Васек Трубачев и его товарищи (илл. Г. Фитингофа) - Осеева Валентина Александровна (книги бесплатно читать без txt) 📗
Лодка плыла и плыла, уносимая течением неизвестно куда.
Неожиданно выступила громадная тень полуразвалившейся мельницы. Неподвижно торчало занесенное илом мельничное колесо. Река в этом месте сильно суживалась и, обегая колесо, с гулким шумом падала вниз с позеленевших от времени бревен плотины. Лодка с разбегу врезалась носом в берег. Мазин вскочил. Петька протер кулаками глаза. Оба вылезли из лодки, тревожно оглядываясь.
— Старая мельница, — шепотом сказал Мазин. — Постереги лодку, а я разузнаю, что там.
Он, пригнувшись, побежал к мельнице. Старая, почерневшая от дождей и времени, она тяжело накренилась над водой. Заросшая мохом крыша осела, из нее торчали голые балки. Узкие окошки с выбитыми стеклами покосились набок.
Ступеньки глубоко вдавились в землю и буйно заросли крапивой. Наглухо забитая досками дверь давно не открывалась. Везде было тихо. Мазин осторожно обошел мельницу со всех сторон. В одном месте трухлявые доски разъехались, и в стене зияла черная дыра.
"Не мудрено было пану повеситься тут", — усмехнулся про себя Мазин. И вдруг замер от неожиданности и удивления. Перед ним стоял Игнат.
— А ну, поверни назад, хлопче! — тихо и внушительно сказал он.
Петька, оставшись один, недолго сидел в кустах. Любопытство мучило его.
— Мазин! Мазин! — тихонько звал он товарища, не смея самовольно покинуть наблюдательный пост.
Мазин не откликался. Терпение Петьки лопнуло. Он вылез из кустов и решительно направился к мельнице. Но внезапно выросла перед ним крепкая, коренастая фигура Федьки Гузя. Он стоял, широко расставив ноги, и таращил на Петьку круглые светлые глаза:
— Ты чего тут?
— Мельницу хочу посмотреть, — сказал Петька и, небрежно покачиваясь, свернул вправо, пробуя обойти Гузя.
Но Федька тоже двинулся вправо. Петька забрал влево — Гузь подался влево и еще шире расставил ноги.
— На мельнице пан повесился! — сказал он, делая страшные глаза.
— И сейчас висит? — вежливо осведомился Петька.
— И посейчас там.
— Вот я и хочу на него посмотреть. Сроду не видел панов — ни живых, ни мертвых, — заявил Петька, решительно наступая на Гузя.
Федька заложил два пальца в рот и издал короткий свист.
Петька вспылил:
— Ты чего свистишь? На кого намечаешься? Думаешь, испугал? А ну, тронь! Он боком подскочил к Федьке и уперся плечом в его плечо. — А ну, тронь!
Гузь громко задышал ему в ухо, но не отстранился.
Петька крепче нажал на его плечо.
— На мельницу не пущу! — рявкнул Гузь, засучивая рукава и переходя в наступление.
Оба подпрыгнули и, обхватив друг друга поперек туловища, покатились в траву. На драку выбежали два мальчика. Один был Мазин, другой — Игнат Тарасюк. Игнат Тарасюк глянул на катающихся по траве ребят, спокойно зачерпнул шапкой из реки воду и вылил на головы дерущихся. Петька и Гузь отскочили друг от друга, фыркая и отряхиваясь.
Петька бросился к Мазину:
— Я им дам! Они меня на мельницу не пускают! Небось к нам в Слепой овражек ходят. Ихняя, что ли, мельница? Пойдем, Мазин!
Он рванулся вперед, но Мазин схватил его за руку.
С другой стороны снова выросли Гузь и бледный, но решительный Игнат.
— Нечего тебе на мельнице делать. Я сам раздумал туда идти, — сказал Мазин.
— Почему это? Я хочу посмотреть! — не сдавался Петька.
— Ладно, поворачивай! — Мазин взял Петьку за плечи и повернул его назад.
Петька искоса взглянул на товарища и замолчал. Игнат дружески улыбнулся Мазину и как ни в чем не бывало сказал:
— А вас ребята ожидают. Василь говорил, что если сегодня не придете, то сам пойдет вас искать.
— Придем, — растерянно ответил Мазин.
— А что, не слыхать ничего про вашего Митю? — с сочувствием спросил Игнат.
Но Мазин не ответил. Он думал о мельнице.
Игнат беспокойно оглянулся, снял с головы кубанку и сверкнул на Гузя сердитыми глазами.
— Они ж на лодке подъехали, — словно оправдываясь, сказал Федька.
— А где ж это вы лодку взяли? — заинтересовался Игнат, только теперь заметив спрятанную в кустах лодку.
— У фашистов отняли! — похвалился Петька, победоносно глядя на Гузя.
— У фашистов? Не врешь? — Федька вытянул шею и с уважением поглядел на недавнего врага.
— А что нам врать? Пустяк дело! — хорохорился Петька.
Игнат быстро оглядел лодку и, поманив пальцем Мазина, тихо сказал:
— Вы вот что: уходите отсюда… Понятно? А лодка нам останется…
— А вам зачем? — поинтересовался Мазин.
Игнат вздохнул:
— Да так… може, сгодится на что-нибудь… рыбу ловить…
"Знаю я зачем", — подумал Мазин.
— Бери, если надо, — тихо сказал он Игнату.
Игнат снова наклонился к лодке.
Федька торопливо объяснял мальчикам дорогу. Показал ближнюю тропинку.
— Мазин, а лодка? А лодка как же?… — заволновался Петька.
Мазин нетерпеливо оборвал его:
— Когда я что-нибудь делаю…
— Ну?
— Значит, делаю!
Петька пожал плечами. Он привык понимать своего друга с полуслова, но сейчас он ничего не понимал. Спорить же было бесполезно.
Поднявшись в гору, Мазин оглянулся. На берегу никого не было. Туман рассеялся, и старая мельница была хорошо видна. Она стояла черная, заброшенная, низко накренившаяся к воде. Все казалось в ней пустынным и неживым…
Но это только казалось.
Мазин не мог видеть, что внутри мельницы, на чердаке, в туманном свете, падающем из слухового окна, стоял на коленках перед ящиком Коноплянко и что-то быстро прилаживал.
Рядом с ним, примостившись на бревнах, сидела учительница из Ярыжек. В руках у нее был блокнот и карандаш.
"Говорит Москва! Говорит Москва!" — раздался спокойный голос диктора.
ДНЕВНИК ОДИНЦОВА
10 июля
Дорогой мой дневник! Ничего я не пишу теперь. Что ни подумаешь написать, все нельзя. Мы живем у дяди Степана. Он очень строгий и бранит нас иногда, если заслуживаем, но зато и жалеет нас. Совсем мы были бы сиротами без Мити, если бы не он. Добрый и, главное, на папу моего очень похож. А больше всего я полюбил его за то, что он один раз взял на колени Жорку и стал с ним шутить, а я тут же стоял. Ребят никого не было. Тогда он посмотрел на меня, спустил Жорку на пол, а меня обнял и говорит: "А теперь я с другим сыночком посижу. Ну, рассказывай, Коля, что у тебя на душе". Я стал про родителей говорить, а он слушал и все спрашивал… И мы так долго, долго вдвоем сидели! Вот какой дядя Степан! Если бы враги на него напали, я бы умер, а защитил его. И Трубачев тоже, и все наши ребята.
Хорошие тут люди, только ни о ком писать нельзя. Придется кончать дневник. Я с Трубачевым советовался, — он говорит, что когда все кончится и мы победим, то тогда все вспомним и запишем. А пока мы тоже хвебухведем хвебохверохветься хвес хвефахвешихвестахвеми.
Хвекохвеля Хвеохвединхвецов.
Глава 32
НА ПАСЕКЕ
Залаял Бобик. На крыльце стояла женщина и, прикрыв глаза рукой, смотрела на подходившего Васька:
— Ты к Матвеичу?
Васек остановился около крыльца.
Бобик прыгал на него, лизал ему щеки, нос.
— Знает, видно, тебя собака?
— Знает.
Васек не решался сказать, что пришел к Матвеичу, и молча играл с Бобиком, разглядывая незнакомую женщину. У нее было круглое лицо с глубокими складками около губ. Темные косы, обернутые в два ряда на голове, серебрились сединой, голубые глаза смотрели вопросительно. Из вышитых рукавов украинской рубашки были видны большие спокойные рабочие руки. Серый нитяный платок покрывал ее плечи; прячась от солнца, она набрасывала его на голову, завязывая узелком под мягким подбородком.
