Давно закончилась осада… - Крапивин Владислав Петрович (прочитать книгу .TXT) 📗
Что поделаешь, все в жизни кончается, и это лето тоже бежало к концу. И возможно, кончалась история дружной компании – той, что сложилась прошлой зимой в Боцманском погребке.
Будет, конечно, еще теплый сентябрь. И в октябре тоже будут еще зеленеть деревья и цвести палисадники. Да и позже, говорят, случаются совсем летние дни. Но эта – пусть даже теплая пора – будет уже иной. С иными заботами и тревогами, с иными радостями.
К вечеру «Котёнок» придет в Ялту. Завтра Маркелыч возьмет в ялтинских пакгаузах попутный груз, а на следующий день отправится в обратный рейс. Коля и Женя помашут с пирса друзьям, и это будет, конечно, грустно. Может быть, даже слеза набежит. Но… это будет еще не сегодня. А сейчас была звонкая радость парусного плавания. И летело навстречу высокое солнце. Взглянешь сквозь ресницы – и оно похоже на рыжего всадника-мальчишку.
…Разве обязательно каждую минуту думать про то, что будет, если есть такое сейчас!
Все равно никто не ведает своего будущего.
И они не ведали…
Макарка не знал, что, сделавшись матросом на броненосце, он даст по зубам сволочному, ненавидевшему нижних чинов лейтенанту и за то окажется под судом. Бежит из военной тюрьмы, будет пойман и пойдет в сибирскую каторгу. Поперешный характер, однако, не позволит Макару Калюжному послушно тянуть каторжную лямку. Он уйдет от стражи в тайгу, смешается там с вольным, недоступным властям народом, будет охотиться, жить по заимкам и глухим деревням, потом с чужим паспортом окажется в Тюмени, станет матросом на пароходе «Отец» и будут ходить на нем от этого города и до самого Ледовитого моря. Потом женится, заведет детей и внуков, которым на старости и откроет полную историю своей жизни и настоящее имя…
А у Ибрагимки вскоре умрет дед, объявятся кредиторы и тут же приберут к рукам лавку, а сердобольные турецкие рыбаки, которых шторм загонит к Севастопольским берегам, пригреют мальчишку и на своей фелюге тайно переправят в Стамбул. Там Ибрагимка отыщет дальних родственников, и они не прогонят его. Устроят учеником к чеканщику, и станет Ибрагим стамбульским ремесленником – одним из многих тысяч. И так же, как все они, – то в горестях, то в маленьких радостях, – проживет свою жизнь, рассказывая своим сыновьям и дочкам о разбойнике Алиме и о детских приключениях на российском берегу…
А Саша… Саша сейчас стояла рядом с Колей и боялась, что он поранит руку. Дело в том, что Женя забыл дома свой ножик и попросил у Коли. Женя хотел очинить карандаш, чтобы сделать набросок мыса Фиолент. Вот Коля и достал свой «складень» фирмы «Барлоу». И прежде, чем дать Жене, раскрыл, подбросил и ловко поймал за рукоятку. И еще раз…
– Не балуй, – сказала Саша. – Он же острый! Страх какой…
– Опять? По носу…
– И ничего не по носу! Сам получишь! Будешь дурачиться с ножом, отберу и выкину за борт!
– Не вздумай! Это же американский подарок! Сэм подарил! Забыла, что ли? Я тебе рассказывал в Синекаменной бухте. Когда мы первый раз… – Он хитро глянул и замолчал
Саша быстро оглянулась на присевшего у бушпритного битенга Женю. Порозовела. Быстро сказала:
– И не было там ничего… И про Сэма ты все выдумал…
Кажется, и впрямь она не верила, что Коля встречался с американцем Сэмом. С тем, который в пещере целовался с девочкой Бетси. Не верила больше двадцати лет, до восемьдесят девятого года, когда из дальнего плавания к островам Тихого океана на Севастопольский рейд пришел военный клипер «Кречет».
Молодой профессор гидробиологии, сотрудник Севастопольской биологической станции Николай Федорович Лазунов-Вестенбаум, съехал на берег в первой же шлюпке. Крепко обнял жену, присел на корточки перед двумя мальчишками в широких шляпах с лентами и белых матросках.
– Господи, большущие какие… Ну и понятно, ведь почти год…
Сыновья, роняя шляпы, повисли у него на плечах…
Потом, когда в обширной пролетке ехали на Морскую, к дому, братья сидели против родителей, к извозчику спиной, и неотрывно глядели на отца, явно торопясь что-то сказать. Младший открыл рот, но старший – личность солидного девятилетнего возраста – толкнул его локтем и заспешил:
– Папа, если появилась в доме интересная книга, кто должен читать первым? Ведь старший, не так ли?
– Нет, младший! – подскочил на сиденье брат и ухитрился лягнуть старшего исцарапанной, кофейного цвета ногой. – Младшим надо уступать!
– Перестаньте сейчас же! – Мать сморщила переносицу с чуть заметными, проступившими сквозь крем конопушками. – Николай, они сведут меня с ума. Они скандалят из-за этой книги третий день!.. Кончится тем, что я приглашу для них гувернантку с самым свирепым нравом. Родом из Германии.
– Не надо, – быстро сказали оба брата.
– Нет надо! Потому что у меня уже нет сил…
– А что за книга? – любуясь присмиревшими (надолго ли?) детками, спросил Николай Федорович.
– Американское издание. «The adventures of Tom Sawyer», автор некий Mark Twain… Хорошо, что дети овладели английским чтением, но этот их неугасимый спор… Говорю: «Читайте вместе, вслух». Однако же произношение у каждого такое, что не понимают друг друга. Текст разбирают прекрасно, а говорить не научились. Я вчера взялась читать им сама, но и меня они на слух воспринимают с трудом… Зато, когда уснули, я одна дочитала книгу до конца. И… знаешь что?
– Что дорогая? – встревожился профессор ее необычным тоном.
– Там я прочла о мальчике Томе, который в пещере (и не только в пещере) целовался с девочкой Бекки. Почти Бетси, верно?.. Коля, того американца, о котором ты не раз говорил мне, звали точно Сэм? А не Марк?
– Сэмюэль… Ты покажи мне потом эту книгу.
Вечером, после чая, о книге вспомнили снова. В ней был и портрет.
– Милая, конечно это он. Только чуть постаревший. Те же усы. И глаза… А Марк Твен – это не что иное, как псевдоним. Странный, кстати. Увы, я не столь хорошо знаю английский, но, по-моему, в переводе это означает «Вторая марка» или что-то подобное…
– Похоже, что так… Но где же наши пираты?
Братья тут как тут:
– Папа, а кому же сегодня можно читать? Ему или мне?
– Сегодня никому, – находчиво разрешил спор отец. – Потому что скоро пора в постель. Лучше я перед сном расскажу вам о Сандвичевых островах. А завтра все определит честный жребий. Так решают все сложные вопросы настоящие моряки…
– Брысь умываться и укладываться, – добавила мать. – Помните о гувернантке. И если сейчас опять начнете бузу, я каждому надеру уши.
Мальчишки ускакали с песней «Спасите наши уши, спасите наши души!»
Профессор Лазунов-Вестенбаум сказал:
– Фи, сударыня! Драть уши неаристократично. Не забывайте, что вы баронесса. – Эта была его давняя шутка.
– Ага, баронесса с Карантинной слободки! – охотно откликнулась Александра Григорьевна.
– С Артиллерийской, сударыня!
– «С Артиллерийской» звучит претенциозно. А «с Карантинной» – в самую точку. К тому же они все равно были рядом, а теперь уже слились.
– И тем не менее я патриот Артиллерийской слободки и более никакой. Ее переулков, трапов, погребков и косогоров.
– Увы, наши дети тоже. Когда они живут у бабушки Лизаветы, она позволяет им играть с мальчишками в «кранцы-транцы» и бегать босиком.
– Какой ужас!
– Не смейся. Твоя тетушка и ее супруг не лучше. Доктор научил их делать оружие из старых подтяжек. И они выставили стекло в особняке контр-адмирала Зарубина.
– Представляю, какой был скандал!
– Нет, не представляешь! Более, чем скандал! Адмирал повел себя как мальчишка. Хохотал и просил обучить его стрельбе из этой штуки…
Профессор поцеловал жену.
– Мир прекрасен, – сказал он.
Но все это будет еще не скоро… А пока тендер «Котёнок» бежал вдоль южного берега, и сердца радовались сбывшейся парусной сказке.
– А что, братцы, не поставить ли брифок? – спросил Маркелыч. Взрослые матросы отозвались со сдержанным почтением:
– Как скажете, шкипер.
