Бабушкино море - Георгиевская Сусанна Михайловна (читать полностью книгу без регистрации txt) 📗

«Счастливая, ей попалась другая рыба», — думает Ляля и обсасывает порезанный палец.

Подумавши, она выбирает рыбу побольше, осторожно нажимает рукой на жабры… Но жабры у этой рыбы тоже подвижные. Рыба дышит. Она виляет.

— Ну? Ты сколько насбирала? — говорит Света.

И Ляля видит, что рядом с Людой и Светой уже лежат на песке большие подвижные горки. А перед Лялей — только одна рыбёшка.

— Ой, глядите, глядите, сколько насобирала! — кричит Люда и тычет пальцем в лялину рыбу с помятыми жабрами.

Все ребята смотрят на лялину рыбу. И вдруг какой-то один, в рубашечке, совсем ещё маленький, громко смеётся. Перед ним, на песке, пять рыб.

Ляля встаёт и молча отходит в сторону.

Когда вся рыба уже выбрана из сети, ребята сваливают её в корзину, и двое мальчиков тащат корзину к весовщику.

«Им хорошо, — грустно думает Ляля, посасывая порезанный палец. — Только вот я тоже научусь и когда-нибудь всю рыбу из моря одна повытаскаю… Сама, Одна. Тогда, небось, не будете смеяться».

— Эх!.. Да никак Варвару Степановну видать! — кричит кто-то на берегу.

«Бабушка», — вздыхая, думает Ляля и оглядывается в ту сторону, где стоит бабкин дом.

Но бабушки не видать. Только в море плывёт одинокая лодка. И почему-то все кругом говорят:

— Э, да никак видать Варвару Степановну.

«Все мою бабушку видят, а я не вижу, — думает Ляля, поворачиваясь то направо, то налево. — Это потому, что я тёмная…»

А огромная лодка плывёт по морю, и вот уже виден острый брусок над лодкой, её широченный парус… Потом становится видно, что в лодке стоит человек.

Он в большой клеёнчатой шапке, в куртке и брюках. У него босые ноги, а брюки закатаны… Из-под брюк виднеются мускулистые, жилистые икры.

— Выгружай! — кричит человек на лодке (вместо «гру» у него получается «хру»)… — Выхружай! — и прыгает в воду.

Лицо у него перекашивается от усилия. Он вцепляется в нос лодки. Вместе с другими рыбаками он тащит лодку на берег.

— Есть! Взяли! — кричит человек не своим, а каким-то хриплым, надсадным голосом.

Когда лодку наконец вытаскивают на берег, с человека слетает шапка, и ему на лицо падают седые длинные волосы.

Ляля вся замирает, широко раскрыв рот. Это бабушка.

— Ба-бу-шка! — говорит она.

— Ишь, — говорит бабушка, — И ты здесь? Откуда взялась? Кто на берег пустил?

— Ой, не тётя Сватья, — испуганно отвечает Ляля и сразу прикусывает язык; ей кажется, что она сказала не так, как надо.

Хорошо ещё, что бабушка ничего не заметила. Она смотрит на весовщика.

— Ну? — кричит бабушка весовщику.

Заслышав бабушкин голос, седой весовщик опускает руки по швам.

— Ничего, порядочек, Варвара Степановна, — говорит весовщик и вытирает о белый передник скользкие руки.

Робко, через плечо, Ляля поглядывает в бабушкину сторону. А бабушка, избочась, стоит рядом в своей клеёнчатой шапке и громко кричит какому-то мальчику-рыбаку:

— Эй, Степан, сортируй чередом, чередом сортируй, говорю. На танцах-баланцах вы мастера, а как дело, так подавай вам Варвару Степановну. Отыскали себе в бригадирши коня!.. Чередом сортируй, говорю. Так то ж камса… Куда ты с тюлькой мешаешь?

Степан чуть не плачет.

Увидев это, бабушка сердится ещё больше и даже отталкивает его. Она наклоняется над рыбьей горой… Бабушкины руки в закатанных рукавах клеёнчатой куртки тонут в груде рыбы, словно в горе серебряных монет.

Ляля видит, что бабушка вся покрыта рыбьей чешуёй: у неё серебряные руки, серебряные ноги… Даже в седых её волосах блестит чешуя.

Какой-то высокий рыбак, стоящий рядом с Лялей, говорит шопотом другому рыбаку:

— И в сторону мою не глядит. Сказал ей кто-то, будто я в Рыбкопе литровку брал в буден день. Так в мою сторону и не глядит. А я и не брал вовсе.

Ляля слышит, что говорит рыбак, вспоминает, как бабушка только что обозвала Степана «танцем-баланцем», и думает:

«Вот мама уедет, а я с ней останусь одна… Что тогда будет? Вон она какая сердитая!..»

А сердитая бабушка, согнув старую спину, отбрасывая со лба волосы, покрытые серебряной чешуёй, сортирует остаток рыбы. Большую складывает в большую корзину, а маленькую — в корзину поменьше.

Наконец она бросает последнюю рыбёшку в корзину, обтирает лицо рукавом, сдвигает локтем на затылок резиновую шапку и громко кричит:

— Разве ж это камса? Не камса это вовсе, а тюлька какая-то!..

Мамина песня

Вечером на лавочке перед бабушкиным домом собираются бабушкины гости. И мама и бабушка с ними. Все молчат и молча отгоняют комаров.

Тут усатый бабушкин председатель в замшевых остроконечных туфлях и белой зюйдвестке. Тут тётя Сватья в красивой косынке, не ситцевой, цветочками, а другой, шёлковой, горошком. Тут конюх Митрич и какая-то тётя Фрося — бабушкина кума. Ноги у неё толстые, руки толстые, а на затылке туго скрученная толстая коса.

Она, покачивая головою, смотрит на Лялю и тихонько толкает тётю Сватью.

— Аккурат Иванушка! — говорит она тёте Сватье. — Ой, копия! Только он ростом как будто повыше был… А так — Иванушка!.. — Тетя Фрося косится на бабушку и вытирает глаза косынкой…

— Тише, ты! — говорит ей тётя Сватья и, перепугавшись, глядит на бабушку.

Фрося тоже пугается. Она поджимает губы и машет рукой. Потом, вздохнув, аккуратно складывает свои толстые руки на груди и долго, долго сидит, покачиваясь, будто что-то поёт про себя.

— Да, так вот, а ведь я твоего папаню этакого знавал, — начинает вдруг рассказывать бабушкин председатель. — Я и деда знавал. А уж с бабкой твоей мы, можно сказать, не пуд, а три пуда соли съели. Самые старые мы с ней по этим местам колхозники… Да, нечего говорить, всяко тут бывало, иной раз и туговато приходилось. Но превзошли! Грамоту даже имеем от министерства, а с бабкой твоей товарищ Анастас Иванович Микоян лично за ручку здоровался. Да!.. А спервоначалу вот оно было как: приходит она однажды в правление, мы в ту пору только-только колхоз заводить начинали, — приходит и говорит: «Ну, принимайте меня в артель!» Это бабу-то в рыбаки! Извините великодушно, Зинаида Михайловна, только из песни слова не выкинешь, — председатель хитро поглядывает на маму и разглаживает усы. — Приходит она в колхоз… Слышь, коток?..

— Слышу, — говорит Ляля.

— Приходит и говорит: «Запиши в бригаду!.. А если кто не захочет бабу держать при своей бригаде, так подавай мне собственное звено… Пусть будет бабье звено под названием «8 марта». Ну, мы смеяться, конечно. Слыхано ли! Человек она неопытный. Но я не взял на себя такого, чтобы затереть народную инициативу. Я дал звено. И что б вы думали! По первоначалу 106 процентов! Ну, я, конечно, телеграмму в центр. «Перевыполнение женским звеном имени 8 марта…» Не бабка у тебя — орёл!

Все смеются… Все, кроме бабушки…

Темнеет. Темно… Зажигает в траве светляк свой тусклый фонарик. Мягкий зелёный свет не освещает ни трав, ни деревьев, но горит очень долго и не мигает.

Рядом с мамой, на камне, сидит Ляля.

— Ляленька, здесь не сыро? — говорит мама. — Ты не простудишься?..

Ляля молчит. Она сжимает в кулачки свои худенькие руки и, не отрываясь, глядит на звёзды.

«Я их вижу… — думает Ляля. — А она — видят они меня или нет?»

И словно в ответ, звезда сейчас же срывается с неба и падает.

«Может, если смотреть оттуда, — думает Ляля, — так я тоже буду звезда. Оттуда я, может быть, тоже блещу… И другие люди блестят…»

Ляля смотрит на председателя. Он разглаживает усы.

«И он звезда… — отчего-то вздыхает Ляля. — Он блестит в целой кучке звёзд. А тётя Сватья, наверно, стоит в стороне и часто-часто мигает. Бабушка — вон та крупная звёздочка с зубчиками. Мама — та посредине неба. Такой красивый зелёный огонек! А папа…»

— И где-то наш Константин? — говорит Сватья. — «Плывёт, должно, по морям-океанам.