Топот шахматных лошадок (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (книги серия книги читать бесплатно полностью .txt) 📗
К концу дня вода в бассейне убывала, и тогда он преподносил сюрпризы. Необъяснимые с точки зрения нормальных наук и здравого смысла.
На бетонном дне становились видны желтые и белые (а иногда черные от старости) монетки. Их туда никто никогда не бросал, они прорастали на бетоне сами — как земляника на лесных лужайках. Побродишь в воде, пообмакиваешь до самого плеча руку — и вот на ладони мокрая добыча.
Монетки были самые разные — и нынешние, и старые («дореформенные»), и совсем старинные. Из разных стран. Можно было подумать, что сюда толпами ходят иностранные туристы и кидают в бассейн денежки на память. А ведь не бывало здесь никаких туристов!..
Иногда ребята находили и вовсе древние монетки — с профилями полководцев Эллады и римских императоров, с Гераклами, львами, триремами и кентаврами… Правда, золота и серебра не попадалось, только никель, медь, латунь, бронза. Но все равно это было здорово, словно кто-то рассыпал по дну остатки клада из разбитого кувшина.
Коллекции монет собирали немногие, но радовались находкам все. Их или оставляли на память, или менялись друг с другом, или несли в лавку «Всякие мелочи», что стояла среди магазинчиков и мастерских на правой стороне Треугольной площади. Пожилой хозяин лавки — похожий на Паганеля из старого фильма «Дети капитана Гранта» — торговал там разными старыми предметами: выцветшими китайскими зонтиками и веерами, статуэтками пастушек и Дон Кихотов, облезлыми альбомами для фотографий, скрипучими патефонами, шкатулками из ракушек, письменными приборами, у которых не хватало чернильниц, и открытками позапрошлого века..
Звали владельца лавки Спиридон Спиридонович. Именно у него профессор Рекордарский купил аппарат «Фотокор», который раздвигался гармошкой и которым Валерий Эдуардович сделал немало снимков Институтских дворов для своего альбома. Известно, что современные аппараты почему-то не отражали на пленках и в цифровой памяти здешние пейзажи (ведь и у Вашека, когда он снимал Белку,
она получалась прекрасно, а фон был размытым, как растекшаяся по листу цветная вода).
Когда ребята приносили монетки, Спиридон Спиридонович вооружался большой лупой с рукояткой, говорил «тэк-с, тэк-с, тэк-с» и внимательно разглядывал каждую находку. Потом назначал цену. Как правило, цена не устраивала владельца монетки, и начинался горячий торг. В присутствии многочисленных свидетелей, советчиков и болельщиков. Судя по всему, торг этот доставлял немалое удовольствие обеим сторонам. Спиридон Спиридонович постепенно терял хладнокровие, голос его приобретал петушиные нотки. Этим голосом хозяин лавки утверждал, что находка «не имеет ни малейшей практической ценности (поверьте мне как старому нумизмату!)» и что в «прежнее время» дети не были такими «своекорыстными, невоспитанными и упрямыми». «Своекорыстные дети» не уступали и хором твердили, что за эту «деньгу» любой музей отвалит сказочные суммы.
Наконец Спиридон Спиридонович уступал и высыпал во вспотевшую от азарта ладошку горстку металлических денежек. Они были похожи на крупные чешуйки. Никакое государственное казначейство не признало бы их законным платежным средством. Похоже, что хозяин «Всяких мелочей» сам вырезал их из блестящих консервных банок и тонкой стамеской выбивал на жести цифры и буквы. Но почему-то в магазинчиках и ларьках на Институтских дворах эти денежки брали охотно. На них можно было купить леденцы, жевательную резинку, воздушные шарики, пластмассовых солдатиков, резину для запуска самолетиков, пистолеты-брызгалки и прочие предметы первой необходимости.
На эти же денежки-чешуйки Владик Пташкин купил в одной из местных лавок свою губную гармошку…Лотом, что Спиридон Спиридонович был человек добрый и не жадный, говорит такой случай. Однажды владелец лавки поманил Сегу, раскрыл перед ним коробку с потертыми (явно старинными!) шахматными фигурами и сказал: «Выбирай». Без всякой платы, просто так. При условии, правда, что «твой брат Вашек потом сделает дубликат». (Тогда никто еще не знал, что через много лет шахматные лошадки, изготовленные знаменитым скульптором Вячеславом Горватовым, станут антикварными ценностями.)
Бассейн дарил девчонкам и мальчишкам не только монетки. Иногда он словно превращался в маленькое море. Правда, вода оставалась пресной, но у ребячьих ног принимались шнырять рыбешки, а ступать по бетонному дну приходилось осторожно: можно было уколоть ногу шипами морского ежика или маленькими острыми раковинами.
Эти ракушки разных форм, окаменевшие мелкие панцири морских ежей, затвердевшие морские звезды размером с орден, крабьи клешни, осколки камней с отпечатками рыб и водорослей тоже были трофеями. Их, кстати, редко относили во «Всякие мелочи», обычно оставляли себе.
Иногда попадались маленькие живые крабы. Девочки их побаивались. Мальчишки, попугав девочек («Ка-ак цапнет!»), отпускали «крабенышей» в ручей, вытекавший из бассейна. Те охотно устремлялись вниз по течению и пропадали с глаз в заросшей канаве. Судя по всему, они стремились к таинственному Круглому болотцу. Кое-кто выражал опасение: выживут ли эти обитатели моря в пресной воде? Но большинство считало, что выживут — болотце-то непростое…
Костя нечасто бродил в бассейне. Обычно он сидел на каменном ограждении и следил за теми, кто добывал подводные трофеи. Радовался, если кому-то повезло, а сам никакой добычи не хотел («Зачем?»). Но однажды Владик Пташкин перестал пиликать на гармошке и сказал с высоты:
— Костик, ты все сидишь, сидишь. Попытай счастья…
— Зачем? — сказал Костя.
— А просто так…
Костя не стал спорить (Птаха был славный). Спрыгнул в воду, побродил, понагибался. На ощупь взял со дна плоский прямоугольный камешек. Глянул… Ух ты!
Костя осторожно вытер находку подолом тенниски. И даже подышал на нее. В серый ракушечник был плашмя впаян окаменелый морской конек. Он сохранился удивительно. Словно искусный ювелир тонко вырезал чешуйки, плавники, зубчики гривы и завитого хвостика, узкую лошадиную мордашку с прикрытым выпуклым глазком… Вся плитка была размером со спичечный коробок, а конек ростом сантиметра три.
Костик выбрался из воды. Любопытный народ тянул к находке шеи.
— Сега! — окликнул Костик. — Смотри, что я нашел! Сега примчался откуда-то издалека, со стрекозой на плече.
— Смотри, совсем как шахматная лошадка. Только морская, — сказал Костик. Сега тоже вытянул шею и часто задышал. Заулыбался.
— Надо тебе такую?
— Та-а…
Костя не удержался от легкой подначки:
— А ты уверен, что она с той самой клетки?
Сега перестал улыбаться. Сказали строго, и ласково:
— Она не с клетки… То есть со всех клеток сразу… «Морскую лошадку» разглядывали и хвалили. Сеге слегка завидовали и радовались за него. Птаха на своей верхушке сыграл мотив песенки «Белые лошадки». У кого-то нашелся складной ножик с шилом. Ракушечник оказался мягким, шилом просверлили дырку. Кто-то пожертвовал шнурок от кроссовки, чтобы продернуть в отверстие. Получился талисман, его надели Сеге на шею. Сега то гладил конька, то брал на ладонь и разглядывал.
— Как он здорово сохранился, — похвалила конька Белка. — Окаменелый, а будто живой.
Сега приложил талисман к щеке, подержал так и сказал про лошадку шепотом:
— Она не окаменелая. Она спит…
Не все поверили, но никто не стал спорить.
…А через несколько дней случилась беда.
Вечером, когда утихли все игры и плеск в бассейне, те ребята, кто еще не убежал домой, собрались пойти к студенческому костру. Были здесь и Белка, и Сега с Вашеком, и Тюпа, и Костя, и Птаха (он все еще сидел на верхушке). И Дашутка. И еще двое ребят…
Белка помялась и шепотом спросила у Вашека:
— А как там она… русалочка?
— Ох, да ничего пока не получается, — пробормотал Вашек. — У меня руки-крюки…
Сега, любивший правду и брата, тут же сунулся между ними:
— Белка, он врет! У него все получается замечательно! И почти готово. Только он стесняется…
