Выстрел - Рыбаков Анатолий Наумович (читать полную версию книги txt) 📗

– А как деньги сделаем? – спросил Фургон.

– Тебе кто позволил такие вопросы задавать?

Испуганный Фургон молчал.

– Кто, спрашиваю, позволил? Или кто подучил? Подослал? Кто? Мишка Поляков? Сашка Фасон? Говори! А то сброшу с крыши. Арцы – и в воду концы!

– Он просто так спросил, – вступился Шныра.

– Заткнись! Если кто насчет Крыма натреплется, голову оторву.

– А чего трепаться? – возразил Шныра. – Думаешь, не знают? Знают.

– Откуда? Кто сказал?

– Да брось ты! Сам сколько раз говорил: Крым… Крым…

– А хорошо в Крыму? – спросила Белка, предупреждая ссору.

Ее наивную дипломатию поддержал Паштет.

– Спрашивает! Все в Крым едут. Было бы плохо, не ездили. Там море кругом.

– Всесоюзная здравница называется, – добавил Шныра.

Витька лег на спину, мечтательно заговорил:

– Самое лучшее место – Крым. Море само собой, тепло круглый год, хочешь – купайся, хочешь – загорай. Фрукты нипочем: груши дюшес, виноград «дамские пальчики», абрикосы – копейка фунт. В Ливадию поедем, там дворец, царь Николай жил. Ялта. Главное, ксиву надежную иметь, а то снимут с поезда как безнадзорных.

– Какую ксиву? – спросил Фургон.

– Вот дурачок, – засмеялся Паштет, – ксива – документ, значит.

– Ксива будет такая, – сказал Витька, – экскурсия, вы ученики, я за старшего. Печать поставим – и порядок.

– А где печать возьмем? – опять спросил наивный Фургон.

Витька приподнялся, пристально посмотрел на Фургона.

Шныра опять защитил приятеля:

– Он просто так спросил… Не видишь разве, дурачок еще, ничего не понимает.

Витька погрозил Фургону пальцем:

– Много знать хочешь, треплешься. Не суйся, за тебя все сделают.

Он замолчал, прислушался: дергали чердачную дверь. Витька сделал знак сидеть тихо, спустился на чердак, прокрался к двери, прислушался.

За дверью разговаривали. Витька узнал голоса Миши и Генки:

– …Кто то запер дверь. Управдом, что ли…

– …Замка нет, изнутри заперта…

– …Пойдем со двора.

Было слышно, как они спускаются по лестнице.

Витька вернулся на крышу, лег на спину:

– Мишка с Генкой… Убрались…

10

Миша и Генка вернулись во двор и подошли к пожарной лестнице.

Миша надел на шею моток проволоки, прикрепил к поясу связки роликов и стал взбираться по лестнице. За ним, с двумя шестами, последовал Генка.

Их подъем был прерван появлением в окне женщины с растрепанными волосами и банкой в руке.

– Хулиганы! Ворюги! – кричала женщина, поворачиваясь во все стороны и показывая банку жильцам. – Полбанки варенья сожрали!

Миша недоуменно смотрел на нее:

– Не трогали мы вашего варенья.

Мужчина в подтяжках, в другом окне, укоризненно качал головой:

– Стыдно, Миша, а еще комсомолец. И ты, Генка! Вот уж не ожидал.

– Не видели мы никакого варенья! – закричал Генка.

– Хулиганы! Бездельники! – бушевала женщина.

– Какое варенье? – осведомился Миша.

– Еще спрашивает! Клубничное.

– Извините, мы не едим клубничного варенья.

Мальчики поднялись выше.

– Мытарства первых радиолюбителей, – сказал Миша. – Такие, как ты, прокладывают дорогу в будущее.

– Сознание этого только и поддерживает во мне бодрость духа, – ответил Генка, подтягивая шесты.

На восьмом этаже из окна выглянул русоволосый рабфаковец, подмигнул:

– Радиозайцы?

– Мы зарегистрированные.

– Будете крышу ломать? Крыша то надо мной.

– Даже не дотронемся, – успокоил его Генка. Миша проделал то же, что и Витька: раскачал верх лестницы, перебрался на крышу, удержал лестницу. Генка передал ему шесты и тоже перебрался на крышу.

Они не удивились, увидев на крыше Витькину компанию: они сами в свое время лазили сюда погреться на солнышке. Но компания была враждебной. И этот пир… Откуда такие яства? Ворованное, в этом не могло быть сомнений.

Миша не хотел затевать разговор здесь, на крыше. Не место.

Но Генка, как всегда, не смог удержаться:

– Богато живете!

– Живем! А что?! – ответил Витька, спокойно отхлебывая ситро из горлышка бутылки. – Завидно?

– Наверно, – пробормотал Генка, прикрепляя шест к дымовой трубе.

Когда Миша натягивал антенну, лежавший на его пути Витька не пошевелился. Миша перешагнул через него. Витька ухмыльнулся.

Убедившись, что спуск висит хорошо, между окон, Миша и Генка через слуховое окно спустились на чердак, пролезли через балки и подошли к чердачной двери.

– Устроили ночлежный дом, – сказал Генка и оторвал задвижку. – Сам ворует, – продолжал он, спускаясь с Мишей по лестнице, – и маленьких приучает. Вот тебе и диспут! Плевал он на наш диспут. Его надо изолировать.

Очутившись во дворе, они натянули свисающий с крыши провод.

Из окна выглянул Славка.

– Приходи, сейчас слушать будем, – сказал Генка.

– Ладно!

В это время из подъезда вышел Валентин Валентинович Навроцкий, на этот раз не в светлом, а в темно синем бостоновом костюме.

– Здравствуйте, Миша!

– Гутен таг! – ответил Миша.

Навроцкий сделал вид, будто не заметил насмешки.

– Радио устраиваете?

– Пробуем, – ответил Генка.

Миша пристально и изучающе рассматривал Навроцкого.

Навроцкий ответил ему таким же взглядом.

Так некоторое время они молча смотрели друг на друга.

Потом Навроцкий сказал:

– Радиостанция Коминтерна скоро начнет свои передачи. Так, во всяком случае, пишут в газетах.

Миша молчал.

– Кстати, – продолжал Навроцкий, – на крыше вы не встретились со своим недругом?

– С каким недругом?

– С этим, как его, Альфонсом Доде, так, кажется, его зовут.

– Его зовут Виктор Буров, – хмуро ответил Миша.

– Возможно. Как раз перед вами он со своим акционерным обществом взобрался на крышу.

– Чердак – его постоянное местожительство, там и ночует, – сказал Генка.

– Я поражен, – сказал Навроцкий. – Он так легко отделался. Размахивал финкой, а его подержали час в милиции и отпустили.

– Он никого не зарезал, – возразил Миша.

– Но была попытка.

Навроцкий был прав, но Миша не хотел с ним соглашаться.

– Я думаю, была только попытка похвастаться своим ножом.

Навроцкий засмеялся:

– Он хвастун, оказывается, вот почему его называют Альфонсом Доде… Но, знаете, сегодня он хвастается ножом, завтра пустит его в ход. Мы в обществе «Друг детей» часто сталкиваемся с подобными ситуациями – один негодяй портит десяток детей: они тоже заводят ножи.

– Этого мы ему не позволим, – сказал Генка, – как нибудь справимся. Не с такими справлялись.

– Между прочим, – сказал Навроцкий, – у одного моего приятеля есть итальянский детекторный приемник. Свой вы, наверно, сами собрали?

– Сами, – подтвердил Генка.

– Ну вот, а то фабричный, настоящий, их производят в Италии. Если хотите, я попрошу на время, вы послушаете, может быть, скопируете что либо.

– Спасибо, мы попробуем свой, – ответил Миша.

– Желаю успеха, – сказал Навроцкий.

11

Тот же комод, покрытый белой салфеткой с кружевной оборкой, квадратное зеркало с зеленым лепестком в углу, моток ниток, проткнутый длинной иглой, старинные фотографии в овальных рамках с тиснеными золотом фамилиями фотографов. Мало что изменилось в этой комнате. Только вместо широкой кровати с горой подушек стояли две узкие койки: одна, огороженная занавеской, для тетки, другая для Генки. На маленьком столике в углу – детекторный приемник, пачки тонкого шнура в белой обмотке, шурупы, гайки, винты, отвертка.

Генка присоединил антенну к приемнику, надел на голову наушники и, осторожно тыкая острием иглы в камешек, пытался поймать какую нибудь станцию. Из наушников доносились шипение, хрип, свист. Генка положил наушники в стакан. Сквозь хрип и свист донесся далекий глухой голос: «Из Парижа передают: правительство Пенлеве Бриана Кайо поставило в палате депутатов вопрос о доверии…»