Хроники Нарнии. Том 1 - Льюис Клайв Стейплз (книги бесплатно полные версии .txt) 📗
Дай сам домик был совершенно не похож на темную, грязную, душную, навеки провонявшую рыбой хижину Аршиша или устланные коврами залы с колоннами во дворцах Калормена. Шасту удивляло все: и очень низкий потолок, и стены, и мебель из дерева, и часы с кукушкой на стене, и застланный клетчатой (белое с красным) скатертью стол, и белые занавески на оконцах с толстыми стеклами, и дикие цветки в горшочках. Кроме того, ему было неудобно есть гномовскими ложками и вилками, которые, по его мнению, были чересчур малы. Маленькими ему казались и порции. К счастью, порций оказалось много. Не успевал Шаста очистить свою тарелку, как она наполнялась снова. Гномы то и дело говорили друг другу:
— Подай-ка мне масла!
— Еще чашечку кофе!
— Добавь мне немножко грибов!
— Поджарить еще яиц — или так сойдет?
И когда они съели все, что могли, и все, что можно было съесть, трое гномов кинули жребий, кому убирать со стола и мыть посуду. Этим невезучим оказался Рогин, а Даффле и Бриклехумб вышли с Шастой из домика, устроились на скамейке у самой стены, вытянув ноги, и вздохнули с великим удовлетворением. Гномы зажгли свои трубочки. Роса уже исчезла, и солнце горячо припекало. И если бы не легкий ветерок, то, по правде сказать, было бы довольно жарко.
— Смотри, чужеземец, — сказал Даффле, — я покажу тебе нашу страну. Отсюда открывается вид чуть ли не на всю Южную Нарнию, и мы немножко этим гордимся. Глянь налево — вон там, за этими ближними холмами, ты видишь Западные Горы. Теперь гляди направо — видишь, вон там, вдалеке, такой круглый холм? Это холм Каменного Стола. А сразу за ним...
Но тут послышалось похрапывание Шасты, которого после ночного путешествия потянуло в сон. Гномы были добрые существа, и как только они это заметили, стали подавать друг другу знаки, что не надо его будить. При этом они так жутко шептались, кивали головами и расхаживали на цыпочках, что непременно разбудили бы его, если бы он не так устал.
Шаста проспал весь день и проснулся точно к ужину. Так как все кровати в этом доме были для него малы, ему устроили на полу чудесную постель из вереска. За всю ночь он ни разу не перевернулся и не видел никаких дурных снов. На следующее утро, когда они заканчивали завтрак, снаружи донесся отрывистый, возбуждающий звук.
— Трубы! — в один голос сказали гномы и выбежали вместе с Шастой.
Трубы заиграли снова — и этот звук тоже был нов для Шасты. Трубы играли не громко и торжественно, как в Ташбаане, и не весело и игриво, как охотничий рожок короля Луна, а чисто, резко, отважно. Звуки эти неслись с востока, из леса. Вскоре к пению труб примешался стук копыт, и спустя минуту из леса показалась голова походной колонны.
Впереди на гнедом коне ехал лорд Перидан и держал в руках великое знамя Нарнии — красный лев на зеленом поле. Лорда Шаста узнал сразу. За ним в ряд ехали трое — двое на боевых конях, а третий на пони. На конях сидели король Эдмунд и белокурая дама с очень веселым лицом, в шлеме, кольчуге и с колчаном, полным стрел, на боку. ("Это королева Люси", — прошептал Даффле). А на пони был Корин.
Вслед за ними потянулся главный корпус: люди на обыкновенных лошадях, люди на Говорящих Лошадях, на которых ездили только в особых случаях, например, когда в Нарнии была война; кентавры, суровые и упрямые Медведи, огромные Говорящие Псы. Последними шли шесть великанов. В Нарнии действительно жили великаны, но добрые. И хотя Шаста сразу понял, что они идут сражаться за правое дело, поначалу ему было страшно глядеть на них. Существа эти были таковы, что требовалось немалое время, чтобы притерпеться к ним.
Когда король и королева поравнялись с домиком, и гномы, выскочив, принялись отвешивать им низкие поклоны, король Эдмунд крикнул:
— Эй, друзья! Стойте! Пора отдохнуть, а заодно и перекусить.
Начались обычные суета и гвалт. Люди спешивались, развязывали мешки для провизии, переговаривались о всякой всячине. Тем временем к Шасте подъехал Корин, крепко его обнял и сказал:
— Ты уже здесь? Значит, у тебя тоже все в порядке, добрался благополучно? Теперь-то мы позабавимся вволю. Ну, не везет ли нам? Вчера утром мы бросили якорь у Каир-Паравеля, и первым, кто нас встретил, был Олень Черви, собственной персоной. Он начал нам рассказывать новости про нападение на Анвард. Ты только не думай...
— Кто этот друг вашего высочества? — спросил король Эдмунд, соскакивая с коня.
— Разве вы сами не видите, кто он, сир? — удивился Корин. —
Это мой двойник. Тот мальчик, которого вы приняли за меня в Ташбаане.
— А ну покажитесь! — воскликнула королева Люси. — Он и вправду твой двойник. Вы словно близнецы. Просто чудо!
— Простите меня, ваше величество! — обратился Шаста к королю Эдмунду. — Честное слово, я не шпион, и я вас не выдал. Просто так уж случилось, что я попал к вам и услышал ваши планы. Но мне и в голову не пришло бы рассказать о них вашим врагам.
— Теперь-то я знаю, мальчик, что ты нас не выдал, — сказал король Эдмунд, кладя руку на плечо Шасты. — Но если не хочешь, чтобы в следующий раз тебя приняли за шпиона, старайся не слушать того, что не предназначено для твоих ушей. Ну, а пока — все хорошо, что хорошо кончается.
Тем временем началась суета, разговоры, все ходили взад-вперед. На несколько минут Шаста потерял из виду Корина, Эдмунда и Люси. Но Корин был из тех мальчишек, о которых обязательно услышишь при любых обстоятельствах. И действительно, вскоре Эдмунд громко воскликнул:
— Клянусь гривой Льва! Это уже чересчур, принц! Похоже, ваше высочество неисправимо! С вами одним мне больше хлопот и огорчений, чем со всей прочей армией! Я предпочел бы иметь на попечении полк шершней, чем одного вас!
Шаста змеей проложил себе путь сквозь толпу и увидел Эдмунда, рассерженного не на шутку, Корина, который выглядел немного сконфуженным, и неизвестного гнома, сидевшего прямо на земле и корчившего, как показалось Шасте, жуткие гримасы. Фавны, по-видимому, только что сняли с него воинские доспехи.
— Будь со мною мой эликсир, — сказала расстроенная Люси, — я бы мигом залечила это. Но Верховный Король настоятельно советовал мне не брать его с собой на обычные войны и беречь для самых крайних случаев!
Понемногу Шаста догадался, в чем дело. Оказывается, когда Корин беседовал с Шастой, гном, которого звали Торнбутом, взял его за локоть.
— В чем дело, Торнбут? — спросил Корин.
Гном отвел его в сторону и сказал:
— Ваше королевское высочество! Сегодня мы пройдем через перевал и спустимся к замку вашего батюшки-короля. Еще до наступления ночи нам предстоит принять бой.
— Знаю, — сказал Корин. — Это великолепно!
— Ну, я не знаю, великолепно это или нет, — ворчливо продолжал Торнбут,— но король Эдмунд строго-настрого приказал мне следить, чтобы ваше высочество не ввязалось в бой. Вам дозволено лишь издали наблюдать за битвой, как и подобает в лета вашего высочества.
— Что за вздор! — вспылил Корин. — Я буду драться, и во что бы то ни стало. Ведь даже королева Люси, и та будет среди лучников!
— Ее королевское величество вольны делать все, что ей угодно, — сказал Торнбут. — Но вы вверены моему попечению. Если вы торжественно дадите мне честное королевское слово, что вы будете держать своего пони рядом с моим — и ни на полшага впереди — я, так и быть, разрешу вам сейчас отбыть вместе с армией. Если же нет, то по приказу его величества я должен буду приковать ваше запястье к своему, и пока все не кончится, мы будем вместе — как два узника.
— Попробуй только приковать меня, и ты окажешься на лопатках.
— Хотел бы я посмотреть, как ваше высочество сделает это, — отвечал гном.
Для такого мальчишки, как Корин, этих слов было вполне достаточно. Несколько секунд они с гномом усердно молотили друг друга. Это даже немного походило на спортивный бой, хотя противники были неравны. Конечно, Корин был выше ростом, значит, и с более длинными руками, зато гном был старше, опытнее и намного сильнее. Неизвестно, чем бы все это кончилось (потому что нет ничего хуже, чем драться на неровном склоне холма), если бы по несчастной случайности камень, на который наступил Торнбут, не выскочил у него из-под ног. Гном рухнул, зарывшись носом в землю, а когда попытался вскочить, обнаружил, что повредил лодыжку — так сильно растянул связки, что теперь не мог ни ходить, ни ездить верхом по крайней мере две недели...
