Бронзовый мальчик - Крапивин Владислав Петрович (читать онлайн полную книгу txt) 📗
– Батюшки мои, какая травма… Смажьте ему зеленкой.
Маринка умчалась и тут же вернулась с аптечкой.
– Дай сюда, я сам… – Салазкин забрал у нее пузырек.
– Ну, всё? – Корнеич глянул хмуро и нетерпеливо. – Теперь будешь жить. Ступай домой…
– Он хромает, – сказал Кинтель.
– Да, он хромает, – сказал Костик-барабанщик.
– Понял, – сухо согласился Корнеич. – Отвезу до кольца на мотоцикле.
– Да вы что! – вознегодовал тогда Кинтель. – Так же нельзя! Один раз прогнали, зачем снова-то! Так никогда не бывает, чтобы за одно дело человека дважды… казнили… Даже когда к расстрелу приговаривали и с первого раза не могли застрелить, потом человека прощали. У Высоцкого про это песня есть!
– Да, есть у Высоцкого такая песня, – авторитетно сказал Дим.
И все вопросительно, выжидательно стали смотреть на Корнеича. Даже несгибаемые ветераны Сержик Алданов и Паша Краузе.
– Ясно, на чьей стороне общественное мнение, – проворчал Корнеич. – Ладно, оставайся… недостреленная личность.
Салазкин засиял еще не просохшими глазами.
– Я все равно буду целую неделю рынду чистить!
– Чисти. Может быть, умилостивишь судьбу… С одной стороны, конечно, Кинтель прав: за один грех дважды не спрашивают. Но с другой – мы сегодня из-за тебя впервые нарушили устав. Есть примета, что такое безнаказанно не проходит. Если случится какое ЧП, знай – по твоей причине…
Салазкин сопел виновато и счастливо. И какое ЧП могло случиться в этот безоблачный день с ровным теплым ветром?
Правда, дядя Гриша предупредил ворчливо:
– Вы долго-то не задерживайтесь. И вообще… глядите там. Катера-то пока еще на берегу, сезон не открылся. Ежели что, помощи никакой…
– Синоптики на всю неделю ровную погоду обещали, – сказал Корнеич.
– Синоптики эти…
– Вернемся нормально… Кинтель, труби сбор на линейку.
У Кинтеля что "сбор", что "тревога" – на все один сигнал, четыре протяжные ноты. Он сбегал в штабную каморку за горном и затрубил прямо с крыльца. Построились в шеренгу на пирсе. Салазкин, сам того не замечая, все еще празднично улыбался. А смазанная коленка сияла, как зеленый светофор: путь открыт! Флаг полагалось поднимать самому маленькому. Таким был Костик, но он – с барабаном. И поднимал Муреныш. Заплескалось под гафелем на береговой мачте оранжевое полотнище с белым лучистым солнцем и синим корабликом. Костик приветствовал его умелой дробью. И Корнеич скомандовал:
– Народ, по местам!
Те, кто в прошлые годы ходил на шхуне "Тремолино", вспоминали не раз ее легкость и стремительность. Но Кинтелю сравнивать было не с чем. Ему сейчас казалось, что и неторопливая "Тортилла" несется, словно клипер. Ветер, когда отошли от берега, стал еще плотнее, двойной шлюпочный парус круто выгнулся. Серый и полинялый, теперь, на солнечном просторе, казался он белым и чистым. Легкие гребешки ударили в звонкий борт, зажурчала кильватерная струя. Теплый зюйд-зюйд-вест взлохматил Кинтелю волосы, и он вдохнул восторг первого парусного плавания.
Несмотря на недавний ремонт, кое-где сквозь щели в обшивке сочилась вода. Но Виталик Не Бойся Грома деловито объяснил Кинтелю, что это ненадолго: скоро дерево набухнет, все щели закроются, не бойся, новичок.
А Кинтель и не боялся. "Тортилла" была большой и надежной. Минут пятнадцать для испытания походили туда-сюда вдоль пирса, а потом – с креном на правый борт, курсом вест-норд-вест – шлюпка побежала к темному пятнышку на горизонте – скалистому острову Каменному, который раньше назывался Шаман…
Орловское озеро слегка ершилось. Кое-где загорались пенные гребешки. Стала покачивать "Тортиллу" бортовая зыбь. И в этом неопасном покачивании, в искрящейся синеве, в журчании и плеске, в теплом ветре и трепете оранжевого флажка на задней шкаторине грота было такое счастье, что на какое-то время Кинтель опять почти забыл про главную цель путешествия. Ему дали держать кливер-шкот, и он ощутил властное давление ветрового потока на парусину. И ревностно следил, чтобы кливер не заполоскал, потеряв ветер…
Попались навстречу две гордые крейсерские яхты с высоченными мачтами. Кинтель проводил их глазами с восхищением, но без зависти. Чего завидовать чужому счастью, если есть свое… А больше парусов не было видно. Несмотря на теплую погоду, яхтсмены и шлюпочники окрестных спортклубов еще не раскачались, чтобы начать сезон…
Бежало время, проплывали мимо "Тортиллы" и оставались позади поросшие кудрявой зеленью островки: Петушок, Тополиный, Рыбачий… А серый, без единого кустика суровый камень Шаман делался все ближе, ближе. И Кинтеля, уже притерпевшегося к радости плавания, все сильнее брало в плен волнение. Этакое замирание под сердцем.
Скоро – разгадка. И наверно, ничего там не найдется, к этому надо быть готовым. Столько лет прошло, столько тысяч рыбаков и туристов побывали на Шамане, лазили по всем камням. Скорее всего, давно отыскали и унесли клад Никиты Таирова. А если он до сих пор там, то разве сейчас отыщешь валун с надписью "Б+Л"? Буквы наверняка давно стерло время… Но в самом этом плавании, в самом поиске был тревожащий дух Приключения. Старая книга, тайное письмо, необитаемый (ведь и правда необитаемый, без жилья!) остров… А в приключении всегда есть надежда, что оно кончится удачей.
А позади этой надежды жила и другая. Та, которую Кинтель не сумел бы объяснить никому, даже себе. Он и не пытался объяснить, но берёг в себе странное чувство, что разгадка клада поможет другой разгадке – кто живет на улице П.Морозова? За тем окном на пятом этаже! Не было здесь никакой связи. Но непонятная надежда была, и от нее порой щемило душу…
Путь до Шамана занял чуть больше часа. И вот наконец "Тортилла" заскрипела килем по песку, выползла крутым носом на отмель у нависших скал.
Все попрыгали на песок, заприплясывали, разминая затекшие ноги. Закрепили за камень швартов, опустили в шлюпку реек с парусом. Всем не терпелось кинуться на поиски.
– Люди! По камням не скакать сломя голову! – предупредил Корнеич. И, поморщившись, уселся на валун: видимо, опять болел натертый протезом сустав. – Держаться по двое, страховать друг друга!.. Не будем суеверными, но надо помнить о возможности ЧП… И по сигналу – сразу к шлюпке! Ладно, разбежались…
Кинтель, конечно, пошел с Салазкиным.
Островок в ширину был метров сорок. Но на этом клочке земли было столько нагромождений! Торчали скалы – холодные в тени и горячие на солнце. Грудами поднимались валуны, между ними вились натоптанные тропинки. Кроме экипажа шлюпки, не было сейчас на Каменном никого, но следы посещений виднелись повсюду: желтые обрывки газет, консервные банки, осколки бутылок. Ох как умеют люди загадить любое хорошее место!..
Но, несмотря на мусор и затоптанность, был Шаман загадочен и красив. Похож на руины замка. Не росло здесь ни кустика, но валуны покрывал сухой узорчатый мох, горели среди гранитных обломков солнечные брызги одуванчиков. Камни громоздились друг на друга, уступами уходили к неровной верхушке острова. Пахло теплым древним гранитом и золой старых костров.
Все разбрелись, перекликаясь. Где здесь искать валун с буквами "Б+Л"? Написано: к зюйд-осту от макушки. Но вон их сколько, камней-то! Проверять каждый – до заката не хватит времени. Тем более, что смотреть надо внимательно: скорее всего, надпись теперь полустерта или покрыта мхом… Как она была сделана? Хорошо, если выбита железом. А если выведена непрочной краской? Могла совсем исчезнуть…
Надписей, кстати, хватало: "Гена+Люся", "Здесь были В.Д. и Ю.Ю.", "Яхта "Лотос" 1963 г .", "Да здрав-ствует Метал" (с одним "л")… Одни надписи четкие, другие слабо различимые. Но ясно, что все эти туристские отметы – советского времени. И никаких "Б" и "Л"…
Царапая ноги о гранитные гребешки, добрались Кинтель и Салазкин до вершины, где лежал похожий на спящего бегемота камень. С другой стороны поднялись Дим, Юрик Завалишин и Маринка…
