Наследники (Путь в архипелаге) - Крапивин Владислав Петрович (читать книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
Огоньки отражались в шаре, как созвездия. Матовый налет от дыхания Егора лег на зеленое зеркало и тут же исчез.
– Спасибо, Вань… Только как же я его домой-то понесу? Раскокаю ведь…
– А я коробку дам, с ватой…
…Дома Егор положил шар в раструб медного индийского кувшина, который бабушка не захотела увезти с собой в Молдавию. Кувшин стоял на подоконнике, и когда Егор выключил лампу, в шаре собрался в точку рассеянный свет уличных фонарей.
Егор лег. Рано лег, еще до одиннадцати. Просто ничего не хотелось делать. Лежал и вспоминал, как сверкала елка и как разбаловались Ваня и Заглотыш. Сперва разыгрался один Ваня – ко всем подкрадывался, выскакивал из-за спины и подвывал, как настоящий бес. Наконец осмелел и Витек: стал подбираться к Ване и дергать за хвост. Они начали носиться по комнате – два чертенка: Ваня надел на Заглотыша дужку с рогами.
Наконец Анна Григорьевна цыкнула и сказала, что «мелким исчадиям ада» пора в постель. Витек пошел сразу и опять держал в ладонях, как цыпленка, автомобильчик. А Ваня заупрямился. С хохотом залез под стол. Венька выволок его.
– Егор, помоги…
Егор ухватил Ваню за ноги. Ноги дрыгались, тонкие щиколотки вертелись в рубчатой чулочной материи, выскальзывали у Егора из ладоней. Тряпичный хвост попал ему под ступню и чуть не оторвался. Непослушного бесенка бухнули на нижнюю койку. Он хотел вскочить, но Венька быстро сказал:
Ваня застыл в нелепой позе, с обиженной улыбкой. Быстро и умело Венька стянул с братишки «чертячью шкуру», засунул его, будто одеревенелого, под одеяло и тогда разрешил:
– Отомри… Но не дрыгайся, а то опять заморожу.
– У, Венище… Скажи спасибо, что я все свои замиралки израсходовал… – Ваня натянул одеяло до подбородка и показал розовый язык.
Венька сказал Егору:
– У нас игра такая: кто кому сколько «замиралок» проспорит. Иван свои тут же расходует, а я экономлю. Для воспитания.
– Ладно-ладно, припомню, Венечка, – пообещал Ваня. А Егору сказал: – Шарик не забудь.
Подсаженный на «второй этаж» Заглотыш тихо возился там, пристраивал в углу постели автомобильчик.
…Все это Егор вспоминал сейчас и смотрел на искру в шаре. И затем искра выросла и распалась на множество цветных огоньков – стала сниться елка и Ваня с Заглотышем, которые катались на игрушечном автомобиле. После этого снилось что-то непонятное, но хорошее: не то плес, над которым белеет вдали колокольня, не то теплое море и берег с крупной цветной галькой, которую маленький Гошка собирает в подол майки…
Потом неизвестно с чего (Егор совсем о ней и не думал) приснилась Бутакова. Странно так: на доске под желто-синим парусом. Даже не на доске, а на лыже, потому что мчалась она не по воде, а среди увешанного блестящими шарами ельника, по сугробам и снежным застругам. Вьюжная пыль разлеталась из-под лыжи крыльями… Светка затормозила перед Егором – парус медленно лег на солнечный снег, на лиловые тени елок.
– Ну, что смотришь? – Светка смеялась, блестя мелкими ровными зубами.
Зима была кругом, а она в одном купальнике, будто не на лыже, а на виндсерфере. Купальник – ярко-алый, с черными косыми полосами через грудь, тот, в котором она всегда на физкультуре…
– Ну, что смотришь? – спросила она опять. – Сам-то небось не умеешь так! Хочешь, научу!
«Застынешь ведь, дура», – хотел сказал Егор, но осип. Подумал: может, дать ей куртку? Но Светка ничуть не мерзла, смеялась. На загорелом ее плече таяли, превращались в капельки снежинки. Егору очень захотелось стереть их, и он снял уже варежку, потянул руку, но вздрогнул и проснулся с частым дыханием…
Тихо было, по-прежнему блестел шар. На кухне горел свет, мать с отцом о чем-то тихо говорили там. Егор на цыпочках сходил в туалет, напился из-под умывального крана очень холодной воды. Снова лег. Появились мысли, что, пожалуй, с Заглотышем – дело пустое и глупое. А впрочем, будь что будет. И, подумав об этом, Егор уснул.
Каникулы на корабле «Надежда»
Хронометр стоял на старинной, красного дерева, тумбочке недалеко от раскрытой двери. Когда замолкали голоса, он тикал особенно звонко – вщелкивал в тишину медные шпильки. Его хорошо было слышно в полутемной прихожей, у изразцовой печки.
В этом углу, у печки с раскрытой дверцей, Егор и Михаил сидели часами. Михаил маялся болями в спине, но нет худа без добра – получил на несколько дней больничный лист. Теперь у него тоже были как бы каникулы, только с «позвоночным уклоном» и ежедневным хождением в поликлинику на электромассаж.
Усаживался Михаил в развалистую, удобную для его спины качалку прошлого века, а Егор устраивался на полу или на дровах. Разжигали печь и говорили. О многом…
О Толике говорили и его аппаратах, о съемках в Севастополе, о Крузенштерне, Резанове и Головачеве, о рукописи Курганова. Несколько вечеров подряд. Переплетение времен и судеб казалось Егору похожим на сюжет многосерийного телефильма.
Один раз Егор спросил:
– А вдруг рукопись когда-нибудь все-таки найдется?
Михаил не стал доказывать, что это фантастика. Он сказал:
– Практически шансов никаких, но я тоже иногда об этом думаю. Даже снилось несколько раз… Будто беру листы, читаю. Все так хорошо, интересно. А проснусь – и сразу забываю…
– А куда могла деваться тетрадь с эпилогом? Та, в которой Толик писал, по памяти?
– Не знаю, не нашли в бумагах у него… Если бы найти, можно было хотя бы этот эпилог напечатать. В каком-нибудь журнале. Как отдельный рассказ. В память о Курганове… И о Толике…
– А если бы нашлась вся рукопись? Можно было бы напечатать?
– Наверно… Только пришлось бы, скорее всего, название изменить. А то есть теперь такой роман Хемингуэя – «Острова в океане». Тоже после смерти автора выпущен…
– Можно было бы назвать «Путь в архипелаге», – вдруг сказал Егор.
Михаил посмотрел удивленно.
– Ну…
Егор почему-то смутился.
– Конечно, Крузенштерн плыл не в каком-то одном архипелаге, он по всем океанам… Но если повесть о людях… будто каждый как остров… Тогда ведь путь от острова к острову. От человека к человеку…
Он не стал рассказывать, что все эти дни не навязчиво, но постоянно звучат в нем, переплетаясь, две мелодии: песня из «Кораблей в Лиссе» и песня Камы. Не решился. Да и не сумел бы.
Но вообще-то они с Михаилом разговаривали вполне откровенно. Не то, что во время прошлых встреч. Михаил рассказал и о гранате… О том, как он, двенадцатилетний Гай, в Севастополе бросил, не подумавши, в руки Толику учебную лимонку с сорванным кольцом. А тот решил, что граната настоящая, и грохнулся на нее, чтобы спасти Гая. И как потом Гай ревел и просил прощения, а хмурый Толик вытирал ему платком лицо. И наверно, когда вынимал платок, вытряхнул билеты на симферопольский автобус. И обратный тоже. И поэтому повез Гая в аэропорт на такси, а возвращаться в Севастополь решил на электричке. И на симферопольском вокзале наткнулся на двух бандюг, с которыми сталкивался и раньше… Если бы не было случая с гранатой и если бы Толик не потерял из-за этого обратный билет, он не пошел бы на вокзал и, возможно, ничего не случилось бы… Впрочем, Гай не знает точно, был ли у Толика этот билет. Кое-кто говорит, что его быть не могло и Толик с самого начала думал ехать назад на поезде. И что бандиты искали инженера Нечаева специально, следили всюду… Но кто теперь может сказать точно?..
Егор долго молчал, ворочая в печке дрова. Потом не вытерпел, спросил:
– И что, все эти годы так и маешься?
– Не маюсь. Живу, – сказал Михаил жестковато. – Но… нет-нет да и опять возьмет за душу.
– Но ведь ясно же, что ты здесь ни при чем! Не было билета, а бандиты все равно были!
– Никому это не ясно, – безнадежно сказал Михаил.
– Граната ничего не решала, – упрямо, хотя и без внутренней уверенности заявил Егор.
