дае-ешь! - прошептал он и уставился на Витьку. - Ну да-е-ешь!
Я ликовал.
Я салютовал самому себе из тысячи артиллерийских орудий.
Пусть попробует теперь Вовка повторить позорную кличку, выдуманную для Витьки! Как у него повернется язык!
А у Вовки язык и не поворачивался. Он глядел на Борецкого с ярко выраженным уважением, и Витька - это было трудно не заметить - потихоньку приосанивался: наливал грудь, выпрямлял спину, приподнимал подбородок.
Настоящий серб, гордый, как все сербы!
- Вот так вот! - не утерпел я, но Вовка даже не среагировал на мою реплику. Он все смотрел на Витьку, и взгляд из уважительного постепенно превращался в восторженный.
* * *
Ну, вот и все.
Вся история моего магазина ненаглядных пособий. Пожалуй, вся.
Я повернулся к своим приятелям спиной и молча пошел в сторону.
- Ты куда? - испуганным дуэтом крикнули они.
- Снимать! - остановился я. Меня распирало от счастья. Фотографировать!
- Мы с тобой, - опять враз крикнули ребята.
Вовка сел на седло велосипеда, а Витька, растопырив ноги, устроился на багажнике.
Они медленно катились рядом со мной, и я сказал, улыбаясь:
- Вот так я вас и сниму!
- Давайте снимем самое красивое, что есть на свете! - сказал Вовка возвышенным тоном.
- Откуда здесь море? - проговорил Борецкий.
- Восход солнца! - ответил Вовка. - Самое начало видали? Солнце красное, будто спелое яблоко.
- И огромное, вполнеба, - кивнул я.
- Только надо не проспать, - сказал деловито Витька.
- Одну-то ночку можно и пожертвовать! - крикнул Вовка.
- Для искусства! - подтвердил я.
* * *
Ночь выдалась парной, теплой.
Еще вечером мы забрались на высокий тополь, чтобы снять восход с вышины, увидев красное яблоко раньше всех - устроились в удобной развилке дерева капитально, даже затащили стеганое одеяло для мягкости.
Всю ночь мы болтали, вспоминая, как водится у мальчишек, страшные истории, и, наверное, не давали спокойно спать воронам на верхних ветвях: они испуганно вскаркивали, точно всхрапывали от жутких снов, навеянных нашими рассказами.
Разговор крутился возле скелета. Мы все выдумывали, кто был им раньше - безденежный бродяга, ученый, подаривший себя науке? Витька упрямо настаивал, что это моряк, только одни моряки, видите ли, не боятся ни черта, ни кочерги.
- Сербский моряк, - ехидничал я, - бесстрашный и гордый!
И Витька хлопал, смеясь, меня по макушке.
Солнце выползло таким, каким мы его ждали.
Торжественно алый круг сиял нам в глаза, и я щелкнул тросиком "Фотокора". А днем нас ждало разочарование. На карточке вместо алого великолепия был блеклый недопроявленный круг сквозь черные трещины тополиных ветвей. Только и всего.
