Рукопись в кожаном переплете - Астахов Евгений Евгеньевич (электронную книгу бесплатно без регистрации .TXT) 📗
— Если пришел драться, я сейчас же позову бабушку.
— Мы не драться, — сказал Витька и снял кепку. — Мы рукопись посмотреть.
Ветка пропустила нас в комнату, а сама нырнула в боковую дверь.
— Идите сюда! — крикнула она через минуту. — Рукопись здесь.
Мы послушно перешли из одной комнаты в другую.
— Гаррик! — крикнула Ветка и постучала в стенку. — Ты будешь свидетелем. — Из-за стенки раздалось какое-то бормотание. — Он в ванной, проявляет пленки, — пояснила она. — Итак, если вы хотите посмотреть рукопись кубинского повстанца и знаменитого шкипера Энрике Мартинес Гомеса и даже подержать ее в руках, то сейчас вам придется дать страшную клятву.
— Какую там еще клятву? — насторожились мы.
— А вот какую: клянемся на оружии, что никогда не тронем пальцем Иветту Смирнову, то есть меня, Ветку, несмотря ни на какие обидные слова, которые она вздумает говорить нам.
Вот это номер! Мы прямо присели от неожиданности. До чего же нахальная и хитрая девчонка! Витька даже кулаки сжал. А она как ни в чем не бывало сидела на краешке письменного стола. Она была все в тех же узких брючках и розовой майке. Наклонив голову набок, Ветка выжидающе смотрела на нас. В ее глазах притаился смех. Конечно, она смеялась над нами. А что мы могли сделать? Не колотить же девчонку в ее собственной квартире. К тому же, рукопись… Да и вообще я не стал бы ее колотить. Ветка любит щуриться; ресницы у нее длинные и темные, а глаза синие. Из-за этих длинных ресниц они кажутся лохматыми. Нет, колотить ее я, пожалуй, не стал бы.
— Кубинский повстанец, говоришь? — выдавил из себя Витька.
— Ага, Энрике Мартинес Гомес, — Ветка подошла к столу, выдвинула ящик, и мы увидели уголок толстого кожаного переплета.
— А без клятвы нельзя? — спросил Вовка. Он весь подался вперед и не отрываясь смотрел в ящик стола. — Под честное слово, а?
— Ты давал своей маме честное слово, что не будешь есть мороженое. У тебя, кажется, гланды?
— Ну, гланды.
— А кто вчера после обеда купил две порции пломбира и съел их за мусорным ящиком?
Эта чертова девчонка знала буквально все! А Вовка каков, а? Утаил целых сорок копеек, не внес их в общую кассу. Ладно, об этом мы еще поговорим с ним. Толстый, несчастный обжора! Что касается меня, так вот уже две недели, как я не пробовал мороженого!
Витька даже не посмотрел на покрасневшего Вовку.
— А на каком это оружии клясться? — спросил он.
— На папиной двустволке.
— Тоже мне оружие! Оно же охотничье. Дробовик какой-то. Из него только солью стрелять. Кухонной.
— А там еще один ствол есть, пулевой, — крикнул из ванной Гаррик. Видимо, ему очень хотелось, чтобы Ветка вытянула из нас клятву. Иначе, в случае чего, Гаррику пришлось бы защищать сестру. А какой уж там из него защитник, из Профессора-то.
— Ну, раз пулевой, тогда неси.
Нести ружье не пришлось. Оно, оказывается, уж ждало нас на диване, прикрытое старыми газетами. Рядом с ним лежали два скрещенных столовых ножа.
— Убери их! — категорически заявил Витька. — Ты еще бы половник приволокла.
Ветка безропотно убрала ножи. Мы все положили пальцы на холодную сталь ружья и вразнобой повторили за Веткой слова страшной клятвы. В заключение сзади нас звонко щелкнул затвор фотоаппарата. Мы оглянулись. В дверях стоял Гаррик с ФЭДом в руках.
— Исторический момент увековечен, — торжественно объявил он. — Фотодокументы опровержению не подлежат.
Мы поняли, что путей отступления у нас нет.
— Ты только не очень злоупотребляй-то, — сказал Витька, искоса глядя на эту девчонку с мохнатыми глазами. — А то будешь теперь всякую ерунду молоть на радостях.
— Нет, зачем же, — Ветка пожала плечами. — Я только, если будет повод.
Она вытянула из ящика тяжелую рукопись и бережно положила ее на стол. Толстые, пожелтевшие от времени страницы исписаны ровными строчками почти незнакомых букв. Автор рукописи писал гусиным пером и, вероятно, очень быстро. Все сливалось в угловатые, бледно-серые, выцветшие частоколы с замысловатыми завитушками на конце.
Иногда строчки обрывались и страницу украшали мастерски вычерченные морские карты, силуэты парусных судов или профиль какой-то красивой женщины с длинными прямыми волосами, перехваченными на затылке тонким ремешком.
Рисунок этой женщины повторялся в разных местах рукописи. Под одним из них было что-то написано. Витька ткнулся носом в страницу и прочитал: «Аола».
— Кто это Аола? — спросил Вовка.
— Не знаю, — ответила Ветка. — Папа только начал читать рукопись. Впрочем, может, он уже знает. Приходите завтра с утра, он будет дома. Вот и спросите его. И я заодно послушаю.
Когда Ветка закрывала за нами дверь, я посмотрел на нее. Что-то знакомое почудилось мне в ее лице. Вроде Ветка и не Ветка. На кого же она похожа? Нос как нос, чуть кверху даже. И губы пухлые, как у маленькой. А волосы! Да, да, волосы… Гладкие, зачесанные назад темно-каштановые волосы Ветки были перехвачены у самого затылка тесемкой и дальше падали уже как придется. Аола!
— Ну, ты либо туда, либо сюда! — сказала мне Ветка. — А то, смотри, прищемлю ногу дверью.
Глава 5. Что такое флибустьер и что такое карст. Загадка старой пещеры. Рукопись в кожаном переплете. Энрике Мартинес Гомес
Когда мы на следующее утро пришли к Гаррику, Петр Васильевич совершенно неожиданно спросил:
— Я слышал, вы прозвали меня Флибустьером. Верно?
Мы посмотрели на Ветку. Она как ни в чем не бывало забралась с ногами на диван и насмешливо щурила свои мохнатые глаза. Все было ясно. Гаррик ни при чем, это она…
— Прозвали, — бесстрашно выдохнул Витька.
— А знаете ли вы, друзья, кто такие флибустьеры?
Мы имели о них очень смутное представление. Скорее всего, это были плохие люди: не то пираты, не то разбойники. Собственно говоря, прозвали мы его так только из-за песенки, которую он обычно напевал:
— Точно не знаем, — дипломатично ответил Вовка.
— О! — удивился Петр Васильевич. — Как много интересного вы упустили. Флибустьеры, друзья, были очень смелыми, отчаянными людьми. Они объединялись в целые флотилии и сражались против испанского засилия в морях, омывающих берега Вест-Индии. Давно, в шестнадцатом и семнадцатом веках. — Петр Васильевич встал, прошелся по комнате и помолчав, продолжал: — Флибустьеры были равны между собой. Они не считались с тем, сколько у человека накоплено золота, какого цвета у него кожа и стоят ли перед его фамилией гордые дворянские приставки «дон» или «де». У них больше всего ценилась личная отвага, верность товарищам, знание коварных южных морей и физическая сила так необходимая им в тяжелой и опасной жизни.
— А что это за флибустьерское море?
— Это скорее всего Карибское море, или, как его иногда называют, Караибское, — арена самых жарких схваток испанцев с флибустьерами. Это были очень жестокие времена друзья. За каких-нибудь пятьдесят — сто лет испанского владычества с лица земли исчезли целые народы. Многочисленные народы с замечательной культурой, многовековой цивилизацией. Майя, инки, ацтеки — все они стали жертвами испанских конкистадоров.
— Кого-кого?
— Конкистадоров, то есть людей, которые специально отправлялись в далекие морские путешествия с целью завоевания новых, еще не открытых земель. Большими, хорошо вооруженными отрядами они прибывали из Европы в Америку, истребляли туземное население, грабили его, создавали поселения колонистов и, таким образом, постепенно полностью завоевывали громадные по площади территории для своих королей. А короли толком-то и не знали, где находятся их новые владения, хотя те по своим размерам порой во много раз превышали Испанию или Португалию…
— А скажите, — перебил его нетерпеливый Вовка, — в той старинной рукописи, которую нам вчера Ветка покачивала, в ней что про этих, про конви…конти…
