Без семьи - Мало Гектор (читать книги TXT) 📗
Так мы и сделали.
Мы вошли в дом. Я уселся у очага, на том самом месте, где провел столько зимних вечеров. Свои длинные волосы я спрятал под воротник куртки и свернулся клубком, стараясь как можно больше походить на прежнего Реми – маленького Реми матушки Барберен.
Отсюда калитка была хорошо видна, и потому я мог не бояться, что матушка Барберен появится неожиданно. Я стал осматриваться вокруг. Мне казалось, что я покинул этот дом только вчера. Ничто здесь не изменилось, все было на старых местах. Даже бумага, которой было заклеено разбитое мной стекло, была та же, только сильно пожелтевшая и закопченная. Если бы я мог сойти со своего места, я бы с удовольствием посмотрел поближе на каждую вещь, но матушка Барберен могла вернуться с минуты на минуту, и мне следовало быть настороже. Вдруг я увидел белый чепчик, и в то же время заскрипела калитка.
– Прячься скорее! – шепнул я Маттиа. И съежился насколько мог.
Дверь отворилась. Уже с порога матушка Барберен заметила меня.
– Кто там? – спросила она.
Я смотрел на нее, ничего не отвечая, и она так же молча смотрела на меня.
Вдруг руки ее задрожали.
– Боже мой, – пробормотала она, – боже мой, неужели это Реми?
Я вскочил, бросился к ней и крепко обнял ее:
– Матушка!
– Мальчик мой! Это мой мальчик! Нам потребовалось немало времени, для того чтобы успокоиться и перестать плакать.
– Если бы я постоянно не думала о тебе, то ни за что не узнала бы тебя. Как ты изменился, окреп и вырос!
Сопенье Маттиа напомнило мне о том, что он сидит за кроватью, и я окликнул его. Он подошел.
– А вот мой брат, Маттиа.
– Значит, ты нашел своих родителей? – воскликнула матушка Барберен.
– Нет, это мой товарищ и друг, которого я так называю, а вот Капи – тоже мой товарищ и друг. Капи, поздоровайся с матушкой Барберен!
Капи вскочил на задние лапы и, прижав лапку к груди, важно поклонился.
Это очень рассмешило матушку Барберен и окончательно осушило ее слезы.
Маттиа, который не был так растроган, как я, знаком напомнил мне о нашем подарке.
– Пойдем во двор – обратился я к матушке Барберен. – Мне хочется посмотреть на кривую грушу, я о ней часто рассказывал Маттиа.
– Ты можешь также пойти посмотреть на свой садик, я его сохранила в том виде, как ты его насадил. Я всегда верила, что ты вернешься.
– А мои земляные груши понравились тебе?
– Значит, это ты сделал тогда мне такой подарок? Я так и подумала. Ты всегда любил делать сюрпризы. Момент был подходящий.
– А хлев? – спросил я. – Изменился ли он с тех пор, как не стало Рыжухи? Бедняжка, так же как я, не хотела отсюда уходить.
– Хлев все тот же. Теперь я складываю туда хворост. Мы находились как раз перед хлевом, и матушка Барберен толкнула дверь. Наша корова, решив, что ей принесли поесть, замычала.
– Корова! Корова в хлеву! – воскликнула матушка Барберен.
Тогда, не в силах более сдерживаться, мы с Маттиа расхохотались. Матушка Барберен с удивлением смотрела на нас. Но появление в хлеву коровы было для нее такой неожиданностью, что, несмотря на наш смех, она ничего не поняла.
– Это подарок! – воскликнул я. – Наш подарок тебе! Думаю, что он не хуже земляных груш, не правда ли?
– Ох, какой же ты добрый, дорогой мой мальчик! – воскликнула матушка Барберен, целуя меня.
Затем мы вошли в хлев, чтобы матушка Барберен могла получше рассмотреть корову. Во время этого осмотра она то и дело радостно восклицала: «Какая чудесная корова!»
Вдруг она спросила:
– Значит, ты разбогател?
– Конечно, – смеясь, ответил Маттиа. – У нас осталось еще пятьдесят восемь су.
Матушка Барберен снова повторила свое восклицание, но уже несколько иначе:
– Добрые вы мальчики!
Тем временем корова продолжала мычать. – Она просит, чтобы ее подоили, – сказал Маттиа. Я сейчас же побежал в дом за ведром из белой жести, которое, как я заметил, по-прежнему висело на своем обычном месте. По дороге я наполнил его водой, чтобы вымыть запылившееся вымя коровы. Как была счастлива матушка Барберен, когда увидела, что ведро на три четверти наполнилось чудесным пенистым молоком!
– Я думаю, что эта корова будет давать больше молока, чем Рыжуха, объявила она.
Подоив корову, мы выпустили ее на двор пастись и вернулись в дом. Там на столе на самом видном месте лежали масло и мука, которые я успел вынуть, прибегая за ведром.
Когда матушка Барберен это заметила, она снова принялась восторженно охать, но тут я сознался, что этот новый сюрприз сделан не столько для нее, сколько для нас.
– Мы страшно голодны, и нам очень хочется поесть блинов. На этот раз нам как будто никто не помешает.
– Разве ты знаешь, что Барберен в Париже? – спросила матушка Барберен.
– Да.
– И знаешь также, зачем он поехал в Париж?
– Нет.
– Дело касается тебя.
– Меня? – спросил я испуганно. Но вместо ответа матушка Барберен так посмотрела на Маттиа, как будто не хотела говорить при нем.
– Маттиа для меня все равно что брат, и я от него ничего не скрываю, сказал я.
– Это очень долго рассказывать, – ответила она. Я понял, что она не хотела говорить, и, не желая огорчать Маттиа, не настаивал.
– А Барберен намерен скоро вернуться? – спросил я.
– Думаю, что нет.
– Тогда займемся блинами. Ты мне после расскажешь, почему он уехал. Есть у тебя яйца?
– У меня нет кур. – Мы не принесли тебе яиц, боясь разбить их по дороге, но, может быть, ты займешь у кого-нибудь?
Она смутилась. Я понял, что она, вероятно, не раз это делала, и потому ей неудобно занимать снова.
– Пожалуй, лучше я сам пойду и куплю их, – сказал я, – а ты тем временем поставишь тесто. Скажи Маттиа, чтобы он приготовил хворосту. Маттиа прекрасно умеет ломать его.
Я купил не только яиц, но еще и небольшой кусок сала. Когда я вернулся, тесто было замешено, и оставалось только положить в него яйца. Правда, оно еще не совсем поднялось, но мы были слишком голодны, чтобы ждать.
– Ну, хорошо, – говорила матушка Барберен, яростно взбивая тесто, – а почему ты мне ни разу не написал? Ведь я считала тебя погибшим «Не может быть, – думала я, – чтобы мой мальчик не написал мне, если он жив».
– Я знал, что ты не умеешь читать и не сможешь прочесть мое письмо, а кроме того, я до смерти боялся Барберена. Разве он не продал меня за сорок франков старому музыканту?
– Не вспоминай об этом, мой маленький Реми!
– Я не жалуюсь, а только объясняю тебе, почему я не писал. Я боялся, что если Барберен узнает, где я, он снова захочет продать меня. Потому-то я ничего и не написал тебе, когда потерял своего хозяина, которого очень любил.
– Значит, он умер?
– Да, и я о нем сильно горевал. Ведь если я сейчас что-нибудь знаю, если я могу прокормить себя, то этим я обязан только ему. После его смерти я снова встретил добрых людей, которые приютили меня, и работал у них. Но если бы я написал тебе, что работаю садовником в Париже, меня бы стали разыскивать или требовать денег у этих добрых людей, а я не хотел ни того, ни другого.
– Да, я понимаю тебя.
– Но я никогда не забывал свою любимую матушку. А когда мне подчас было тяжело, я всегда мысленно призывал тебя на помощь. И, как только смог, пришел навестить тебя. Правда, сделал я это не сразу, но ведь не всегда поступаешь так, как хочешь. Да к тому же мне пришла в голову мысль купить тебе корову, а для этого надо было сначала заработать деньги. Сколько нам пришлось сыграть всевозможных песенок, и веселых, и грустных, сколько километров пройти пешком, сколько потрудиться, претерпеть лишений, чтобы осуществить задуманное! Но чем больше было трудностей, тем больше мы радовались. Не правда ли, Маттиа?
– Ах вы мои добрые, славные мальчуганы! Во время этого разговора матушка Барберен месила тесто для блинов, Маттиа ломал хворост, а я накрывал на стол. Затем я сбегал и принес кувшин свежей воды.
Когда я вернулся, миска была полна прекрасным желтым тестом, а матушка Барберен приготовляла сковородку. В печке ярко горел огонь, и Маттиа подбрасывал в него ветку за веткой. Капи, сидя у очага, умильно смотрел на все эти приготовления, а так как огонь по временам обжигал его, он с легким визгом поднимал то одну, то другую лапу. Пламя было такое сильное, что свет проникал в самые темные уголки, и я видел, как на занавесках кровати плясали тени, которые в детстве часто пугали меня по ночам.
