Бриг «Артемида» - Крапивин Владислав Петрович (читать книги онлайн полные версии TXT) 📗
На палубе шла обычная работа. Кто-то драил медные кнехты у фальшборта, кто-то разбирал бухты запасного такелажа, кто-то распутывал снасть на кофель-планках. Словно и не было поблизости врага (а фрегат капитана Ансу по-прежнему маячил на краю бухты Пти-Кю-де-Сак-Марен). Гриша нашел место на палубе в тени правого фальшборта. Потянул Павлушку:
– Садись… Смотри…
Он привычными движениями смастерил бумажную птичку. Павлушка следил за ним, тихонько дыша у плеча. Гриша взял птичку двумя пальцами, толкнул перед собой. Она плавно прошлась над палубными досками, потом взмыла на взмахе ожившего ветерка, облетела грот-мачту и села на выступ ближнего орудийного станка. Поль-Павлушка рассмеялся рассыпчато, будто провели пальцем по висящим в ряд бубенчикам. Потянулся было к вернувшейся пташке, оглянулся на Гришу: «Можно?»
– Бери, бери, – закивал Гриша.
Павлушка взял, оглянулся опять.
– Запускай, – сказал Гриша и подтвердил это взмахом.
Павлушка мягко толкнул птичку в воздух. Она, как и в прошлый раз, пошла по кругу. Несколько матросов проследили за ней, усмехаясь и одобрительно покачивая головами. Птичка вернулась почти на прежнее место, к катку карронады.
Малыш взял ее, как живую.
– Гри-ша… Хирандель…
Гриша не понял, но кивнул:
– Да, ласточка. – (После оказалось, что он догадался правильно.)
– Смотри, как надо делать, – сказал Гриша и стал разворачивать бумажную птаху. (Павлушка мигал – кажется, встревожился.) – Не бойся, я же просто показываю… Вот, складывай теперь сам… – Он взял тоненькие, с поцарапанными суставами, пальцы Павлушки, вложил в них листок. – Сгибай по готовому…
Павлушка понял – часто задышал и стал старательно сгибать. Он посапывал совсем рядом, его спутанные пряди щекотали Гришино ухо. Показалось вдруг, что они пахнут, как сухие теплые водоросли на острове Флореш. Иногда Павлушка оглядывался: «Правильно?»
– Правильно, правильно… Подожди, теперь вставим хвост… Ну вот, запускай опять…
И Павлушка запустил. На этот раз «хирандель» полетела вдоль палубы, к фок-мачте, и легла прямо под ноги боцману Дмитричу. Павлушка испуганно прижался к Грише. Да и сам Гриша слегка оробел: не сочтет ли боцман эту игру нарушением корабельного порядка?
Дмитрич крякнул, заскорузлыми пальцами поднял бумажную ласточку, будто живую, принес ребятам, отдал Грише, а Павлушку погладил по космам:
– Эх ты, кроха… – и пошел, косолапя, по своим боцманским делам.
Павлушка сначала сжался, потом осмелел, вопросительно глянул на Гришу и пустил ласточку опять. На этот раз бумажной птахе не повезло. Сначала она взлетела высоко и красиво, однако теплый ветерок подхватил ее и унес за борт. Далеко унес. Там ласточка описала круг (прощальный!) и легла на мелкую зеленоватую зыбь. Мальчики подскочили к фальшборту. Планширь был Грише по плечи, а Павлушке – до подбородка. Павлушка встал на цыпочки, глянул на воду, а потом на Гришу – округлившимися глазами: «Ты не сердишься?»
– Не беда! – утешил Гриша. – Смастерим сейчас другую… Попробуй сам…
Павлушка понял и стал «пробовать». Не очень умело. Гриша помогал ему, и они перепутывались пальцами и смеялись (Павлушка несмело, а Гриша ободряюще). Наконец новая птичка была готова. Но в этот момент из двери кормовой надстройки послышался голос доктора:
– Гриша! Мальчика зовет его дядюшка! – И добавил что-то по-французски (видимо, для Поля). Тот сразу увял, поднялся с корточек, глянул потерянно. А Гришу резануло: «Этот что же? Сейчас так и расстанемся? Навсегда?»
Казалось бы, что ему этот кудлатый, тощий, как цыпленок, малыш. Виделись-то всего полчаса. Однако вот сразу застряла внутри заноза…
Доктор подошел, прихватил Поля (осторожно, как кузнечика) за плечо, чтобы повести с собой. Павлушка оттянул на животе подол, хотел сунуть под него птичку, потом спохватился, глянул с просьбой: «Можно?»
– Возьми, конечно, – сказал Гриша с неожиданным комком в горле. Доктор повел Поля к капитанской каюте, вдвинул в дверь, прикрыл ее за мальчиком. А сам шагнул к кают-компании. Гриша секунду поколебался и нырнул следом.
2
На него не обратили внимания – смотрели на доктора. И Гриша бочком, бочком пробился на прежнее место, за спинку дивана.
Капитан был уже за столом, вместе с офицерами. Сказал, не вставая:
– Объясняю происшедшее, господа. Буду краток, поскольку времени мало. Наш гость сделал неожиданное предложение. На первый взгляд – фантастическое. Он предлагает провести «Артемиду» протокой Ривьер-Сале на другую сторону перешейка, в бухту Гран-Кю-де-Сак-Марен. Чтобы избавить нас от фрегата капитана Ансу… Да, такого еще не случалось, суда нашего размера никогда не ходили этим запутанным, заросшим, полным камней проливом, только рыбачьи лодки. Это отмечено и подчеркнуто в лоции. Но у нас, по сравнению с другими бригами, весьма малая осадка. Узнав, что не более семи футов, полковник сказал: «Иль эст посибль», то есть «это возможно»…
– Полковник? – вырвалось у Мити.
– Да… Он сообщил свое имя – Шарль Шато, – но заметил, что лучше называть его Полковником, так он привык. Судя по всему, он в давние времена был офицером одной из повстанческих армий. Но не в том суть. Он обещает провести нас через Соленую Реку, а затем мимо всех опасностей Большой Кю-де-Сак. Это дает нам шанс… в то время, как восемь наших малюток-карронад против сорока пушек «Коричневого быка» шансов почти не дают… Мы, конечно, можем погибнуть со славою, но не надо забывать, что цель не в этом. Она – в выполнении нашей миссии в Гаване… – и капитан почему-то взглянул на гардемарина Невзорова. А тот почему-то порозовел.
– Простите, Николай Константинович, – осторожно вошел в разговор лейтенант Стужин. – Вы понимаете, что неизбежны вопросы… если позволите… – (Капитан кивнул.) – Вы верите этому человеку?
– Да, вопрос… – Гарцунов постучал костяшками о стол. – Скорее верю, чем нет. И Петр Афанасьевич тоже… Я потому и попросил присутствовать при разговоре не Владимира Игоревича с его блестящим французским… – капитан слегка кивнул мичману Сезарову, – а доктора, поскольку медики лучше нас разбираются в человеческих душах… А совсем без переводчика оказалось беседовать затруднительно, хотя поначалу Полковник настаивал, чтобы один на один… У него странный, очевидно, местный выговор, и мы с Петром Афанасьевичем даже вдвоем не всегда сразу понимали собеседника… Но разобрались…
– А не скажет ли Петр Афанасьевич, в чем причина возникшего доверия? – спросил лейтенант Новосельский. Кажется, со спрятанным раздражением (или подозрением).
– Прежде всего, он ненавидит французов, – ответил за доктора капитан. – Говорит, что есть причины…
Мичман Сезаров потер гладко выбритые щеки.
– Но ведь говорить можно что угодно… А если он затащит нас в ловушку, из которой мы ни туда и ни сюда?
– Но мы и так в ловушке, – возразил Гарцунов. – Какой смысл Полковнику жертвовать своей, пускай и совсем старой жизнью, чтобы загнать нас еще глубже? Ведь он отдает себя нам в заложники и понимает, что в случае измены живым не уйдет… Понятно, если бы у него были счеты с русскими, но он видит нас впервые. За что же ему губить нас?
– Чужая душа – потемки, – заметил штурман Иван Данилович. – И путь по Ривьер-Сале – тоже потемки. Еще неизвестно, пройдем ли…
– Если старик честен, то, видимо, пройдем, – вмешался доктор. – А быть нечестным нет у него никакого резона…
– То есть? – спросил лейтенант Новосельский.
– Дело как раз в причине, которая движет им… – проговорил Гарцунов.
Новосельский хмыкнул:
– Он что, много запросил в награду?
Капитан чуть поморщился.
– Доктор, объясните вы… Я же говорю, этот вопрос для знатоков человеческой натуры.
– Какой я знаток… – поморщился доктор. – Да и вопрос не столь уж сложен. Полковник не просит ни денег и… ничего такого. Он сказал: «Спасите ребенка…»
Естественно, все молчали – с удивлением и вопросом. И доктор продолжил:
