Острова и капитаны - Крапивин Владислав Петрович (читать книги онлайн регистрации TXT) 📗
— Слушаю вас!
— Я инженер Нечаев с морзавода, — заявил Толик. — Разрешите на борт? Есть дело!
В словах Толика была лишь капелька правды. К морзаводу он имел самое-самое маленькое отношение. Но Гай не осудил дядюшку за хитрость.
— Прошу! — сказал наверху моряк. И оглянулся: — Ребята, приспустите трап!
— Не надо! — Толик легко метнулся на площадку, ухватил за руки Гая и дернул его к себе из качнувшегося ялика. Гай, разумеется, зацепился коленом и зашипел.
Деду Толик сказал быстро и вполголоса:
— Все, папаша, спасибо. Теперь давай от трапа подальше…
Борт был ой-ей-ей какой высоты, и Гаю казалось, что поднимаются они по дрожащему трапу страшно долго. Цепляясь за канат-поручень, Гай шагал за Толиком. Он прихрамывал, но про боль в колене уже не думал. Он был торжественно-счастлив.
До сих пор Гай (сейчас-то он понимал это) жил здесь в ожидании необыкновенного случая. Все время шевелилось едва заметное предчувствие, что эти мелькающие приморские дни — предисловие к какому-то главному событию. К волшебному и загадочному, похожему на сказку об острове.
И вот сейчас оно наступило. Наверно, и вправду сказка. И уж по крайней мере — приключение. Ну, в самом деле: не из обычных же дней, не из простой жизни пятиклассника Гаймуратова такое сверкающее утро, синева бухты и белый корабль-великан!
Гай чувствовал, что эти мгновения у него уже никто не отберет. Пускай хоть что будет потом! Пускай хоть через пять минут скажут: выметайтесь с судна!.. Впрочем, куда выметаться-то? Умница Толик — спровадил яличника!
Они шагнули на палубу. Смуглый моряк сказал с какой-то полувоенной вежливостью:
— Вахтенный штурман Радченко. Слушаю вас…
У штурмана была повязка — синяя с белой полосой.
Гай поймал себя на том, что ему хочется подтянуть шорты и опустить по швам руки. Он так и сделал.
— Инженер Нечаев… — опять сказал Толик. — Я здесь в командировке. Узнав, что на рейде стоит барк «Крузенштерн», взял на себя смелость приехать, чтобы повидаться с давним знакомым — третьим помощником Морозовым…
Гаю вспомнился Станюкович — в его рассказах офицеры корветов и клиперов объяснялись с такой же суховатой, но безукоризненной учтивостью. И правильно. Здесь тоже парусник…
Но штурман Радченко не выдержал стиля беседы:
— Да как же так?! Третий помощник — я! А Морозова у нас нет!
— Но…
— А до меня был Бурцев! Он сейчас второй!
— Какая досада, — произнес Толик без всякой досады. — В шестьдесят первом году, после капремонта…
— А, так это было вон когда! — Радченко виновато заулыбался. — Я-то здесь всего год. Я познакомлю вас с первым помощником, он у нас давно. Вы подождите…
Штурман ушел. Толик подмигнул Гаю. Тот рассеянно улыбнулся и посмотрел вокруг и вверх с ощущением чудес и простора.
Казалось, он не просто на палубе, а в каком-то корабельном городе. На площади, где белые дома с чисто-синими стеклами и медью иллюминаторов, вышки с локаторами и прожекторами, перекинутые в воздухе мостики со спасательными кругами на поручнях. А еще — громадные, повисшие на изогнутых балках шлюпки, наклонные грузовые стрелы, какие-то белые бочки, кольца толстенных тросов… Но «площадь», выложенная чистыми желтыми досками, не казалась загроможденной. Она была просторна, и десятки людей на ней были словно редкие прохожие.
Курсанты в робах с форменными флотскими воротниками и матросы без всякой формы возились с бухтой троса, красили борт у спущенного на палубу баркаса, сновали туда-сюда. Два растрепанных бородатых человека, не похожие ни на курсантов, ни на матросов, пронесли странное зеркало — обтянутый фольгой громадный щит в прямоугольной раме… В общем, корабль-город жил своей, непонятной для посторонних жизнью…
А над этой жизнью, над простором корабельной площади возносился окутанный переплетением тросов, лестниц, тонких концов с блоками и украшенных какими-то мохнатыми муфтами канатов мачтовый лес.
Мачт было всего четыре, но Гай все равно ощущал себя в лесу. Густота снастей создавала впечатление чащи. Сбегавшийся к верхушкам такелаж делал мачты похожими на острые, чудовищной высоты ели. Двадцатипятиметровая парашютная вышка в парке Среднекамска была малюткой по сравнению с ними. Чайка, севшая на клотик, с палубы казалась тополиной пушинкой.
Но эта громадность была не страшной. В ней чудился радостный размах — под стать синим ветрам и солнечным океанам. И Гай прерывисто, толчками, вздохнул, вбирая в себя эту высоту, этот простор, это счастливое великанское чудо.
— … Первый помощник капитана Ауниньш.
Гай вздрогнул и опять опустил руки по швам.
У подошедшего высокого моряка было твердое лицо с чуть раздвоенным подбородком и очень светлые глаза.
— Чем могу служить? — спросил он. Его едва заметный прибалтийский акцент понравился Гаю. Так же, как нравилось тут все остальное.
— Инженер Нечаев, — уже третий раз сказал Толик и покосился на Гая. — А это мой племянник… М… Михаил.
Ауниньш наклонил гладко причесанную голову, сказал Гаю:
— Станислав Янович… — И снова вопросительно взглянул на Толика. Тот вздохнул:
— Ваш коллега уже сообщил мне, что штурман Морозов на «Крузенштерне» больше не служит…
— Да. Он ушел два года назад.
— Понятно. Я познакомился с ним гораздо раньше…
— Значит, вы уже не первый раз у нас на барке? — осведомился Станислав Янович.
— Первый. С Морозовым мы встречались на «Сатурне», он был туда на время откомандирован… Проект «Дина». Слышали?
— О, — сказал первый помощник и глянул внимательно.
— Да… — кивнул Толик, и Гай почуял, что он слегка расслабился. — Это было славное время.
— Значит, вы тоже гидрограф? — спросил Ауниньш. Как-то незаметно получилось, что они уже не стояли, а втроем неторопливо шли вдоль борта.
— Я не гидрограф… Точнее — не совсем гидрограф. Я был в группе технического обеспечения.
Ауниньш глянул так, словно снова хотел сказать «о». Но сказал другое:
— А мы вот превратились в плавучую школу. К Министерству рыбного хозяйства приписаны.
— Жалеете? — с пониманием спросил Толик.
— Дело нужное. Но трудно перестраиваться, привык под синим флагом… — И он объяснил уже специально для Гая: — До недавнего времени мы были гидрографическим судном военного флота. У гидрографов флаг синий. Только в углу на нем — военно-морской флажок.
— Почти как флаг вспомогательных судов, — слегка гордясь своим знанием, сказал Гай.
— Так. Но на нашем флаге еще белый круг с маяком.
— Я знаю. В Южной бухте много таких…
— Да… А теперь у нас в каждом рейсе больше полутора сотен практикантов. Масса хлопот…
— Можно представить, — посочувствовал Толик.
— Да… Но не это самое опасное. Вы, наверно, слышали уже: нас взяли на абордаж две киностудии, «Ленфильм» и «Молдова-фильм». Кому-то пришла фантазия снимать на учебном судне художественную кинокартину. Можете полюбоваться.
Навстречу шли три густобородатых матроса в широченных штанах, атласных блузах и шапочках с помпонами. Они серьезно приложили к шапочкам пальцы.
— Самые бестолковые курсанты — ангелы по сравнению с ними, — отчетливо сказал Станислав Янович. — Где кино — там порядка нет вообще. Эти понятия несовместимы.
Толик сочувственно кивнул. И спросил:
— А что за фильм-то?
— «Корабли в Лиссе». По Александру Грину.
— Да? Ну и… как у них получается?
— Я не знаток, — ответил Ауниньш, тоном давая понять, что не одобряет легкомысленного интереса инженера Нечаева. — Не могу судить… Но, по-моему, слишком много пустой экзотики.
Толик, видимо, не удержался:
— Наверно, вы не любите Грина?
Станислав Янович сбоку медленно посмотрел на Толика:
— Как ни странно, я люблю Грина… Хотя есть мнение, что латыши — люди излишне хладнокровные и не склонные к романтике… Но я считаю, что Грина облепили розовыми слюнями: ах, мечты, порывы души к несбывшемуся, ах, зов блистающего мира… А потом — кафе «Алые паруса», косметический набор «Ассоль» и на том же уровне — пошлые статейки о «кудеснике из Зурбагана».
