Сказки о рыбаках и рыбках (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (электронная книга txt) 📗
Стасик сел посреди вагона. И подумал: «Все…»
Он вдруг полностью осознал то, что случилось. Все события дня были ловушкой для наивного третьеклассника Скицына. Подстроены коварной судьбой! Чтобы завлечь его, втянуть в это страшное путешествие, увезти из родного города…
О Белом шарике теперь Стасик не помнил. Такое отчаяние навалилось, что он и шевельнуться не мог. Только глазами беспомощно водил по сторонам.
Справа бежали назад черно-косматые джунгли откоса, слева все еще видна была река с причалами и баржами у берега. Потом ее закрыло темное здание склада с красновато светящимся тюремным окошком. А высокий берег отодвинулся, пропал, замелькали заборы, домики с огоньками, деревья.
Над деревьями ехала вслед за поездом большущая красная, похожая на выпуклый медный щит, луна.
Стасик наконец поднялся. Шагнул к дверному проему. Тот был перегорожен деревянным брусом — на уровне Стаськиных плеч. Стасик положил на брус локти, лег на руки щекой и стал с горькой безнадежностью смотреть на луну и на домики с желтыми уютными окнами, где жили под своими родными крышами счастливые люди. Он не плакал. Слезами все равно не остановить тысячетонную громаду товарного состава, который мчался в ночь. Состав просто не знал о мальчишке, не ощущал его…
Встречный воздух теребил Стасику полубоксовую челку, трепал широченные штанины. Черная земля пролетала внизу, и прыгать было немыслимо. Смертельное дело… Да и куда прыгать? Где он? Может быть, эти дома и переулки уже вовсе не Турень, а какой-то другой город… Или вообще все другое — другая страна, другая планета… Стало укачивать…
Уже потом Стасик сообразил, что, скорее всего, не было причины для такого отчаяния. Пристанская ветка не могла привести никуда, кроме главной станции. А оттуда до Стаськиного дома совсем недалеко…
Но разумные мысли приходят в нормальной обстановке. А сейчас в тряском, быстром вагоне, при этой чудовищно большой луне, что ухитрялась не отставать от поезда, Стасику казалось, что неумолимая сила уносит его в незнакомый безрадостный мир, навеки от дома…
Впрочем, кто знает! Возможно, он был прав. Не исключено, что на какой-то незаметной стрелке поезд в самом деле скользнул бы на колею, ведущую в путаницу неведомых пространств. Особенно если это был тот самый поезд.
…В больнице, когда жар и удушье еще не отпускали Стасика, его несколько раз мучило видение. Сон — не сон, бред — не бред… Нет, не про узлы черного пространства, а другое — про поезд. Стасику казалось, что он лежит на ровном, вымощенном желтой плиткой полу. Пол этот бесконечный. Помещение такое, что не видно стен — только пол и низкий серый потолок (как он держится, такой громадный, если нет ни столбов, ни арок?). По желтому полу протянуты две нитки рельсов — прямо на плитках, без шпал. По рельсам тяжело и ровно движется поезд с черным паровозом без дыма. Стасик лежит на полу и боится. Нет, не того, что поезд наедет на него. Он боится непонятного. Ведь многотонный паровоз и вагоны движутся без опоры. Потому что под тонким полом — Стасик это знает точно (даже видит!) — такое же, как здесь, пространство! И там на желтом полу тоже лежит мальчик (второй Стасик?) и тоже движется поезд. Но там — первый этаж, на прочной земле. А здесь-то как все это держится? И почему — абсолютно такое же, как внизу? Может быть, мир неуловимо раздвоился, как раздваивается, когда смотришь в стеклянную призму? Но в стекле — это лишь кажется, а здесь жуткое «по правде». И Стасик повисает в этой жути, как в обморочном безвоздушном пространстве…
Вот и сейчас ощущение старого «двухпространственного» бреда дохнуло на Стасика прежним страхом. И он уже готов был обессиленно отдаться ему. Но ощущение нереальности вдруг разбила, развеяла картинка из прежнего, знакомого мира! Стасик увидел две редкие цепочки огоньков, убегающие в даль темной улицы. В конце ее желтовато светилось послезакатное небо, а на нем четко рисовалась тонкая, похожая на шахматную фигуру башня. Это была колокольня старой церкви, в которой теперь располагалась знакомая Стасику городская библиотека!
Стасик понял, что поезд по дуге огибает город и сейчас пересекает по насыпи улицу Стахановцев! В ее дальнем конце, у завода «Красный механик»! Значит, он еще не в дальних краях, а в своем городе! Почти дома! Ох, если бы случилось чудо и поезд стал! На секундочку!.. Ну, пожалуйста!!
Вагоны залязгали, напирая друг на друга. От резкого торможения Стасик полетел с ног, но, не чувствуя ушибов, тут же вскочил. И к двери! Теперь уже он не колебался ни мига. Ухнул вниз, на скользкую траву насыпи, покатился по склону, остановился в канаве, соображая: жив ли?
Поезд наверху опять загрохотал, двинулся. Стасик, постанывая, сел. Нет, ничего не сломано, ничего не болит слишком сильно. Только сердце колотится. Он встал, отряхнулся. Хлопнула крышка расстегнувшейся сумки. Стасик начал застегивать ее и только сейчас вспомнил про шарик. И понял, что его нет.
Раньше шарик округло твердел под кирзовым клапаном, а теперь крышка легла ровно и мягко. Стасик рванул ее, зашарил в сумке. Шарь не шарь, а шарик — не горошина, под книжки не спрячется…
Значит, вылетел при прыжке, при падении? Стасик принялся ощупывать лебеду. Сперва рядом, потом подальше. Несколько минут ползал на четвереньках. Но даже днем шарик может легко затеряться в глухой траве. А когда сумерки… Стасик искал еще и еще. Потом слазил на насыпь. Но склон был ровный и скользкий.
Что же теперь делать? Не ползать же до утра. И все равно бесполезно… А тут еще кольнула суеверная мысль: может, и не надо искать? Дважды Шарик появлялся у Стасика, и дважды случалась беда. В тот раз попал сперва в щелятник, а потом в больницу, а сегодня — чуть не уехал неизвестно куда… И в обоих случаях все начиналось со стычки с Бледным Чичей!
Не хотелось верить, что Белый шарик — предвестник несчастий. Но… опасливое чувство уже заскреблось, не прогонишь. И если уж Шарик исчез, надо ли искать, испытывать судьбу?
Да и домой пора. Ох как пора домой!!
Со смесью виноватости и опаски Стасик еще раз подумал: «Что поделаешь, раз он потерялся…»
«Один и один — не один. Я и ты…» — отозвалось в нем печальным укором.
«Но я же искал. Что поделаешь, раз без толку…»
Между темных заборов он выбрался на улицу. Никогда он здесь раньше не бывал, но, без сомнения, это была улица Стахановцев. Вон и таблички под лампочками на воротах. Стасик застучал ботинками по дощатому тротуару. Бегом, бегом. И через два квартала оказался у ворот завода «Красный механик». Здесь была конечная остановка автобуса, что ходил до вокзала. Повезло Стасику: почти сразу подъехала крытая полуторка — туренский автобус образца сорок седьмого года. Следом за двумя проворными тетками Стасик забрался в кузов. Поехали. Под брезентом качался керосиновый фонарь. Стасик вытащил из кармана всю мелочь и честно протянул кондукторше пятьдесят копеек:
— До Клуба железнодорожников…
У кондукторши на шнурке поперек груди ролики разноцветных билетов. Она ловко наотрывала Стасику разных: белых, голубых, розовых. По такой хитрой комбинации сразу можно узнать, где сел пассажир и до какой остановки едет — чтобы никто не проехал дальше, чем заплачено.
— Держи… Ох и ободранный какой! Чего это на ночь глядя катаешься? Вот мать-то тебе задаст!..
Это уж точно… Да пусть! Лишь бы с ней ничего не случилось от расстройства и беспокойства… Скорей, скорей бы оказаться дома! И чтобы сразу сделалось все позади…
Автобус трясся, трясся, и наконец-то вот он, Клуб железнодорожников! От него еще четыре квартала — по Первомайской, по Смоленской… Вот и Стаськин дом, светятся два ряда оконных квадратов. А Стаськины окна не светятся! Что случилось?
Он опять припустил бегом. У калитки плавала в темноте красная звездочка папиросы. Это… да, это Юлий Генрихович!
Стасик, часто дыша, встал рядом с отчимом. Виноватый, с тоскливой тревогой, но еще без слез.
Юлий Генрихович сказал тихо и не сердито:
