Полыновский улей - Власов Александр Ефимович (лучшие книги читать онлайн TXT) 📗
Больше всего разговоров и споров было по поводу кандидатур на руководящие посты комбината. Окончательно этот вопрос должен был решиться голосованием на общем собрании отряда. А пока каждый агитировал за своего кандидата. Чаще других в предвыборных потасовках и перепалках упоминалась фамилия Вольта Ромоданова.
Соберутся мальчишки на переменке, затронут злободневный вопрос, раскричатся, а Вольт стоит, спокойно поглядывает на них: «И чего, — мол, — волнуетесь? Придет время, проголосуете и выберете, кого нужно!»
Вольт за себя не ратовал, не шептался в уголках с приятелями, а их у него было порядочно. Но и других кандидатов на пост директора комбината он не выдвигал.
— Ну, а ты-то как думаешь? — приставали к нему.
— О чем? — спрашивал Вольт, приподнимая красивые, крылатые брови.
— Да о директоре! — злились ребята, не понимая его подчеркнутого спокойствия.
— Кого выберете, тот и будет директором.
— А если тебя?
— Я и буду...
— А может, другого?
— Так он будет! — отвечал Вольт, и в его больших карих глазах загоралась насмешливая искорка.
Увидев эту искорку, мальчишки почему-то переставали спорить. В самом деле: кто из них имеет столько же прав на почетную должность, сколько Ромоданов?
Во-первых, круглый отличник! Во-вторых, сам своими руками собрал двенадцатиламповый приемник. В-третьих, вообще душа-парень: спокойный, никого даром не обидит, а какие подарки он дарит одноклассникам в дни рождения! Ахнешь и закачаешься! В-четвертых... Да что там в-четвертых! И в-пятых, и в-десятых, Вольт неизменно оказывался лучше других!
Даже девочки и те склонялись на сторону Ромоданова. Он нравился всем: и классным модницам, которые восхищались острой складкой на брюках Вольта, и таким, как Шестерова.
У Ани не было возможности часто покупать новые платья и туфли. Но она без зависти смотрела на своих нарядных подруг, а на одежду мальчишек и вовсе не обращала внимания. Вольт нравился ей выдержкой, уверенными ответами на уроках, постоянным ровным отношением ко всем ребятам и девочкам. Это было особенно дорого для Ани, которая иногда чувствовала со стороны других одноклассников этакую холодную снисходительность. Все называли ее Анькой. А Вольт не признавал презрительных суффиксов. Он и ее называл вежливо — Аней и, здороваясь, учтиво пожимал большую грубоватую руку девочки.
29 января монтаж оборудования в мастерских был закончен. Оставалось установить кое-где деревянные перегородки, застеклить конторки, в которых будут работать директор и его заместители. Все это шефы обещали доделать к четвертому февраля. На тот же день пионеры назначили выборное собрание. А пока они упросили рабочих пустить их в подвал — осмотреть комбинат.
Вольт первый перешагнул порог. За ним весь класс втянулся в подвальное помещение. Залитый электрическим светом, перед ними раскинулся просторный цех с двумя рядами поблескивающих станков. Каждое рабочее место было заботливо огорожено металлической сеткой. Сомкнув стальные челюсти, ждали хозяев тиски. На верстаках лежали напильники, молотки, дрели, микрометры. В конце комнаты сквозь низкий проход с полукруглым сводом виднелся второй цех — деревообделочный. Там тоже поблескивали станки. В углу громоздился ручной пресс. А рядом, выставив проголодавшиеся по работе зубья, искрился диск электрической пилы.
— Вот это да-а-а! — восторженно произнес кто-то из пионеров.
Пожилой рабочий, руководивший монтажом, растрогался, подметив у ребят неподдельное восхищение.
— Вижу, — сказал он, снимая очки, — не зря мы старались! Есть у вас уважение!.. Правильно! Входите сюда, как в храм, но не в божий, а в рабочий храм! И трудитесь!..
Пионеры пошли между станков. Каждый в отдельности станок был знаком ребятам и не удивил бы их, но, собранные вместе, расставленные, как на настоящем заводе, они создавали впечатление могучей силы. И, главное, все это богатство принадлежало им — восьмиклассникам.
Вольт, переходя от одной линии станков к другой, по-хозяйски поглаживал станины, крутил ручки тисков и вдруг повернулся к шагавшим сзади пионерам.
— Тут не только игрушки чинить, — сказал он. — С таким оборудованием можно что хочешь сделать! И прибыль будет. Теперь любое предприятие должно быть рентабельным. А на игрушках и амортизацию станков не покроешь!
Вольт любил блеснуть знанием специальных терминов. Но старому рабочему в очках экономические соображения Вольта пришлись не по душе.
— У этих станков трудная задача! — произнес рабочий. — И рентабельность тут особая... Пустил станок, а фреза, она не только по заготовке пошла, а и по душе твоей проехалась! Ты думаешь, болванку на станке обтачиваешь, а на самом деле станок тебя шлифует, человека из тебя делает! Вот она, рентабельность-то! Ее не в рублях надо считать, а в людях, которые из школьной мастерской выйдут!
— Это само собой разумеется, — согласился Вольт, не уловив скрытого упрека в словах старого рабочего. — Но и деньги не помеха. Создадим общий фонд, накопим, а летом купим туристские путевки — и в поход! Разве плохо?
Пионеры одобрительно зашумели.
— На Кавказ! — крикнул кто-то.
— Можно и на Кавказ! — снисходительно отозвался Вольт,
— Ромоданов! Ромоданов! — позвал Олег Коротков. — Смотри! Это тебе кабинет соорудили!
Ребята гурьбой повалили в угол цеха, где на низеньком помосте высилась легкая деревянная пристройка — еще не застекленная конторка с фанерной дверью, на которой уже красовалась табличка с надписью: «Директор комбината».
— Почему же мне? — спросил Вольт, улыбаясь с легким смущением и радостью. — Это четвертого решится.
— Чего скромничаешь! — возразил Олег. — Проголосуем!.. Верно, ребята?
В ответ полетели возгласы:
— Спрашиваешь!
— Решено!
— Хоть сейчас!
— Нет, сейчас не надо! — рассудительно сказал Вольт. — Потерпите. Придет четвертое — сразу выберем и директора и всех других.
— Неужели всех будем выбирать? — спросил Олег. — Даже уборщиц?
— Зачем же уборщиц? — удивился Вольт. — Это не та номенклатура!
— А кто же тогда пойдет в уборщицы?
Пионеры приумолкли. Потом чей-то приглушенный голос бросил:
— Шестерова!.. Кому же, кроме Аньки?..
Все посмотрели на девочку.
— Я согласна! — ответила Аня. Сконфуженная общим вниманием, она спрятала руки под фартук и зарделась.
А пионеры пошли дальше, осматривая свое обширное хозяйство. И, где бы они ни останавливались, везде слышался спокойный рассудительный голос Вольта. Ромоданов невольно входил в роль директора...
Третьего февраля уроки начались с геометрии. Учительница Мария Федоровна неторопливо вошла в класс. Она не удивилась, увидев ребят в полной парадной форме.
Вместо обычного приветствия учительница подошла к столу, посмотрела на Ромоданова, затем на Шестерову и сказала:
— Сегодня у нас праздник... Двойной праздник... Мне очень приятно поздравить с днем рождения Аню Шестерову. — Мария Федоровна улыбнулась и поклонилась в сторону девочки. — И не менее приятно поздравить тебя, Вольт Ромоданов! Не знаю, что тебе и пожелать! Успехов в учебе...
— Успехов в руководстве комбинатом! — подсказал Олег Коротков.
— Ну что ж... — Учительница улыбнулась. — Прими мои самые искренние пожелания успехов на новом поприще!
В классе зааплодировали, протягивая руки к Вольту. О Шестеровой забыли. Да она и сама в эту минуту, подхваченная порывом, хлопала в ладоши, радуясь за Вольта. А тот медленно склонил гордую голову, поднял ее рывком, закинув темные волосы назад, и, неожиданно для всех, тоже зааплодировал, протянув руки к Шестеровой.
Это был красивый жест. Ромоданов щедро делился своим счастьем с Аней. Пришлось и другим вспомнить о девочке. Хлопки усилились. Шестерова расцвела. Она даже стала красивее от нахлынувших на нее чувств. Горячая благодарность наполнила ее сердце.
Все шесть уроков в ее ушах звучало эхо дружного рукоплескания. Она прислушивалась к нему, как к мелодии, отзвучавшей в воздухе, но не исчезнувшей в душе. И никто не помешал ей целиком отдаться светлой легкой радости. Ни один учитель не вызвал ее к доске.
